Страница 66 из 81
Маршал д’Одрегем заметил перевёрнутый фургон, суматоху, затем ему стало не до обоза, потому что воздух рассекли стрелы. Куда они летят, маршалу не надо было гадать. Радуясь тому, что верно оценил намерения врага, д’Одрегем опустил забрало и ударил коня шпорами.
Лучники герцога Уорвика ещё не дошли до брода. Стрелки Томаса оказались один на один с конной атакой французов. Эллекины были люди опытные, поэтому для ведения огня по накатывающейся лаве приготовили стрелы с широкими треугольными наконечниками. От острия у такого наконечника отходили назад два заточенных железных пера, легко рассекающих при попадании мускулы и крупные кровеносные сосуды. Именно такие стрелы выбивали лошадей при Креси, заставляя захлёбываться конные атаки французов, поэтому и сейчас стрелы с треугольными наконечниками легли на тетивы, лучники натянули свои луки до самого уха.
Боевой лук был высотой в рост человека. Он изготавливался из ветвей тисов, растущих в солнечных краях поближе к Средиземному морю. Жердь обтёсывалась так, чтобы с одного бока оставалась золотистая заболонь, а с другого – тёмная сердцевина. Сердцевина у тиса тугая, она противится сжатию; заболонь, наоборот, пружиниста и упруга. При сгибе они работают вместе, выпрямляя древко с чудовищной силой. Стрелки натягивали такой лук до уха. Целиться в такой стойке, полагаясь на глаза, невозможно, а меткость английских стрелков основывалась на опыте и была почти инстинктивной, выработанной в ходе многолетних тренировок, необходимых также, чтобы нарастить мышцы, без которых было невозможно натянуть самое устрашающее оружие христианского мира – английский длинный лук.
Стрелки отпустили тетивы, те хлопнули по кожаным браслетам на запястьях. Стрелы заполнили небо. Лучники целились в грудь коням, туда, где под кожей и мышцами раздувались лёгкие. Томас знал, что сейчас произойдёт. Кони будут спотыкаться и падать с кровавой пеной, пузырящейся на губах и в ноздрях. Всадники будут вопить, придавленные телами умирающих животных, а стрелы, неумолимые, безжалостные, будут сыпаться и сыпаться…
Только вот ничего подобного не случилось.
Стрелы достигли всадников. А кони скакали себе, как ни в чём не бывало.
Возчики поспрыгивали с телег и бежали на безопасный берег. Конник Уорвика растерянно пялился на французскую кавалерию. Первые лучники Уорвика добрались, наконец, до реки, и их десятник скомандовал им открыть огонь.
А французская конница приближалась, и у Томаса мелькнула мысль, что, не в пример сгинувшим без вреда английским стрелам, они сейчас и выглядят как неумолимо, так и безжалостно. От первых всадников эллекинов отделяло сотни полторы шагов.
Томас пустил стрелу, проследил её полёт до покрывавшей грудь коня попоны с диагональными сине-белыми полосками. И ничего. Лошадь даже с шага не сбилась. В грудь коню ударили ещё две стрелы с тем же результатом. И до Томаса дошло.
- Под попонами – броня! – заорал он своим, - Бейте их бодкинами! Бодкинами!
Перед стрельбой он воткнул в землю у ног с десяток стрел. Сейчас он выдернул из грунта бодкин, рассчитанный на пробитие доспехов, натянул лук и, заметив всадника с сердцем Дугласов на щите, пустил бодкин его коню в грудь.
Но лошадь продолжала скакать. Медленнее, правда, однако стрелы были тут ни при чём. Тяжесть доспехов, вес закованного в броню всадника и подтопленная мягкая почва делали своё дело. Кони начали уставать. Стрела вскользь прошла сбоку по нагруднику лошади шотландца, на которого смотрел Томас, разминулась с коленом всадника и чиркнула животное по крупу. Лошадь дёрнулась от боли. А ведь латы на них лишь спереди…
- Эллекины! – крикнул Томас, - За мной!
Он сгрёб с грунта стрелы и ринулся влево, выдирая с хлюпаньем ступни из жижи, в которую расползалась под ногами земля. Сбоку зайдём, сбоку, твердил он себе. Оглянулся:
- За мной! Живее!
Хоть бы никто не решил, что он наладился драпать с поля схватки!
