Страница 30 из 45
Серсея
Шел холодный дождь, раскрасивший стены и бастионы Красного замка в темный, словно кровь цвет. Королева, крепко держа за руку короля, вела его через грязную жижу на дворе, где их уже поджидали носилки. — Дядя Джейме сказал, что я смогу ехать верхом и бросать простолюдинам монетки. — Жаловался мальчик.
— Ты хочешь заболеть? — Она бы ни за что не стала рисковать. Томмен не такой крепкий каким был Джоффри. — Твой дедушка на небе хотел бы увидеть, что ты стал достойным королем. Не можем же мы появиться Великой Септе мокрыми и грязными. — «Достаточно уже одного того, что мне опять пришлось надеть траур». — Черный никогда не был ее любимым цветом. С ее светлой кожей, в черном она сама выглядела как какой-нибудь труп. Серсея встала за час до рассвета, приняла ванну и уложила прическу, поэтому у нее не было ни малейшего желания позволить дождю уничтожить плоды ее трудов.
Внутри носилок Томмен упал на подушки и уставился в окно на дождь. — Это боги оплакивают дедушку. Леди Джослин сказала, что капли — это их слезы.
— Джослин Свифт — круглая дура. Если бы боги умели плакать, они бы оплакали твоего брата. Это просто дождь. Закрой занавеску, иначе промокнешь. Это соболиная мантия. Хочешь ее намочить?
Томмен послушно задернул занавеску. Его послушание ее сильно беспокоило. Король должен быть сильным. — «Джоффри обязательно бы стал возражать. Он никогда не был похож на теленка». — Не сутулься. — Одернула она Томмена. — Сядь как подобает королю. Расправь плечи и поправь корону. Ты хочешь, чтобы она свалилась на глазах твоих подданных?
— Нет, матушка. — Мальчик уселся прямо и потянулся поправить корону. Корона Джоффа была для него слишком велика. Томмен всегда был склонен к полноте, но сейчас его лицо казалось осунулось. — «Хорошо ли он питается?» — Она должна запомнить спросить его слугу. Ей нельзя рисковать здоровьем сына, особенно когда Мирцелла в лапах дорнийцев. — «Со временем он дорастет и до короны Джоффа». — А покамест нужно сделать корону поменьше, которая не так сильно напрягала бы его шею. Нужно будет ей побеседовать с ювелиром.
Носилки медленно спускались с Большого Холма Аэгона. Впереди ехали два королевских гвардейца — белые рыцари в спадающих с плеч белых плащах на белых же лошадях. Следом за носилками двигались полсотни гвардейцев Ланнистеров в красных с золотом плащах.
Томмен уставился сквозь занавески на пустынные улицы. — Я думал, что будет больше народа. Когда умер отец, все пришли с ним попрощаться.
— Дождь разогнал всех по домам. — В Королевской гавани никогда не любили лорда Тайвина. — «Но ему и не нужна была их любовь. Ты не сможешь ее съесть, ни купить на нее лошадь, ни согреться холодной ночью», — так отец когда-то объяснил Джейме, когда ее брату было не больше лет, чем сейчас Томмену.
У Великой Септы Бэйлора, этого чудесного сооружения из мрамора на вершине Холма Визении, небольшая группа скорбящих почти затерялась среди кучи Золотых плащей, выставленных сиром Аддамом Марбрандом. — «Может остальные подойдут чуть позже», — утешала королева себя, пока сир Меррин Трант помогал ей выбраться из носилок. На утреннюю службу было разрешено придти только дворянам и их свите. Для простолюдинов будет еще одна полуденная служба, а вечером вход будет свободный для всех. Серсее нужно будет вернуться вечером, чтобы простолюдины могли увидеть ее скорбь. — «Толпа должна получить свое зрелище». — Это неприятно, но было необходимо. Ей нужно пополнить казну, победить в войне, и править государством. Ее отец ее бы понял.
Верховный Септон уже встречал их на верху лестницы. Сутулый старик с пушистой седой бородой стоял согнувшись под тяжестью богато украшенных одеяний так что его глаза почти оказались на уровне груди королевы… хотя его тиара — воздушное создание из ограненного хрусталя и золота — добавляла его росту почти полтора фута.
Лорд Тайвин вручил ему эту тиару вместо утерянной во время бунта черни, когда убили прежнего Верховного септона. Толпа вытащила старого толстого дурака из его носилок и разорвала на части. Это было в тот день, когда Мирцелла уплыла в Дорн. — «Тот был страшный обжора и управляемый. А этот…» — Этот Верховный септон был ставленником Тириона. Внезапно вспомнила об этом Серсея. Мысль, вселяющая беспокойство.
