Страница 7 из 62
Через час он выпрыгнул из кабины в самом центре Халача. Оглядевшись, капитан заметил вывеску парикмахерской и, потрогав щетину на подбородке, решил зайти побриться. Но нерешительно остановился в дверях — человек десять сидели вдоль стен, а возле окна единственный парикмахер намыливал голову старику в стеганой туркменской рубашке. Хаиткулы думал уже повернуть назад, когда парикмахер спросил своего клиента:
— Так, говоришь, снова будут расследовать это дело?
Инспектор навострил уши и присел на свободный стул. «Неужели уже знают? Я ведь только что приехал». В это время обросший густой черной щетиной здоровяк в шапке-ушанке лениво заметил:
— Я тоже слыхал. Вчера ехал из Керки, и в автобусе зашел разговор об этом… Ты тоже знал того парня?
— В округе я знаю всех, у кого растут волосы.
Разговор оживился. Каждый спешил высказать свою точку зрения:
— Не найдут они ничего. Если сразу не нашли, так теперь и подавно.
— Обязательно найдут. Раз снова занялись, значит, что-то раскопали.
— Искать убийцу в этом селе — пустое дело.
— Думаешь, скрылся?
— А то нет, будет он их дожидаться.
Разговор перекинулся на другие темы и к следствию больше не возвращался. Наконец Хаиткулы побрился и отправился в больницу, где работала Аймерет, первая любовь Довлетгельды Довханова.
Они встретились в кабинете главврача. Маленького роста молодая женщина в белом халате остановилась в дверях.
— Вы меня спрашивали?
Хаиткулы, устроившийся за массивным столом, утвердительно кивнул.
— Да, Аймерет Ишчиевна. Здравствуйте!
Женщина подошла к столу. Когда ей сказали, что ее хочет видеть инспектор Министерства внутренних дел, она предполагала встретить сурового пожилого человека в милицейской форме. Вместо этого перед ней сидел парень в джемпере и спортивного покроя пиджаке. Убедившись, что ее звал именно он, Аймерет почувствовала себя свободнее. Она опустилась на стул и, сложив руки на коленях, приготовилась слушать.
Инспектор достал из кармана толстый блокнот и принялся перелистывать его. Наконец он взглянул на Аймерет, которая во все глаза смотрела на него, стараясь угадать, зачем она ему понадобилась.
— Вы, наверное, удивитесь, что мы вернулись к столь давним событиям. Неприятно ворошить прошлое… Но тайна исчезновения Бекджана Веллекова должна быть все-таки раскрыта.
Хаиткулы убрал блокнот и, помолчав, поинтересовался:
— Если бы фельдшер Довлетгельды пришел сейчас к вам с просьбой простить его за женитьбу на другой, что бы вы ответили?
— Он не придет.
— А если все же…
— Нет. — Аймерет сжала кулаки. — Он не придет…
— Вы еще не замужем?
— Я выйду замуж, когда перестану любить его, когда останется только презрение.
— Значит, вы все-таки ждете его? Я вас правильно понял?
— Неправильно. — Губы Аймерет дрогнули. — Я знаю Довлетгельды. Для него слово родителей — закон. А они никогда не позволят… — Молодая женщина отвернулась от следователя и, достав из рукава платок, приложила его к глазам.
— Если дело в родителях… — начал Хаиткулы.
— Нет, главное в нем самом. В первые дни знакомства мне нравилась его внимательность, готовность исполнить любое мое желание. Только позднее я поняла, что это не было одним лишь проявлением любви; это был признак слабоволия. Теперь я ругаю себя за то, что не смогла воспитать в нем твердость характера… Мне нравилась эта покорность. Такой эгоизм часто присущ молодым девушкам… И вот — он ни в чем не может ослушаться своих стариков.
— А что вы знаете о деле Бекджана?
— Тогда Довлетгельды обвиняли в убийстве…
— Не только тогда. Подозрение остается и по сей день.
— Ах, что вы! Он не поехал учиться в мединститут из-за того, что боялся покойников. И по сей день не ходит на похороны. А ведь он медик.