Он отбежал шагов на двадцать-пятьдесят, взял стрелу с треугольным наконечником, натянул лук и прицелился в бок лошади шотландца, между передней ногой и краем седла. Он не задумывался над тем, как попасть в цель. Он просто смотрел туда, куда хотел всадить стрелу, а остальное делало тело. Пальцы, удерживающие тетиву, разжались, стрела мелькнула над болотом и пронзила коня. Животное споткнулось и покатилось по земле, увеча всадника. За первой стрелой с фланга посыпались другие и только теперь началась та бойня, которую Томас ожидал увидеть немногим раньше. Лучники герцога Уорвика тоже смекнули, в чём секрет неуязвимости коней французов. Всадник в жюпоне с двумя жёлтыми, двумя красными четвертями и белой звездой в верхнем углу погнал стрелков Уорвика к эллекинам:
- Во фланг, ребята! Шевелитесь, шевелитесь!
Французы успели подъехать так близко, что Томас видел бы лица, не закрывай их забрала. На боках попоны лошадей были прорваны шпорами и забрызганы кровью. Французы всё ещё надеялись исполнить задуманное и горячили коней без жалости. Томас пустил стрелу с шиловидным бодкином в стык пластин шейной брони. Животное пало на передние колени, всадник рванулся, освобождая ступни от стремян. Конь ткнулся головой в землю, латника бросило вперёд. Томас пустил ему в торс одну за другой две бронебойные стрелы. Наконечник одной согнулся, вторая пробила латный нагрудник, швырнув француза назад. Лучники заулюлюкали. Раненого качнуло вперёд, и шлем ему продырявил клевцом латник из числа подоспевших конников Уорвика. На англичанина налетел француз, но в незащищённое сбоку брюхо его коня лучники всадили три стрелы, и замахнувшийся мечом рыцарь рухнул наземь вместе с лошадью.
- Добрый Иисус! Бей их! Святой Георгий! – орал за спиной Томаса конник с белой звездой на жюпоне, - Бей, не жалей!
И лучники били, отыгрываясь за растерянность и испуг, что охватили их после того, как первого залпа французы словно бы и не заметили. Лучники могли пускать до пятнадцати стрел в минуту, а лучников на правом фланге у французов собралось сотни две, и лихой кавалерийский наскок не удался. Кони первых рядов были выкошены начисто, редкие счастливцы из задних шеренг, у кого уцелели лошади, поворачивали их и уносили ноги. Латники герцога Уорвика верхом двигались по месту кровавой свалки, добивая раненых лошадей и приканчивая всадников. Двое воинов конвоировали к реке пленника в жюпоне со знакомыми Томасу по началу схватки бело-синими полосами. А где же тот, с сердцем Дугласов? Шотландец слабо барахтался, прижатый к земле мёртвым конём. Томас достал бодкин, прицелился, выстрелил. Стрела пробила плечо Дугласу. Вторую Хуктон всадил тому в бок. Следующую пустить не успел, трое спешенных подхватили шотландца и рывком выдрали его из-под тела коня. Один из спасателей тут же за ретивость поплатился жизнью, а во втором Томас опознал по выбивающимся из-под шлема лохмам с жёлтыми костяшками Скалли. Хуктон натянул лук, но детину с товарищем и раненым Дугласом закрыл мечущийся конь без всадника, а, когда животное умчалось, Томас увидел, как Скалли хлопнул по крупу лошадь, через седло которой был перекинут его лорд, и она, высоко подбрасывая копыта, унесла чёртова Дугласа в лесок. Хуктон выстрелил, стрела щёлкнула о спинную пластину доспеха Скалли, оставив вмятину. Не оборачиваясь, верзила махнул рукой пережившим обстрел соотечественникам, и они впятером порысили на своих двоих следом за лордом.
И Томас вдруг осознал, что атака отбита. Журчала река, пели птицы, жалобно кричали умирающие и раненые лошади.
Лучники снимали тетивы, и луки выпрямлялись. Пленных, частью раненых, частью оглушённых, набралась, как ни странно, немало. Их погнали к броду. Англичане занялись сбором трофеев. С трупов снималось всё, что представляло ценность: доспехи, оружие, с коней – сёдла и сбруя. Изувеченных животных, которые были ещё живы, отстегнув налобник, добивали ударом булавы или клевца. Лучник, раздев французского рыцаря, надел на голову бацинет с хундсгугелем и с удовольствием опоясался богато украшенным мечом.
- Сэм, - окликнул друга Томас, - надо стрелы собрать.