Появившаяся из расшитых золотом и мелким хрустальным бисером рукавов, покрытая пятнами старческая рука была похожа на куриную лапу. Серсея приклонила колено на мокром мраморе и поцеловала руку, и подтолкнула Томмена для того же. — «Что ему обо мне известно? Сколько успел ему напеть наш карлик?» — Верховный септон, улыбаясь, повел ее внутрь. Но что означает его улыбка — полную скрытого знания угрозу или просто гримаса дряблых старческих губ? Королева не могла бы ответить точно.
Они прошли через Зал Свечей под куполами из освинцованного стекла. Она крепко держала Томмена за руку. Трант и Кеттлблэк следовали по бокам от них. С их промокших плащей на пол стекала вода. Верховный септон шел медленно, опираясь на посох из чардрева, увенчанный хрустальной сферой. К ним присоединились семеро из числа Самых Благочестивых в своих расшитых серебром одеяниях. На Томмене под соболиной мантией был расшитый золотом кафтан. На королеве было расшитое золотом платье из черного бархата, подбитого горностаем. У нее не было времени на новое, а она ни за что не надела бы второй раз тоже платье, в котором она прощалась с Джоффри, да и то, в котором хоронила Роберта тоже.
«По крайней мере, мне не придется носить траур по Тириону. Я надену платье из алого шелка с золотом и вплету в волосы кровавые рубины». — Тот, кто доставит ей голову карлика станет лордом, так она обещала, и не важно кто он и насколько худороден. Ее призыв в разные стороны разнесли сотни ворон во все уголки Семи Королевств, а скоро новость достигнет противоположного берега Узкого моря и доберется до Вольных городов и дальше. — «Даже если карлик сбежит на самый край земли, ему от меня не скрыться».
Королевская процессия вошла сквозь внутренние двери в самый центр Великой Септы, и спустилась вниз по широкому проходу в одно из семи ответвлений под храмом. По обе стороны от проходивших короля с королевой-матерью преклоняли колена высокородные плакальщики. Здесь присутствовали многие знаменосцы отца и рыцари, сражавшиеся под знаменами Лорда Тайвина в полусотне битв. Увидев их, она почувствовала себя значительно увереннее. — «Я не осталась без друзей».
Под высоким огромным куполом Великой Септы из стекла, хрусталя и золота на мраморном катафалке покоилось тело лорда Тайвина Ланнистера. В его изголовье на траурной вахте стоял Джейме. Единственной рукой он сжимал рукоять золоченого двуручного меча, острием упиравшегося в мраморный пол. Его плащ с капюшоном был белым как свежевыпавший снег, а кольца его длинного хауберка были покрыты позолотой. — «Лорд Тайвин желал бы видеть его в алом с золотом», — подумала она. — «Его всегда бесило, когда он видел на Джейме белое». — Ее братец снова начал отращивать бороду. Щетина покрывала его щеки и челюсть, из-за чего его лицо приобрело безобразный, неотесанный вид. — «Он мог хотя бы дождаться, пока кости Отца упокоятся под Бобровым Утесом».
Серсея провела короля вверх по трем узким ступеням и встала на колени у тела. Глаза Томмена наполнились слезами. — Плач тихо. — наклонившись, прошептала она. — Ты король, а не скулящий ребенок. На тебя смотрят твои лорды. — Мальчик вытер слезы тыльной стороной ладони. У него были ее глаза, зеленые словно изумруды, но большие и светлые как были у Джейме в его возрасте. Ее брат был таким хорошеньким мальчиком… но вместе с тем таким неистовым, совсем как Джоффри. Настоящий львенок. Королева обвила руку вокруг Томмена и поцеловала его курчавую голову. — «Он нуждается в моих советах как править страной и спастись от врагов». — Некоторые из них, притворяясь друзьями, стоят вокруг прямо сейчас.
Молчаливые Сестры облачили лорда Тайвина в латы, словно собрав его для последней битвы. На нем были его лучшие доспехи — прочная сталь, покрытая лаком глубокого алого цвета с позолоченными вставками на стальных рукавицах, наколенниках и нагруднике. На его наплечниках были вздыбленные золотые львицы, у изголовья стоял его великий шлем, украшенный золотым львом на темени. На груди лежал меч в позолоченных и украшенных рубинами ножнах. Его руки в позолоченных кольчужных перчатках крепко сжимали его рукоять. — «Даже после смерти его лицо выглядит величественно», — решила она. — «Вот только рот…» — Уголки рта ее отца были слегка приподняты, придавая ему вид непристойного веселья. — «Подобного не должно быть». — Она обругала про себя Пицелля. Ему следовало предупредить Молчаливых Сестер, что ее отец никогда не улыбался. — «Этот человек бесполезен как соски на нагруднике». — Каким-то образом эта полуулыбка делала лорда Тайвина менее устрашающим. Это, и тот факт, что его глаза были закрыты. Его взгляд невозможно было вынести. Светло-зеленые, почти светящиеся собственным светом с золотистыми искорками. Его взгляд мог проникать внутрь, видеть внутреннюю слабость, бесполезность и уродливость. — «Вы всегда могли почувствовать, когда он переводил на вас свой взгляд».