Страница 7 из 180
Смеялись они достаточно часто, но по очевидным и мелким поводам. Их развлечения не поднимались выше фарса и грубых розыгрышей.
Вольф выругался из-за того, что все время отвлекался. Казалось, сосредоточить внимание ему с каждым днем становилось все сложнее. Итак, о чем он думал, пока не сбился? Ах, да, о матери Пайявы! Некоторые из старейшин могли бы просветить его, если он сумел бы их обнаружить. Да только как их опознать, когда все взрослые выглядели одного возраста? По его наблюдениям, здесь имелось очень немного юнцов, наверное, трое на несколько сот встреченных им существ. Более того, среди многих здешних животных и птиц — некоторых довольно странных, к тому же, — только пол дюжины не были взрослыми.
Малое число рождений сбалансировало отсутствие смерти. Он видел трех мертвых животных — двух погибших в результате несчастного случая, а третье — во время боя с другим из-за самки. И даже это было несчастным случаем, так как потерпевший поражение самец, антилопа лимонного цвета с четырьмя изогнутыми в виде восьмерки рогами, бросился бежать и сломал шею, перепрыгивая через бревно.
Тело мертвого животного не имело никаких шансов разложиться и начать издавать вонь: несколько вездесущих существ, похожих на маленьких двуногих лисиц с белыми носами, отвисшими, как у такс, ушами и обезьяньими лапами, съели труп за какой-то час. Лисы рыскали по джунглям и убирали все — плоды, орехи, ягоды, трупы. У них было пристрастие к гнилому, они бы проигнорировали свежие плоды ради побитых. Но они не выглядели диссонансом в симфонии красоты и жизни. Даже в Саду Эдема необходимы сборщики мусора.
Временами Вольф смотрел через голубой с белыми барашками волн океан на горный кряж, называвшийся Тайяфайявоэд. Наверное, Властелин жил там. Может быть, стоило пересечь море и подняться на грозную кручу в надежде раскрыть какую-то тайну этой вселенной. Но чем больше он пытался прикинуть высоту гор, тем меньше ему эта мысль нравилась.
Черные скалы воспаряли все выше и выше, пока не уставал глаз и не спотыкался ум. Никакой человек не мог жить на его вершине, потому что там не было воздуха для дыхания.
Глава III
В один прекрасный день Вольф вынул серебряный рог из потайного места в дупле дерева. Пробираясь через лес, он пошел к валуну, с которого бросил рог человек, назвавшийся Кикахой. Кикаха и бугристые твари пропали из виду, словно никогда не существовали, и никто из тех, с кем он разговаривал, никогда не видел и не слышал о них.
Он вновь вступит в свой родной мир и даст ему еще один шанс. Если он сочтет, что мир Земли ближе ему, чем мир планеты-Сада, то останется там. Или, наверно, он сможет путешествовать туда-сюда и таким образом получит самое наилучшее из обоих. А когда устанет от одного, то устроит себе каникулы в другом.
По дороге он на минутку остановился по приглашению Эликопиды выпить и поболтать. Эликопида, чье имя означало «Яркоглазая», была прекрасной, великолепно сложенной дриадой. Она больше походила на «нормальное» существо, чем все, кого он пока что встречал. Если бы не темно-пурпурные волосы, то она, надлежащим образом одетая, привлекла бы к себе на Земле не больше внимания, чем обычно удостаивается очень красивая женщина.
Вдобавок, она была одной из немногих, кто мог поддерживать стоящий разговор. Она не считала, будто общение состоит из безудержной болтовни или громкого, беспричинного смеха и игнорирования тех, кто с ней общался. Вольф испытывал отвращение и депрессию, обнаружив, что большинство пляжников или лесовиков предпочитали всем видам беседы собственный монолог, какими бы общительными они ни выглядели.
