Коготь Химеры

Алмазные и золотые шахты – главный источник доходов нашей компании. А эти бриллианты – подарок нашей фирмы лично вам. В залог, так сказать, будущего плодотворного сотрудничества. Я вложился в свои три минуты и вынужден раскланяться. – Откровенно паясничая, Док отвесил Сейфулину низкий поклон. – Вот моя визитная карточка – в ней контактный номер телефона. Полагаю, что в будущем мы будем связываться напрямую и решать наши проблемы без посредников. И, надеюсь, следующая наша встреча будет более длительной и содержательной.

Док развернулся на каблуках и уверенно, но неторопливо зашагал к выходу. Ошарашенный Сейфулин даже не попытался его задержать.

«Хороший понт – страшнее пистолета, – удовлетворенно отметил Док, усаживаясь на заднее сиденье арендованного «бентли». – Впрочем, не такой уж дешевый получился понт. Весьма недешевый. А глазенки-то финансового воротилы загорелись. Еще как загорелись! Ха… А если бы этот сукин сын знал, что у меня в загашнике большой мешок подобных стекляшек? Кондрашка бы его не схватила? Нет, жлобы от инсульта не сдыхают. Но ради гребаных камушков он положил бы пару сотен, а то и тысяч человеческих душ на алтарь алчности. И глазом бы не моргнул».

Сейфулин между тем все еще пребывал в состоянии ступора, не в силах оторвать взгляд от волшебной игры разноцветных огоньков на гранях драгоценных камней. Наконец вздрогнул, решительно тряхнул головой и тиснул еще одну кнопку под столешницей. Распорядился сурово:

– Кацмана ко мне, со всеми прибамбасами, и мухой, мухой…

Затем бережно сгреб камни в крохотную кучку и прикрыл зачем-то листом бумаги. Приказы хозяина выполнялись незамедлительно и беспрекословно, потому уже через полчаса в кабинет робко вошел сутулый, ссохшийся старичок в старомодных роговых окулярах и с потертым портфельчиком под мышкой.

– Присаживайтесь, Ефим Ааронович, – радушно произнес Сейфулин и указал на кресло по правую руку от себя. – Велеть чайку подать?

– Благодарю покорно, – заметно картавя, оскалил вставную челюсть ювелир. – Но, как я понимаю, дело у вас, Равиль Ренатович, срочное и вы вызвали меня не чаи распивать. Потому-то давайте сразу к этому вашему срочному делу.

Сейфулин рассмеялся и шутливо погрозил старику пальцем.

– Ох, уж эта ваша проницательность! И, как всегда, вы правы, Ефим Ааронович. Дело действительно срочное. Вот… – Он небрежно смахнул со стола лист бумаги. – Посмотрите и дайте свое квалифицированное заключение.

Старик неспешно расстегнул замки портфеля и вооружился грандиозной шерлок-холмсовской лупой. Затем двумя сухонькими чуткими пальчиками выбрал из кучки камушек, именно сиреневый, и вперился в него пристальным, двадцатикратно усиленным лупой взглядом.

Сейфулин, донельзя заинтригованный, наблюдал, как глаза ювелира стали медленно выкатываться из-под очков на лоб, как мелко затряслась его вставная челюсть, как задрожали руки. И сам он вдруг почувствовал, как нервная волна озноба прокатилась по спине и холодный пот оросил лоб.

– Что, Ефим Ааронович? – с придыханием проронил он.

– Что, что! – неожиданно сердито прокаркал старик. – А то, что бриллиант этот чистой воды и подобных в природе существовать не должно. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Никогда!

Он взволнованно вскочил с кресла, мелким шажком просеменил к двери, вернулся назад, снова уселся на краешек, потянул из кучки голубой камушек, поднес к самому угреватому носу, потом изучил в прицел лупы, пробурчал:

– Невероятно, просто невероятно. Но позвольте, Равиль Ренатович! Откуда, откуда у вас это чудо? Понимаю, что вопрос неделикатный, но уж мне-то, старому и преданному вашему ювелиру, вы можете ответить?

– Вам – могу, – вздохнул Сейфулин. – Бриллианты подарил мне один странный человек. Он утверждает, что является представителем африканской компании, которая якобы обанкротилась, но продолжает функционировать и ищет рынки сбыта по всему миру. Мы, конечно, попытались проверить информацию и…

– И что? – Старый ювелир невежливо прервал патрона, снял очки и нервно протер стекла замусоленным платком.

