Гордость Павлина

— Вы только подумайте, как он попал сюда. Могло ли прийти в голову, что такой господин получит это имение?

Мы помолчали, созерцая раскинувшуюся перед нами окрестность. Я снова взглянула на Дауэр Хауз. Бедняга Джармин разговаривал с подошедшей к нему Мадди. Мне нравилось незаметно наблюдать за ними.

— Теперь войдем внутрь, мисс Клэверинг, — предложила Ханна.

Я кивнула, и мы спустились по витой лестнице в комнату. Покрытые панелями стены и резной каменный камин привели меня в восторг.

— Здесь много таких комнат, не сосчитать, — сказала Ханна. — Ими не пользуются, даже когда приезжают гости.

— А приемы бывают часто?

— Да, джентльмены приезжают для деловых переговоров. По крайней мере, так было. Не знаю, как будет теперь, после несчастья с мистером Хенникером.

— Думаю, они приезжают из-за опалов.

— Мистер Хенникер занимается всевозможными делами. Он очень богат. Слугам здесь жить хорошо, никаких разговоров об экономии, и жалование выдают вовремя, не то, что…

— …Клэверинги.

— У многих семейств в этой местности денежные затруднения, а мистер Хенникер… Он заплатил большие деньги за этот дом, естественно, у него должны быть средства, чтобы содержать его.

— Мне кажется, что после моей семьи служить у мистера Хенникера очень приятно.

— Это совсем другое. Мистер Вильмонт иногда тоскует по дому, где он мог бы служить более важному, почтенному хозяину. Но все же здесь хорошо: вовремя получаешь жалование, приданое дарят, если нужно, и нет ни скупости, ни обид. Он никогда не запирает чай или другие продукты, никогда не просит отчета у миссис Бакет, но уверена, он сразу распознал бы обман.

Мы шли по галерее.

— Когда-то здесь всюду висели семейные портреты. Их унесли, а свои портреты мистер Хенникер не вешает. А ведь без семейных портретов это не галерея. Так говорит мистер Вильмонт, но мы мало что знаем о мистере Хенникере.

Галерея была великолепна: резные колонны, длинные узкие окна с цветными стеклами, свет из них падал красивыми разноцветными бликами. По стенам висели портьеры из тяжелого бархата.

— Говорят, что здесь встречаются привидения. В таком доме, как этот, всегда есть такая комната. Но с тех пор, как мистер Хенникер здесь, мы не видели и не слышали никого. Мне кажется, он может спугнуть любое привидение. А раньше говорили, что по ночам здесь слышится музыка. Здесь стояли клавикорды, но мистер Хенникер переслал их в Австралию. Миссис Бакет говорит, что привидений нет, это просто выдумка. А мистер Вильмонт верит в них, вероятно потому, что он считает ниже своего достоинства служить в доме, где нет привидений.

— Но теперь он служит у мистера Хенникера.

— Да, и это очень болезненная для него тема.

Мы продолжали нашу экспедицию, Ханна была права, комнат было так много, что легко можно было заблудиться. Я надеялась, что если буду чаще посещать Бена, то на досуге смогу осмотреть все более тщательно. Ханна оказалась не самым приятным гидом: каждый раз глядя на нее, я видела, что ее глаза устремлены на меня. Я решила, что интересую ее как член семьи, которой она когда-то служила, однако, не могла забыть, что она, любуясь Дауэр Хаузом, наблюдала за мной. Мне очень понравились камины времен Елизаветы, на них были изображены сцены из Библии; я узнала Адама и Еву, жену Лота, превращенную в соляной столб, но о чем рассказывали другие изображения, не поняла.

Солярий оказался восхитительным. Окна выходили на юг, а стены были украшены гобеленами, без сомнения, проданными Бену Хенникеру моими родителями, и я представляла себе маму, которая ходит взад и вперед по балкону, обсуждая, могут ли они и дальше жить в этом доме.

Наконец мы спустились в холл и прошли через вестибюль в так называемую приемную.

