Страница 72 из 81
- Время, говорю, бежит!
Телохранитель не слушал дофина. Он оглянулся на принца Уэльского, мгновением ранее зарубившего очередного противника. Эдуард потряс в воздухе окровавленным топором:
- Вернись, Карл!
- Вот же чурбан. – подивился дофин.
- Э, сир?
- Он – чурбан, говорю!
- Чурбан или нет, дерётся он, как сатана. – с невольным восхищением пробормотал телохранитель.
- Он, по-моему, искренне наслаждается этим. – сказал дофин.
- Почему бы и нет, сир?
- Только чурбан может этим наслаждаться. Чурбану здесь раздолье, настоящий праздник непроходимой тупости.
Телохранитель с трудом подавил в себе приступ накатившей вдруг злости. Подавил, потому что отвечал за жизнь этого бледного слабака с цыплячьей грудью, несоразмерными конечностями и, как оказалось, набитой сеном башкой. Наследник должен и выглядеть, как наследник. Как принц Уэльский. Француз скорее дал бы себя казнить, чем признался вслух (но себе-то чего врать?), что английский принц выглядел истинным наследником трона во всём блеске обагрённого кровью величия. Принц Уэльский выглядел прирождённым бойцом, а не бледной немочью, по недоразумению именуемой мужчиной. Увы, бледная немочь носила титул дофина, а потому телохранитель заставил себя говорить почтительно:
- Надо послать гонцов к вашему отцу. К королю.
- Я помню, кто у меня отец.
- За подмогой, сир.
- Раз надо – посылайте. Только просите у отца чурбанов почурбанистее.
- Кого-кого, сир?
- Гонцов, говорю, посылайте! И поживее!
И французы послали за подкреплением.
Верзила с моргенштерном и оба его приятеля бросились в атаку, рыча оскорбления. Здоровяк нацелился на Томаса, а его товарищи с кистенём и алебардой – на стоящих по бокам от Хуктона Арнальдуса и Карла. Гасконцу достался латник с гупильоном, богемскому немцу – алебардщик.
Томас покрутил в руках бесполезное копьё и отшвырнул в сторону.
Навершие двуручного моргенштерна со свистом рассекло воздух. Томас непроизвольно отметил капельки крови, сорвавшиеся с острых шипов. Лучник остался без оружия, поэтому он шагнул вперёд, поднырнув под опускающуюся булаву, и изо всех сил стиснул врага в объятиях.
Арнальдус принял било гупильона на щит, откинул вбок и всадил топор французу в бедро. Карл последовал примеру Томаса, скользнул вплотную к своему противнику и вбил ему в пах булаву. И вбил снова. От тонкого визга у мёртвой хваткой сжавшего детину Томаса едва не лопнули барабанные перепонки. Француз с алебардой сложился вдвое, лезвие его оружия пропахало по спине Томаса, разрывая кольчугу вместе с кожаной подкладкой. Карл перехватил палицу ближе к навершию и с короткого замаха размозжил французу позвонки у основания черепа. Тот беззвучно рухнул наземь. Богемец выхватил кинжал, подскочил сбоку к стиснутому Томасом здоровяку. Всунув лезвие снизу под нагрудник врагу, богемец отогнул край и вогнал кинжал французу под рёбра.
- Господи! Господи! – закричал верзила.
Томас не отпускал. Здоровяк продолжал держать в задранных руках моргенштерн. Опустить руки ему не давали объятия Томаса, но почему он не бросал оружие и не вцеплялся лучнику в глотку (как на его месте поступил бы сам Хуктон), Бог весть. Как бы то ни было, Карл погружал кинжал всё глубже, и верзила вопил всё громче. Вероятно. Клинок распорол ему кишки, потому что до ноздрей донёсся смрад дерьма. Хуктон сжал извивающегося ужом француза так крепко, как мог, а Карл ударил кинжалом повторно. Его окровавленная латная перчатка вместе с оружием почти скрылась под кирасой умирающего в багровых лохмотьях мяса и кольчуги.
- Можешь отпускать. – оповестил Томаса Карл.
Здоровяк осел мешком, судорожно хапая воздух распятым ртом.
- Бедный дурень. – сказал Карл, добивая его булавой, - Удачи тебе в аду. Передай привет от нас старику Люциферу.
А французы тем временем оттягивались назад. Шаг за шагом, не сводя с врага глаз, они пятились обратно к прорехам в изгороди. Ни англичане, ни гасконцы их не преследовали, ибо командиры сзади орали на все лады:
- Держать линию! Не преследовать! Пусть идут!