— В тот памятный вечер…
— В тот вечер с наступлением темноты он пришел ко мне на работу. Потом отвез меня домой на мотоцикле. Он говорил, что родители хотят женить его, и очень горевал. Довлетгельды все спрашивал: «Что делать? Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Скажи, как уговорить родителей?» Я ответила только: «Не знаю, для чего ты вообще собираешься жениться — чтобы угодить родителям?» Больше я не стала говорить с ним.
— После этого встречи прекратились?
— Нет, мы перестали видеться после его женитьбы.
Когда Хаиткулы вернулся из Халача, Палта Ачилович, надев массивные роговые очки, читал протокол допроса испуганному высокому парню в кирзовых сапогах. Кивнув коллеге, Ачилов протянул листы допрашиваемому:
— А теперь, Довханов, распишитесь.
Потом Палта Ачилович, поставив и свою закорючку, встал из-за стола. Зайдя за спину Довханова, он жестами показал, что хочет есть, и, взяв плащ, отправился в столовую.
С уходом следователя Довлетгельды заметно расслабился, плечи его опустились, и взгляд, раньше устремленный в одну точку, обрел живость. Встретившись глазами с Хаиткулы, молодой человек снова напрягся, словно ожидая удара.
Капитан усмехнулся и, потрепав Довханова по плечу, предложил:
— Что мы здесь паримся, пойдем на свежий воздух.
Беседка в саду за гостиницей, увитая пожухлыми лозами винограда, была удобна для беседы наедине. Никакой шум не проникал сюда, никто не заходил в этот уголок, если не считать старика, ведавшего гостиницей, который приносил чай по первой просьбе, отвечал, когда его о чем-нибудь спрашивали, а все остальное время был нем как рыба.
Сейчас он встретился им с вязанкой хвороста. Не останавливаясь, старик поздоровался с Хаиткулы и его спутником и скороговоркой сообщил:
— Если хотите кок-чаю, через минуту принесу. Есть слоеные лепешки и домашний сарган[4].
Хаиткулы улыбнулся.
— Интересный дед. Не окликнешь его сам — век молчать будет. Никогда его праздным не увидишь — все что-то копошится, что-то делает.
— Да, он всегда таков, — еле слышно подтвердил Довханов.
Когда они уселись в беседке, следователь сразу же без обиняков спросил:
— Скажи, Довлетгельды, ты любил Аймерет?
— Да…
— Если так, почему женился на другой?
Парень вяло развел руками.
— Родители на своем стояли: «Женишься на той девушке, которую мы тебе сосватали, иначе ты нам не сын».
— Теперь ты сам отец?
— Да…
— Ну а если завтра твои родители скажут: «Эта невестка нам не нравится. Или мы уйдем из дому, или она»?
Довлетгельды впервые прямо взглянул в лицо Хаиткулы.
— Я думаю, они так не скажут.
— А если все-таки?
— Если скажут… — Парень на миг задумался. — Если скажут… Что же мне, из-за жены родителей бросить?
Хаиткулы чуть не подпрыгнул, руки его сами собой сжались в кулаки.
— Ну и фрукт!.. Ладно, топай домой.
Как только Довханов покинул беседку, из-за угла гостиницы показался Палта Ачилович, словно ожидавший его ухода. Проводив парня подозрительным взглядом, Ачилов направился в беседку.
— Что-то, я смотрю, у вас кислый вид, Хаиткулы Мовлямбердыевич. Сомнения гложут?
— Как раз нет. Одно из сомнений только что отпало. — Хаиткулы, сунув руки в карманы, заходил по беседке. — Довлетгельды не тот человек, который может совершить убийство. Это тряпка… Такие не способны быть ни друзьями, ни врагами.
Участковый Абдуллаев навел справки о Худайберды Ялкабове и составил краткую характеристику его. Палта Ачилович тут же пробежал бумагу:
— Окончил школу вместе с Бекджаном… В феврале… как раз того года, когда тот исчез… женился на дочери Най-мираба Назли. На другой день ее выпроводили домой. В конце месяца отец выгнал ее из дому… Служба в армии… Холост — это интересно, надо бы уточнить причину… Так, так, это совсем интересно: очень вспыльчив. Недавно кинулся на завгара с гаечным ключом. Когда учился, тоже частенько дрался с товарищами… Что вы на это скажете, Хаиткулы Мовлямбердыевич?
4
Молочный напиток.