Коготь Химеры

Савимбо обиженно шмыгнул носом, вытер разбитую губу о плечо, сплюнул кровавую слюну прямо на ковер. Ответная речь его звучала твердо, непреклонно и на «ментовский» переводилась так: «Ты, начальник, меня на понт не бери. Ты докажи сначала мою вину. А я – честный фраер. Чужого не беру, работаю не покладая чистых рук своих. Зарабатываю на кусок хлебушка, чтобы прокормить одинокую матушку мою и троих малолетних братишек».

Выслушав эту далеко не искреннюю исповедь подозреваемого, начальник коротко распорядился:

– Обыскать.

Савимбо подняли на ноги мощным рывком за шиворот. Один из полицейских залез ему в правый карман брюк и достал оттуда две сотенные долларовые купюры. Начальник взял их, рассмотрел внимательно и хлестнул бумажками но носу подозреваемого.

– А это откуда, нахальная мартышка?

– Это мои деньги, начальник, – уверенно заявил Савимбо. – Я их честно заработал за несколько лет безупречной работы и всегда ношу с собой – чтобы не украли. А то, знаете ли, уровень преступности в нашей бедной стране еще очень высок, несмотря на все старания нашей доблестной полиции под вашим чутким руководством.

– Вот как, – злорадно прищурился шеф полиции, – а я утверждаю, что украл их ты вот у того уважаемого сеньора. – Он кивнул в сторону Деда. – А сеньор этот, к твоему сведению, заслуженный гражданин нашей независимой Республики и кавалер Золотой Королевской Звезды Черного Леопарда. Так что, Савимбо, уши, язык и руку тебе отрежут. Это я тебе гарантирую. И скажи спасибо, что, по нашим демократическим законам, тебе за оскорбление и кражу у члена королевской семьи не отрежут голову.

Если бы кожа официанта была белой, как у европейца, то он бы побледнел. Смертельно побледнел. Но поскольку кожа Савимбо была черной, словно смоль, то он посерел. Смертельно посерел. Тем не менее парень зло процедил сквозь пухлые, плотно стиснутые губы:

– Докажите.

Начальник полиции вздохнул глубоко и обреченно, как будто упрямство официанта искренне и глубоко огорчило его.

– Господа понятые и вы, господин адвокат. Прошу особого внимания. Сеньор Денисов, вы помните номера банкнот, которые лежали у вас в сумочке и которые украл этот… гнусный мерзавец?

– Конечно, помню, – хмыкнул Дед. – Две сотенные купюры, HL 639625050 и HL 8614451112.

– Господа понятые и сеньор адвокат, прошу вас убедиться в правильности названного сеньором Денисовым серийного номера банкнот.

Понятые мельком взглянули на ценные бумажки и согласно закивали. Адвокат уделил вещественным доказательствам должное внимание – он тщательно изучил номера и важно подтвердил: «Да, названные сеньором Денисовым серийные номера верны и полностью совпадают с номиналом и представленными в качестве вещественного доказательства денежными знаками».

– Но и это, Савимбо, не все. – Шеф полиции достал из ящика стола фонарик с ультрафиолетовой лампочкой, посветил им на банкноту, и в синих лучах явственно проступила надпись: «Кража». – Ну, свинья, будешь продолжать отпираться? Для вас, господа понятые, и для вас, господин адвокат, надеюсь, все понятно?

Вся троица снова дружно закивала.

– Понятые и вы, господин адвокат, можете быть свободны. – Вот тут начальник, безусловно, нарушил демократическую процедуру. Адвокат замялся на мгновение и уже раскрыл рот, чтобы возразить, но шеф полиции превентивно усугубил нарушение процедуры: – Пошли вон! – неожиданно взвизгнул он, и понятые вместе с адвокатом пулей вылетели из кабинета. Начальник устало уселся в свое кресло и вопросительно уставился на Денисова.

– Ну вот что, – мягким, расслабленным голосом нежно пропел Дед. – Я попрошу вас всех, многоуважаемые сеньоры, оставить нас и господина Крыленко наедине с обвиняемым Савимбо. И, пожалуйста, снимите с него наручники.

Дед отсчитал про себя три секунды и, убедившись, что его просьба все еще не выполнена, рявкнул грозно:

– Я, черножопые обезьяны, что-то неясно сказал?! Валите отсюда на х… Все валите!!!