И англичане с гасконцами держали линию, хотя каждый из них знал, что богатые пленники захватываются в погоне за отступающим противником. Но сомкнутость боевых порядков была важнее. Французам не удалось прорвать линию сталью, не удастся прорвать и золотом.
- Неплохо дерёшься. – подначил Томаса Карл с ухмылкой, - А про такую штуку, как оружие, тебе не рассказывали?
Рот у Томаса пересох, не поболтаешь. Однако, едва французы убрались, появились женщины из английского обоза, разносящие по рядам речную воду в бурдюках. Воды напиться вдосталь не хватало на всех, но освежить губы и горло – вполне.
И трубы в долине завыли вновь.
Враг снова шёл в наступление.
Первый из гонцов, добравшихся до короля, был в пыли с головы до пят. Пот проложил дорожки в слое пыли на лице посланца. Лошадь его была бела от пота. Гонец преклонил колено:
- Ваше Величество, принц, ваш сын, просит подкреплений.
Король устремил взор на дальний холм. В широком проломе, делившем изгородь на две прерываемые более мелкими прорехами части, колыхались стяги, несомненно, английские.
- Что там? – спросил король.
- Враг обессилен, сир. Очень обессилен.
- Но не разбит.
- Нет, сир.
Вслед за первым прибыли ещё два гонца, и король, наконец, смог составить для себя примерную картинку того, что происходило на английском холме. Посланники до небес превозносили храбрость наследника, и Его Величество благосклонно кивал, делая вид, что верит. По-видимому, первая баталия действительно измотала англичан, впрочем, так и не прорвав их боевых порядков.
- Они упёртые, сир, эти англичане. – тяжело вздохнул гонец.
- Упёртые, не отнимешь. – покусывая губу, согласился король.
Остатки баталии его старшего сына брели вниз с холма. Медленно брели. Устали, ведь драка длилась долго. Большинство схваток меж латниками были коротки, но сражение, из них составленное, длилось больше часа.
Король некоторое время наблюдал за раненым, ковыляющим по склону, используя меч, как костыль, затем спросил гонца:
- Мой сын невредим?
- Да, сир. Благодарение Господу, сир.
- Воистину, благодарение. – немного повеселел монарх и, подозвав Вантадура, приказал, - Поезжайте к дофину, граф, и передайте, пусть покинет поле битвы.
- Покинет, сир? – граф решил, что ослышался.
- Он – наследник. Довольно героизма. Он доказал свою храбрость, пора подумать о его долге перед королевством. Передайте, пусть скачет в Пуатье со всей свитой. Вечером я прибуду туда же.
- Да, сир.
Граф, как и прочие приближённые короля, пешим ожидал приказа идти в бой. Взбираясь на лошадь, он размышлял, почему монарх послал к дофину именно его? Пожалуй, потому что принц мог бы и ослушаться указания отца, озвучь ему распоряжение кто-то менее доверенный, нежели Вантадур. Его Величество абсолютно прав. Безопасность наследника – безопасность династии.
- Да, и заодно оповестите герцога Орлеанского, что ему пора. – спохватился король.
- Пора наступать, сир?
- Наступать, сражаться и победить! – подтвердил король и повернулся к младшему сыну, - Тебя я с Карлом не отпущу.
- Я и не хочу уходить, отец!
- Ты станешь свидетелем грандиозной победы, Филипп.
- Мы будем драться, отец?
- Сначала твой дядя, а мы поможем, буде в нашей помощи у него возникнет необходимость.
- Надеюсь, возникнет! – пылко воскликнул Филипп.
Король Иоанн улыбнулся. Как ни опасался он за жизнь четырнадцатилетнего Филиппа, лишать его ярких впечатлений столь великого дня не хотел. Вполне вероятно, рассуждал про себя король, трём тысячам бойцов его баталии доведётся довершить разгром противника, а в королевскую баталию попали отборнейшие и знатнейшие воители Франции.
- Ты увидишь, что такое битва, - пообещал монарх сыну, - Только от меня ни на шаг!
- Клянусь, отец.
Вантадур направил коня прямо сквозь ряды баталии королевского брата. Иоанн видел, как граф перемолвился словечком с герцогом Орлеанским и поскакал навстречу спускающемуся с холма дофину. Англичане отходящую баталию не преследовали. Должно быть, сделал вывод король, и вправду обессилели.