Страница 5 из 14
Тени! Задел ли её болт? Пролила ли Себруки кровь? Она прикоснулась к щеке дрожащей рукой, но, к счастью, крови не почувствовала — стрела прошла мимо.
Мгновение спустя, Себруки уже рыдала у нее в руках. Сайленс опустилась на колени и прижала ребёнка к себе.
— Тише, дорогая. Всё в порядке. Всё хорошо.
— Я всё тогда слышала, — прошептала Себруки. — Мама тогда даже не крикнула, ведь знала, что я там, прячусь… Она была сильная, тётя Сайленс. Вот почему мне нужно было оставаться сильной, когда пролилась кровь. Она стекала по моим волосам через щели в полу. Я слышала. Я всё это слышала.
Сайленс закрыла глаза, крепче прижав к себе девочку. Она была единственной, кто по своей воле захотел изучить сгоревшее поселение. Отец Себруки время от времени гостил на постоялом дворе Сайленс. Хороший человек и оставался таким даже после того, как Зло захватило Родину.
На пепелище Сайленс нашла трупы дюжины людей. Всех членов семьи убил Честертон и его люди, даже детей. Единственной оставшейся в живых была Себруки, самая младшая, которую укрыли под половицами в спальне дома.
Всё это время она лежала там, не проронив ни звука, в крови собственной матери. Малышка продолжала молчать даже тогда, когда Сайленс нашла её. Девочку она увидела совершенно случайно; ведь Честерстон, прежде, чем совершить свой набег, защитил комнату серебром. Сайленс собирала остатки металла в золе, забившейся меж половиц, и увидела, что на неё из-под досок кто-то смотрит.
За последний год Честертон сжёг тринадцать поселений. Более пятидесяти человек были убиты. Себруки оказалась единственной, кто сумел ускользнуть от него.
Девочка тряслась, рыдая взахлёб.
— Почему… Почему?
— Просто так, безо всякой на то причины. Мне очень жаль.
А что ещё она могла сказать? Отделаться какой-нибудь глупой фразой или сказать, что Бог Извне поможет? Это были Леса. На банальных надеждах здесь не выжить.
Сайленс обнимала девочку, пока её рыдания не стали утихать. Она так и застыла, когда увидела арбалет на полу, а затем разбитое окно.
— Вы убьёте его? — прошептала Себруки. — Вы совершите правосудие?
— Правосудие погибло вместе с Родиной, — ответила Сайленс. — Но да, я убью его. Обещаю тебе, дитя.
Уильям Энн робко подошла, подняла арбалет, повернула и показала на сломанную дугу. Сайленс выдохнула. Нужно было подальше хранить оружие от Себруки.
— Позаботься о посетителях, Уильям Энн, — сказала Сайленс. — Я отведу Себруки наверх.
Уильям Энн кивнула, взглянув на разбитое окно.
— Кровь не пролилась, — сказала Сайленс. — С нами всё будет в порядке. Если будет время, поищи, пожалуйста, болт. Всё-таки наконечник серебряный…
Настали такие времена, когда на счету каждая копейка.
Уильям Энн убрала арбалет в кладовку, пока Сайленс осторожно усаживала Себруки на кухонный табурет. Девочка так крепко вцепилась в неё, отказываясь отпускать, что женщина смягчилась и подержала её немного дольше.
Уильям Энн сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, после чего вышла в общий зал, чтобы разнести выпивку.
В итоге, Себруки немного успокоилась, и у Сайленс появился момент развести ей микстуру. Женщина отнесла девочку вверх по лестнице на чердак. Он размещался над общим залом, там у них стояли три кровати. Доб спал в конюшне, а постояльцы — в уютных комнатах на втором этаже.
— Ты хочешь мне дать снотворного? — спросила Себруки, рассматривая чашку покрасневшими глазами.
— Утром мир будет казаться ярче, — сказала Сайленс. «Я не могу допустить, чтобы ты вдруг решила тайком последовать за мной».
Девочка неохотно взяла чашку, но всё же выпила снадобье.