Дождавшись, пока за шефом полиции – тот ретировался из кабинета последним, внешне сохраняя признаки начальственного достоинства, – захлопнется дверь, Денисов без церемоний занял его кресло и милостиво-пригласительно кивнул Савимбо на стул. Тот опасливо пристроился на краешке. Дед долго, целую минуту, пристально изучал физиономию официанта, а затем, сделав наконец одному ему известный психологический вывод, достал из кармана пачку «Кэмела», небрежно выбросил на столешницу вместе с зажигалкой.

– Кури, я знаю, ты куришь именно эти сигареты.

Ошарашенный официант несмело, но послушно потянул из пачки сигарету, прикурил.

– Что ж, давай знакомиться, – продолжил Денисов. – Меня зовут Квэмбо. Я уверен, ты слышал это имя от своего покойного учителя Гомеша.

Лицо Савимбо смертельно посерело уже второй раз в течение получаса. Он поперхнулся дымом и выронил сигарету изо рта. Сигарета упала ему на колени и, пока Савимбо приходил в себя, успела прожечь на форменных официантских штанах изрядную дыру.

– Вот, – удовлетворенно констатировал Денисов, – вижу, мое имя тебе хорошо знакомо. Да ты не бойся, сынок. Резать уши и язык я тебе не собираюсь. Пока, во всяком случае.

Дед поднялся, по-хозяйски выудил из холодильника непочатую бутылку шотландского виски, а из шкафчика-бара – чистую посуду. Разлил виски по стаканам: Доку и себе под самый краешек, Савимбо – на одну треть. Придвинул стакан официанту и безапелляционно распорядился: «Пей!» Тот послушно проглотил терпкую жидкость, отдающую дымком костра, прослезился с непривычки, уставился на Деда уже преданными глазами и тихо произнес:

– Да, сеньор, ваше имя мне хорошо знакомо.

– Вообще-то, мне больше нравится обращение «сэр», – благосклонно кивнул Денисов, – а еще больше – «товарищ». Так меня называл твой учитель. И ты называй меня так: «Товарищ Квэмбо».

– Хорошо, товарищ Квэмбо, я буду называть вас именно так. – Савимбо отвесил Деду глубокий почтительный поклон.

Денисов плеснул ему в стакан еще виски на два пальца, снова уселся в кресло, неспешно раскурил толстую сигару, по привычке откусив кончик и сплюнув его прямо на пол.

– Так вот, Савимбо, теперь слушай меня внимательно. Если ты не хочешь, чтобы тебе и в самом деле отрубили уши, руку и вырвали язык, то с этой минуты ты работаешь на меня. И только на меня. Запомни: я – твой хозяин и господин, а ты – мой верный и преданный слуга. Плачу за работу очень хорошо. Две тысячи долларов в месяц, а не в год. Столько ты не заработаешь даже воровством и за десять лет. И столько же я платил за работу Гомешу. Тебе все понятно?

– Да, господ… простите, товарищ Квэмбо.

– Волк тамбовский тебе товарищ, – на русском буркнул Денисов и невозмутимо продолжил спич на португальском: – А работа, в общем-то, несложная. Только разверни уши и слушай особенно внимательно. Завтра с сеньором Крыленко мы уедем по делам. А ты останешься здесь и вернешься на место работы, в бар «Амбасадор». И будешь там трудиться, как и прежде, официантом. Но обворовывать пьяных туристов больше не будешь. Нас, возможно, не будет долго. Может, год, а может, два. Это неважно. Я дам тебе четкие инструкции – как и где в случае необходимости найти меня или сеньора Крыленко. Получишь в распоряжение и мобильный телефон, и все необходимое для надежной связи. Мало того, местная полиция будет тебе помогать. Так вот… здесь, в городе, рано или поздно появятся люди, скорее всего, это будут белые люди, но не исключено, что и черные, желтые – какие угодно. Эти люди будут интересоваться сеньором Крыленко, мною и, так или иначе, попытаются сунуть нос в наши дела. И об этих людях я должен знать все. Все! Откуда, кто, зачем. Я должен знать каждый их шаг, слышать каждое их слово. Вот это и есть твоя работа. Понял?

– Да, товарищ Квэмбо, все понял очень хорошо.

Денисов достал из пресловутой провокационной сумочки пачку долларов, отслюнявил две тысячи, бросил на столешницу перед Савимбо.

– Вот плата за первый месяц работы. Да, если в деле понадобятся дополнительные расходы, говори сразу и не стесняйся. Все будет оплачено. Но имей в виду, я тебе не местная полиция, не местные законы и даже не президент. Я – Квэмбо. Если обманешь и предашь, башку оторву. Вопросы есть?