– А то… – Сейфулин досадливо сморщился. Не любил, да и не привык он, когда его, великого и всемогущего, перебивают. Пусть даже почтенный старый ювелир. Впрочем, причина искренней досады вершителя судеб крылась в другом. Сейчас, именно в этот момент, он ясно осознал истоки своей досады и недовольства, потому продолжил почти смущенно: – Видите ли, Ефим Ааронович, вы хорошо знаете, что на меня работают лучшие специалисты во все отраслях. Да… В том числе и лучшие специалисты СБУ. И они копали-копали, а ни хрена не раскопали. Африка, знаете ли, такая дикая страна…

– Континент, – не отдавая себе отчета, машинально поправил старик.

– Да, правильно, континент, – машинально согласился Сейфулин. – Так вот… э… там столько разных диких стран, что… Короче, сам черт ногу сломает. Меня, собственно, интересовал главный вопрос: не пытается ли этот загадочный представитель… э… – Он вдруг сорвался на привычный сленг, который так и не смогли вытравить лучшие имиджмейкеры и лингвисты, – не хочет ли какой фраер-понтярщик впарить мне фуфло? Я посмотрел – нет, на фраера не похож, хотя… есть в нем нечто… Понтярщик – точно, но не фраер и не дешевка. Ну… – Он замялся на мгновение, словно не находил нужных слов. – Короче, мужик конкретный, но не наш. Точно, не наш пацан! Будто с Марса свалился. Но… конкретный. А насчет фуфла… так оно на столе перед вами. Вот и скажите, Ефим Ааронович, это, по-вашему, фуфло?

Ювелир вздохнул глубоко и протяжно, покачал лысой головой, покрытой кое-где пегими пятнами некогда буйной растительности.

– Нет, Равиль Ренатович, это совсем не фуфло. Это… – Теперь и он почувствовал нехватку словарного запаса. – Это… как вам сказать… даже не знаю… Я сроду не видел таких чистых камней. А уж я, вы знаете, видел все. Так вот, – он смущенно прокашлялся, – я смею утверждать, что эти бриллианты неземного происхождения. Возможно, конечно, что в дебрях дикой Африки есть месторождение, алмазная труба, где добывают подобные перлы, но… Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

– Но это бриллианты? – заорал Сейфулин, пристукнув кулаком по столу.

– Да, это бриллианты, – невозмутимо ответил ювелир. – Оптические бриллианты самой чистой воды. И скажу честно: если их вам таки подарили, то считайте, что ваше состояние сразу возросло на полмиллиарда долларов. Сейчас я взвешу камни, на первый взгляд, каждый из них имеет сорок карат, но точно я смогу сказать только после всесторонней оценки.

– Не нужно, – твердо заявил Сейфулин, – «марсианин» сказал, что в каждом камне сорок карат. Теперь я верю ему на слово. – Он в очередной раз нажал кнопку под столом. – Проводите Ефима Аароновича и рассчитайтесь в тройном размере, как за конкретную работу.

– Ну… спасибо, конечно, однако не стоит, – замялся ювелир.

– Стоит, еще как стоит, – уверенно кивнул Сейфулин, – но, разумеется, все строго между нами.

Старик улыбнулся во всю ширь тонкогубого рта.

– Конечно, все строго конфиденциально. Но все же простите старика… Если вы надумаете оправить камни и сделать из них настоящий шедевр, то…

– То, конечно, обращусь именно к вам, – закончил фразу Сейфулин и укоризненно покачал головой. – Обижаете, Ефим Ааронович. Ну где еще я найду такого мастера?

Польщенный ювелир растроганно шмыгнул носом, быстро сунул в широкую лапу повелителя узкую шершавую ладошку и серой мышкой юркнул за дверь.

Сейфулин откинулся было в кресле, которое услужливо приняло тело хозяина, но почти сразу выпрямился, выбрал из бриллиантовой россыпи, что все еще искрила на столешнице, сиреневый камушек. Он почему-то непреодолимо тянул к себе, манил, завлекал, дразнил загадочностью и неповторимостью. Вначале выложил бриллиант на ладонь, полюбовался крохотными искорками на гранях, затем бережно взял камень двумя пальцами, поднес к самому носу.

Что было потом, Сейфулин не помнил. Секундное затмение, кратковременная отключка… Пронеслись перед глазами чьи-то смутные образы: странный человек в широком сером балахоне с капюшоном, громадная черная кошка, выглядывающая из бетонного короба, заводская труба, белое облако в голубом небе, ромашки в поле, слиток золота… Еще что-то смутное, непонятное и необъяснимое. Он вздрогнул, мотнул упрямо головой, решил однозначно: «Этот брюлик оставлю себе. Закажу жиду оправу. Пусть слепит «голдяк». Такого ни у кого не будет». Потом снова откинулся в кресле и задумался.