Страница 22 из 65
— Я ведь не глупая маленькая пава, с восторгом взирающая на великолепного павлина.
Мои слова вызвали у Бена такой смех, что я даже испугалась за него.
Когда он успокоился, он долго лежал, счастливо улыбаясь, как будто открыл богатые залежи опалов.
— Можно подумать, что вы нашли свой Зеленый луч, — сказала я, а на его лице появилось странное выражение. Я не могла догадаться, о чем он думает.
Затем он пошутил по поводу того, что в положенное время я получу ответ от Джосслина Мэддена. Письмо будет адресовано мисс Джессике Клэверинг в Оукланд Холл, и мистер Вильмонт вручит его мне, когда я приду, на серебряном подносе.
Так и случилось. Я увидела австралийскую марку, крупный решительный почерк и догадалась, от кого оно. Я принесла его Бену и сказала, что Джосс Мэдден ответил на мое письмо. Я открыла его и прочла вслух:
Дорогая мисс Клэверинг!
Благодарю Вас за письмо. Когда Вы получите ответ, я уже буду в пути. Как только я приеду в Англию, немедленно буду в Оукланд Холле. Искренне Ваш,
Д. Мэдден.
— И это все? — недовольно спросил Бен.
— Этого достаточно, — ответила я. — Все, что нам надо знать, это то, что он в пути.
Наступил апрель. В июне мне должно было исполниться девятнадцать.
— Ты растешь, — говорила моя бабушка. — Все могло быть иначе. Мы бы исполнили свой долг по отношению к тебе, и ты выезжала бы в свет. Здесь… в этом месте… на что мы можем надеяться? Для тебя не найдется даже викария. Обрати внимание, что твоя любовь к простым людям может помешать тебе получить даже то, что получила Мириам.
— Думаю, что Мириам счастлива, — сказала я.
— О, я в этом уверена… особенно, когда раздумывает о том, что они будут есть, — ответила бабушка.
— Все не так плохо. У них достаточно еды. Она любит хозяйничать, и я знаю, что теперь она гораздо спокойнее.
— О, она была рада, что на ней хоть кто-то женится… неважно кто. Надеюсь, ты не дойдешь до такого.
— Вам не нужно беспокоиться по этому поводу, — резко ответила я.
Мне было очень грустно, потому что здоровье Бена ухудшалось, он заметно изменился. Я думала о том, что будет, когда он умрет. Тоскливое будущее ожидало меня.
То, что бабушка называла «обязанностями людей нашего круга», хотя мы и сами были в стесненных обстоятельствах, все еще лежало на мне. Я продолжала носить бедным тряпки для пыли и перестоявшее варенье, заботиться о церкви, посещать класс для обучения шитью, расставлять цветы на могилах, украшать церковь. Я живо представляла себе, как я старею и становлюсь такой же озлобленной, как Мириам до свадьбы, — но у нее в запасе был хотя бы помощник викария. Я уже не так молода. Я становлюсь женщиной, и, чем я буду старше, тем быстрее пройдут годы.
Обычно день начинался с молитвы в гостиной, где собирались все члены семьи и слуги, и бабушка, — о чем я непочтительно заметила Мириам, — отдавала Всевышнему приказания на день: «Сделай это… не делай того…» По привычке я пересчитывала эти приказы.
Этим апрелем миссис Джармин произвела на свет еще одного ребенка, и ее муж был еще меланхоличнее, чем обычно.
— Природа, — говорил он мне, — не проявляет желания ограничить свою щедрость.
Моя бабушка сердито заметила, что он не так прост, как выглядит, и небольшое воздержание облегчило бы их положение. Но он и правда был Беднягой Джармином. Он посмотрел на бабушку с такой укоризной, что мне захотелось рассмеяться.
— Ну что говорить о Бедняге Джармине, — сказала мне она. — Я думаю, надо подумать о Бедняге миссис Джармин.
В порыве щедрости она упаковала в корзинку для этой плодоносной леди горшочек малинового варенья, еще даже не заплесневевшего, маленького цыпленка и немного бульона.
— Ты можешь отнести все это миссис Джармин, Джессика, — сказала она. — В конце концов, ее муж работает у нас. Передай ей корзинку, пока он в саду. Я уверена, что он возьмет все лучшее себе, а ведь она нуждается в поддержке, бедная женщина.