— В давние времена, — объясняла она, — здесь принимали гостей. Стены были отделаны панелями, в углу — гербовый щит. Направо, в другом конце, кухня с кладовой, буфетной и тому подобным, — она повела меня обратно через холл к двери, за которой начинались служебные помещения, и мы вошли в просторную кухню. Огромный очаг занимал почти целиком одну стену. В нем была печь для хлеба, вертелы для поджаривания дичи и мяса, большие котлы. В центре стоял длинный стол с двумя скамьями по сторонам и двумя широкими резными креслами по торцам. Как я позднее узнала, одно из них занимала миссис Бакет, другое — дворецкий, мистер Вильмонт. Войдя в кухню, я услышала перешептывание: за мной наблюдали.

Крупная женщина, улыбаясь, вошла в кухню. За ней следовали три горничные. Ханна сказала:

— Это мисс Клэверинг, миссис Бакет.

— Здравствуйте, миссис Бакет, я много о вас слышала, — обратилась я к ней.

— Неужели? — спросила она с удовлетворением.

— Мадди часто упоминает о вас.

— Ах Мадди, да. Итак, мисс Клэверинг, для нас это великий день. В этом доме принимают одного из членов вашей семьи.

— Чудесно, что я здесь.

— Может быть, это только начало, — сказала миссис Бакет.

Я смутилась под пристальными взглядами. Может быть, им кажется, что я не истинная Клэверинг, потому что родилась в Дауэр Хаузе, а не здесь. Ведь я никогда не видела такого грандиозного дома, как этот.

— Я не могу забыть тот день, когда ваша мама сказала, что они уезжают. Мы все выстроились в холле, даже кучера.

Ханна подавала знаки миссис Бакет, но пухлая повариха не могла остановиться, и я поняла, что при виде одного из Клэверингов на нее нахлынули воспоминания.

— Конечно, слухи об этом доходили и раньше. Деньги, деньги, деньги… Это отражалось на настроении всех, кто здесь жил. Конюшню уже сократили. А ведь какие были лошади, когда я впервые пришла сюда! А какой сад! Да, от всего этого отказываются в первую очередь… конюшня и сад. Все я это говорила тогда мистеру Вильмонту, он подтвердит, если его спросить. Я сказала ему…

— Это было давным-давно, миссис Бакет, — прервала Ханна.

— А кажется, что это было вчера. Вы еще не родились, мисс Клэверинг. Когда мы услыхали, что какой-то джентльмен, приехавший из Австралии, купил этот дом, мы не могли в это поверить. Но так оно и оказалось. Все изменилось: Клэверинги уехали в Дауэр Хауз, и мы перестали обсуждать это событие. А теперь…

— Мисс Клэверинг познакомилась с мистером Хенникером, — резко сказала Ханна, — и он пригласил ее к чаю.

Миссис Бакет кивнула.

— А вам понравились лепешки, мисс Клэверинг? Я всегда вспоминаю мисс Джессику…

Ханна смотрела на миссис Бакет с выражением ужаса на лице. Я догадалась, что она умоляет ее замолчать. Но я решила поддержать эту тему:

— Мисс Джессика? Кто это?

— Миссис Бакет имеет в виду мисс Мириам. Она любила лепешки. Разве вы не помните, миссис Бакет, как она приходила на кухню, когда вы пекли их?

— Она сказала мисс Джессика, — настаивала я.

— Она иногда путает имена, не правда ли, миссис Бакет? Перед вами мисс Джессика, а ваши лепешки любили мисс Мириам и мистер Ксавье. Я думаю, что миссис Кобб не смогла заменить вас.

— Никто бы не смог заменить меня, — выразительно произнесла миссис Бакет.

— Ваши лепешки — объедение, — сказала я вежливо, пытаясь в то же время понять, почему она сказала мисс Джессика.

Ханна быстро спросила, не хочу ли я осмотреть конюшню. Я отказалась. Мне пришло в голову, что мое посещение тайное, а слуги, конечно, будут об этом говорить, и чем меньше народу меня увидит, тем лучше. Я могла представить негодование моих родных, если они узнают о моей дружбе с Беном Хенникером. Мне было уже семнадцать, но я была младшим ребенком и, несмотря на сопротивление, должна была до определенной степени повиноваться. Поэтому какое-то время лучше было держать мои визиты в секрете.

Я сказала, что все было интересно, что я рада знакомству с миссис Бакет, затем поблагодарила Ханну и ушла. Спускаясь по тропинке на дорогу, я видела, что они смотрят мне вслед, и с радостью добралась до поворота, хотя это было опасно, ведь мои родители, Мириам или Ксавье могли увидеть меня.