Эликопида была иной, наверное, потому, что не принадлежала ни к какой «группе», хотя более вероятно, ее необычность — не следствие, а причина ее одиночества. В этом мире вдоль моря туземцы, не имея даже технологии австралийских аборигенов и не нуждаясь в ней, развили крайне сложные общественные отношения. Каждая группа владела определенными участками пляжа и леса с внутренними уровнями престижа. Каждый оказывался способен подробно разъяснять — и любил это делать — свое горизонтально-вертикальное положение по сравнению со всеми личностями в группе, численность которой обычно приближалась к тридцати. Они могли зачитать по памяти и зачитывали, достоинства и недостатки характера любого из них, атлетическую мощь или отсутствие таковой, ловкость во множестве их детских игр, и оценить сексуальные способности каждого и каждой.
Эликопида обладала чувством юмора столь же ярким, как ее глаза, но она также обладала добавочной привлекательностью: зеркалом из стекла, установленном в золотом обруче, инкрустированном бриллиантами. Оно являлось одним из немногих виденных им здесь предметов материальной культуры.
— Где ты его достала? — спросил Роберт.
— О, мне его подарил Властелин, — ответила Эликопида. — Некогда, давным-давно, я была одной из его фавориток. Когда бы он ни спускался сюда в гости с вершины мира, он проводил много времени со мной. Мы с Хрисеидой были единственными, кого он любил больше всех. Поверишь ли, другие все еще ненавидят нас за это. Вот почему я такая одинокая.
— И как же выглядел Властелин?
Она засмеялась и сказала:
— Ниже шеи он выглядел во многом так же, как любой высокий, хорошо сложенный мужчина, вроде тебя.
Она обняла его одной рукой за шею и принялась целовать в щеку. Ее губы медленно перебирались к его уху.
— А его лицо? — с усилием проговорил Вольф.
— Не знаю. Я могла его коснуться, но не могла видеть. Меня ослепляло исходившее от него сияние. Когда он приближался, мне приходилось закрывать глаза, таким оно было ярким.
Она закрыла ему рот своими поцелуями, и вскоре он позабыл свои вопросы. Но потом, пока она лежала рядом с ним в полусне на мягкой траве, он поднял зеркало и посмотрелся в него. Сердце его распахнулось от восторга. Он выглядел таким же, как тогда, когда ему было двадцать пять. Роберт это знал, но до настоящей минуты не мог осознать.
«А если я вернусь на Землю, состарюсь ли столь же быстро, как здесь обрел свою юность?»
Он поднялся и некоторое время простоял в задумчивости, затем произнес:
— Да кого я, собственно, обманываю? Я не собираюсь возвращаться.
— Если ты сейчас покинешь меня, — сонно проговорила Эликопида, — то поищи Хрисеиду. С ней что-то случилось. Она убегает всякий раз, когда к ней кто-нибудь приближается. Даже я, ее единственная подруга, не могу к ней подступиться. Она тебе понравится. Она не похожа на других. Она похожа на меня.
— Ладно, — рассеянно ответил Вольф, — поищу.
Он шел, пока не оказался совсем один. Даже если он не намеревался воспользоваться вратами, через которые прошел, то хотел поэкспериментировать с рогом. Наверное, тут существовали и другие врата. Возможно, врата открывались в любом месте, где трубили в рог.
Дерево, под которым он остановился, являлось одним из многочисленных «рогов изобилия». Оно было высотой в двести футов, тридцать футов толщиной, имело гладкую, почти маслянистую, лазурную кору и ветви толщиной в человеческое бедро и длиной примерно в шестьдесят футов, лишенные прутьев и листьев. На конце каждой из них рос цветок с твердой скорлупой, восьми футов в длину и формой точь-в-точь как рог изобилия.
Из рогов изобилия на землю лились непрерывные струйки шоколадного цвета. На вкус продукт этот походил на мед с очень легким привкусом табака — курьезная смесь, и все же она ему нравилась. Все лесные создания ели это.
Под деревом Роберт протрубил в рог. Никаких врат не появилось. Он попробовал вновь, отойдя на сто ярдов, но без успеха. Он решил, что рог действовал только в определенных районах, наверное, только у поганковидного валуна.
Затем он увидел краем глаза голову девушки, которая высовывалась из-за дерева в тот первый раз, когда открылись врата. Он узнал ее овальное лицо, огромные глаза, полные алые губы и длинные, в тигровую полосу, чернокоричневые волосы.