Вот так получилось, что однажды в ветреный апрельский день я направилась к домику, где жили Джармины, с корзинкой в руке, размышляя о Бене и о том, что скоро наступит ужасный день, когда, придя в Оукланд, я узнаю, что он покинул его.
За домом Джармина был грязный пруд и небольшой садик, заросший сорняками. Странно, что Бедняга Джармин, ухаживая за чужими садами и доводя их до совершенства, пренебрегал своим собственным. Я подумала, что они могли бы выращивать здесь цветы или какие-нибудь овощи, но вместо нарциссов и цветущих кустов там резвились маленькие Джармины, производя массу шума, путаницы и беспорядка. Один из малышей не старше трех лет наполнял цветочный горшок грязью, переворачивал его и похлопывал грязной ручонкой по аккуратному холмику. Затем он вытирал руки о передник, не забывая и про лицо. Двое других тянули веревку в разные стороны. Еще один бросал в пруд мяч так, чтобы грязная вода окатывала его и стоящих рядом к их величайшему восторгу.
Когда я подошла, воцарилось короткое молчание, глаза всех были устремлены на корзинку, но я вошла в дом, и шум возобновился.
Я позвала:
— Добрый день, миссис Джармин.
Войдя прямо в комнату, я постучала в дверь, за которой, как я знала из предыдущих посещений, находилась супружеская спальня. Витая лесенка вела в две другие комнаты наверху, где спало все подрастающее племя.
Миссис Джармин лежала в постели, новорожденный в колыбели рядом с ней. Миссис Джармин была очень крупной женщиной, как пчела-королева: вероятно, природа намеренно создала ее для исполнения одной определенной функции.
— Еще одна малютка, миссис Джармин, — сказала я.
— Да, мисс Джессика, — ответила она, укоризненно поднимая глаза к потолку, как будто она не досмотрела и Провидение сбросило еще одного младенца в колыбель: она разделяла убеждения мужа, что это все проделки природы. Я узнала, что девочку назовут Дейзи и что она надеется на Божье благословение для нее.
— Миссис Джармин, у вас большая семья, а это уже считается благословением.
— О, конечно, но все же я надеюсь, что теперь Господь сочтет возможным остановиться.
Я немного поговорила с ней и вышла из дома. Шум в саду усилился. Тот, кто выпекал из грязи пирожки, теперь весело сбрасывал их в пруд. Мяч плавал в воде. Я уже переходила дорогу, когда маленький пирожник решил выловить мяч из пруда. Он потянулся за ним и упал в воду лицом вниз. Остальные с интересом наблюдали за ним, но никто не подумал помочь. Мне оставалось только одно. Я вошла в пруд, подняла малыша и сердито зашагала с ним на берег. Вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд. Это был высокий мужчина на большой лошади. Лошадь была огромная, мужчина тоже. Он напоминал кентавра или другое сказочное существо. Властный голос произнес:
— Вы можете показать мне дорогу в Оукланд Холл?
Старший из присутствовавших Джарминов, лет около шести, закричал:
— Вверх по дороге…
Мужчина на лошади посмотрел прямо на меня, ожидая ответа от единственного взрослого человека среди этой оравы.
Я сказала:
— Следуйте прямо по дороге, сверните направо и недалеко от дороги вы увидите ворота.
— Спасибо.
Он вытащил несколько монеток и бросил нам.
Я пришла в бешенство. Быстро опустив на землю мокрого малыша, я хотела собрать деньги и бросить ему обратно, но юркие Джармины опередили меня. Подобрав все монетки до единой, они проворно скрылись со своей добычей.
Я сердито посмотрела в спину удаляющегося всадника, а затем повернулась к ожившему утопленнику. Подняв испачканное личико, засунув палец в рот, маленький Джармин с любопытством разглядывал меня.
— Ты грязное маленькое существо, — пробормотала я, но затем пожалела малыша. — Ладно, — сказала я, — пойди и попроси кого-нибудь из братьев и сестер, чтобы они переодели тебя. И не смей больше лезть в пруд.
Я пошла домой. Войдя в свою комнату, я сразу посмотрела в зеркало.