Страница 24 из 45
Оксана вспомнила вечер в Поплавах, когда отец рассказывал историю раненого французского офицера, дымился дымокур, а Чэсь такими странными глазами смотрел на нее... А на другой день угостил пчелином медом. Нет, все это интереснее, как-то теплее, живее самые красивых компьютерных игр.
- Завтра я вылечусь, - сказала Катя, словно угадав ее мысли, - и папа наконец отвезет нас к твоей бабушке. Скорее бы!
- Нет! - Испугалась Оксана. - Завтра ты, пожалуйста, еще не вылечивайся! Я же ничего не успела, так и не сходила в архив... поболей еще денек?
- Хорошо, - покорно согласилась Катя.
В передней послышались голоса. Вскоре в комнату заглянул Катин папа. Сегодня он вернулся рано и был весел: видно, дела в фирме пошли на лад. Высокий, моложавый не по годам, с бородкой. Бородку он отпускал не для удобств походной жизни, как Оксанин отец, а для красоты.
- Бодрствуйте еще? - Весело потирая руки, сказал он. - А почему это только лампа у вас? А «видик» почему не смотрите? А в компьютер почему не играете?
И, не дожидаясь ответа, присел на диван. Положил дочери на лоб ладонь:
- Как ты?
- Совершенно здорова.
Оксана нашла под пледом Катину ногу и сжала ее. Но подруга ничего не поняла.
- Так что - завтра можно везти вас? Я как раз свободен до обеда. Успею отвезти и вернуться.
- Нет, Игорь Валентинович! - Возразила Оксана. - Катя еще слабая, пусть полежит денек... - и, пользуясь его хорошим настроением, попросила: - Игорь Валентинович, расскажите, как к вам попал талер? Тот, что вы Кате подарили?
- А, талер, - Игорь Валентинович наморщил лоб. - Этот талер еще с войны, остался после моего папы, а Катиного, значит, деда...
- Почему ты раньше не говорил ничего? - Спросила Катя.
- Гм, раньше... поняла бы ли ты? Да я и сам вряд ли смог бы рассказать как следует... непринято было такое рассказывать, это могло бы тебе повредить. Дело в том, что дед во время войны жил в оккупированном немцами Минске. А уже одно это ставилось тогда в вину человеку. После войны его арестовали, как врага народа, и он погиб в лагерях. И хотя при Хрущеве его полностью реабилитировали, все одно - пятно семьи «врага народа»...
- А как к нему попал талер? - Нетерпеливо спросила Оксана.
- Отец работал в архивном музее и украдкой выносил оттуда все, что мог, - чтобы не досталось немцам. Мать рассказывала - при обыске в нашей квартире нашли много ценных исторических документов и экспонатов. А этот талер каким-то чудом сохранился.
- Значит, он настоящий, - сказала Оксана. - Один из тех трех...
Игорь Валентинович внимательно посмотрел на нее, потом - на Катю.
- Да, один из тех трех, - подтвердил он. - Вас, вижу, заинтересовала история французского офицера, береста, сокровище и тому подобное? Так знайте, девочки, - это чушь. С этой историей разбирались ученые, целые экспедиции поисковые устраивали - не нашли.
Глава 34
Страница в дневнике
Катя смотрела в одну точку.
- Папа, а расскажи еще про деда? -Тихо попросила она.
- Да что я сам помню? Я ни разу не видел своего отца. Когда его арестовали, мать была беременна мною. Единственное, что осталось... да я сейчас принесу...
Игорь Валентинович вышел и вернулся, держа в руке небольшую картонную коробочку.
- Вот, - он поставил шкатулку на диван возле Кати. - Посмотрите, только осторожно: бумаги старые, еще рассыплются в руках... А я пойду. Нужно сделать несколько важных звонков.
Сверху в коробочке лежали письма - в казенных, пожелтевших от времени конвертах. Отдельно - серая бумажка с отбитым на машинке текстом: справка о реабилитации. На самом дне - фотокарточка. Молодой человек, снятый во весь рост, в добротном плаще, шляпе, сдвинутой на затылок, лицо открытое, смелое, только в круглых, как у Кати, глазах что-то скучноватое.