— Извини. Я про арбалет.
— Мы придумаем, как тебе отработать стоимость починки.
Это, казалось, успокоило Себруки. Она была поселенцем, рождённым в Лесах.
— Ты обычно пела мне перед сном, — тихо сказала Себруки, закрывая глаза и откидываясь на спину. — Когда принесла меня сюда в первый раз. После… после… — Она сглотнула.
— Я думала, ты и не слышала, — Сайленс вообще не была уверена, что Себруки в то время на что-либо обращала внимание.
— Нет, я слышала.
Сайленс села на табурет рядом с кроваткой Себруки. Петь не хотелось, поэтому она тихонько, вполголоса, затянула мотив колыбельной, которую напевала в трудные времена Уильям Энн, сразу после её рождения.
Но вскоре он перерос в песню:
Она держала Себруки за руку, пока ребёнок не заснул. Окно у кровати выходило во внутренний двор, так что Сайленс увидела Доба, выводящего лошадей Честертона. Пятеро мужчин в роскошной одежде торговцев спустились с крыльца и оседлали коней.
Они поскакали в сторону дороги; затем Леса поглотили их.
Через час после наступления темноты Сайленс при свете очага собирала свой походный мешок.
Пламя, горевшее в очаге, в своё время разожгла ещё её бабушка. Так оно и горело до сих пор. Она чуть не распрощалась с жизнью, разжигая пламя, но никогда не желала платить за розжиг кому-либо из торговцев огнём. Сайленс покачала головой. Бабушка всегда упиралась, когда дело касалось устоявшихся правил. Но разве Сайленс не такая же?
Не разжигай огня, не проливай кровь другого, не бегай в ночи. Всё это притягивает духов. Простые Правила, по которым жил каждый поселенец. Она нарушила каждое из них, причём не единожды. Удивительно, как она ещё не превратилась в духа.
Теперь, когда она готовилась к убийству, тепло огня казалось таким далёким. Сайленс взглянула в сторону старой молельни, что была устроена в обычном чулане. Двери туда всегда были закрыты. Всполохи пламени напомнили ей о бабушке. Время от времени она сравнивала огонь и свою бабушку. Они никогда не преклонялись ни перед духами, ни перед фортами. Сайленс избавилась от других воспоминаний о бабушке во всём постоялом дворе, всех, кроме этой маленькой комнатки, посвященной Богу Извне. Набожное место находилось за запертой дверью, около кладовой. Здесь, рядом с дверью когда-то висел серебряный кинжал её бабушки, символ старой религии.
Этот кинжал был с выгравированными символами божества и использовался в качестве оберега. Сайленс носила его не только из-за защитных свойств, но и потому, что он был серебряным. В Лесах серебра никогда не бывает мало.
Она тщательно собрала походный мешок, сначала положив медицинский набор, а затем приличного размера мешочек с серебряной пылью для исцеления иссушения. За всем этим последовали десять пустых мешков из толстой ткани, просмоленные изнутри, чтобы предотвратить утечку их содержимого. В конце она добавила масляную лампу. Пользоваться ею, правда, Сайленс не очень-то хотела, так как не доверяла огню, ведь он мог навлечь духов. По прошлому опыту своих походов она знала, что лампа может пригодиться, поэтому положила и её тоже. Она зажжёт её только в том случае, если наткнётся на кого-то, кто уже разжёг огонь.
После того, как всё было упаковано, Сайленс, задумавшись на мгновение, пошла в старую кладовку. Она подняла половицы и вынула маленький, плотно закупоренный бочонок, который лежал около ядов.
Порох.
— Матушка? — позвала Уильям Энн, отчего Сайленс подпрыгнула. Она не слышала, как девушка вошла на кухню.
От неожиданности Сайленс едва не выронила бочонок, отчего её сердце чуть не остановилось. Проклиная себя за глупость, она взяла его под мышку. Без огня он всё равно не взорвётся.
— Мама! — воскликнула Уильям Энн, глядя на бочонок.
— Скорее всего, мне это не понадобится.