Оксана распрямила бумажку, в которую была вложена фотокарточка. С другой стороны бумажка вся была исписана мельчайшим размытым почерком.
И вдруг слово «Поплавы» бросилось в глаза. И еще в одном месте. И какие-то даты сбоку, на полях...
- Катя, это же дневник! - Воскликнула Оксана. - Страница из дневника!
Она поднесла письмо ближе к лампе.
- Почти ничего не разобрать, кроме отдельных слов...
- Читай, читай быстрее, - просила Катя.
- Так... «Первого августа сорок третьего года... немного картофеля. Куда деваться, разве до Арины, в Поплавы... Примет? И как добраться?» Далее неразборчиво. А вот, слушай!
«Третьего, девятый месяц... удалось талер... На выходе обыскивали, чудом не попался. Завтра попробую другой... »
«Одиннадцатого, девятый месяц. Архив закрыли... немцам не до музеев сейчас. Нет работы, голод. Поплавы?»
- Дальше!
- Дальше все размыто, - сказала Оксана. - Только последнюю строчку: «... фашисты свирепствуют. Вчера расстреляли... Скорее бы наши!» Ну, Катя, теперь все понятно. Один талер твой дед вынес, второй не успел - музей закрыли.
Оксана задумалась:
- Арина из Поплав... Михаль говорил, в Поплавах живет старая учительница - Ирина, кажется, Леонидовна... Арина и Ирина - одно имя?
Но Катя не слушала подругу.
- «Скорее бы наши», - повторила Катя последние слова из дневника. - А наши пришли... и забрали!
Глава 35
Заведующий архивному музея
На следующий день утром Оксана уже выходила из троллейбуса на остановке «Верхний город».
После ночного дождя распогодилось. Тротуар, журнальный киоск на углу, машины, стены и крыши домов - все виделось как-то ярко, контрастно - будто смотришь на это через чисто вымытое окно.
Девочка легко отыскала во дворах Верхнего города красивое, крытое красной черепицей здание архивного музея. Но главные двери были закрыты. Оксана обошла здание, с другой стороны увидела еще одни, маленькие двери. Смело вошла и оказалась в светлом длинном коридоре, заваленном пачками каких-то бумаг. Стояла тишина, никого нигде не было.
Лавируя среди этих пачек, Оксана прошла коридор, по лестнице поднялась наверх, и здесь, на первой же двери, увидела вывеску - «Заведующий».
Оксана постучала, открыла дверь.
В небольшом кабинете стояли шкаф, стол, три кресла. За столом сидел маленький, седенький человек и что-то писал, неуклюже, как делают дети, водя ручкой.
Увидев Оксану, человек пошевелился, словно хотел приподняться из вежливости. Но затем передумал.
- А, вы, наверное, Оксана? -Быстро сказал он и сложил свои тонкие бескровные губы в некое подобие улыбки. - Да, мне звонили. Знаю, знаю я вашего отца, прекрасного археолога, и вашего учителя истории, Бориса Григорьевича..., - по-русски заговорил он.
Оксана, с малых лет приученная (дома с отцом и его друзьями она говорила по-белорусски, а вот в школе и на улице надо было «перестраиваться»), не удивилась. Она легко могла переходить с одного языка на другой.
- Я знаю даже Катю Олешкевич, вашу подругу, - неожиданно добавил заведующий.
- Катю! Откуда?
- А я недавно выступал в вашей школе. Правда, в старших классах. И в учительской случайно увидел развернутый журнал вашего пятого «А». Меня сразу заинтересовала эта фамилия, Олешкевич. Когда-то до войны в архиве работал историк с такой фамилией. После его репрессировали... Это был известный нумизмат. А я, признаться, тоже люблю собирать разные монетки... Я спросил у вашего завуча, Андрея Адамовича, и мы вместе выяснили, что действительно-Алешкевич - это дед вашей подруги Кати.
Заведующий говорил и все время не спускал с Оксаны глаз. Было видно, он ждал, когда девочка сама заговорит о Кате, о коллекции монет... А открыто спросить об этом не решался.
Оксана, которой этот заведующий с его болтливостью и всезнанем почему-то сразу не понравился, молчала. «Кого же он напоминает мне?» - Думала она и никак не могла вспомнить.
- Уехал отец? - Спросил заведующий.