Страница 3 из 81
- Напрасно. – священник достал из подвешенного к поясу кошеля клочок пергамента и громко прочёл, - «На владевших ею семерых проклятье и вина, ведь лишь владыку всех владык благословит она»
- Одно из еретических заблуждений?
- Убогие вирши, которыми чёрные монахи будоражат Францию. Да что там Францию? Европу! Есть только один владыка всех владык земных – Его Святейшество папа. Если «Ла Малис» существует, ваш христианский долг сообщить мне, где она. Она должна быть передана матери-церкви. Тот, кто думает иначе – еретик.
- Я – не еретик.
- Одним из «семерых» был ваш отец. Одним из семерых «тёмных паладинов», так их, кажется, ещё называли?
- Грехи моего отца – это его грехи. Мне и моих довольно.
- Рассказывают, что «тёмные паладины» владели «Ла Малис»…
- Какой только чуши не рассказывают о «тёмных паладинах».
- «Тёмные паладины» скрыли сокровища нечестивцев, смевших звать себя «чистыми», после того, как поганую ересь выжгли калёным железом. («Катары» или «чистые» - средневековая секта манихейско-гностического толка. Считали Христа бестелесным духом, души человеческие – частицами божественной субстанции, заключёнными Князем Тьмы в тюрьмы материальных тел. Это в общих чертах, ибо, как и во всякой секте, у катаров имелся «эзотерический разрыв», т.е. на разных степенях посвящения детали вероучения менялись до полной противоположности. В начале тринадцатого столетия ересь охватила юг Франции, и папа Иннокентий III объявил против катаров крестовый поход, прославленный фразой папского легата: «Убивайте всех подряд, Бог своих узнает». Прим. пер.)
- Слыхал такое.
Священник мягко погладил ястреба по перьям:
- «Ла Малис» долгие годы считалась утерянной. Доминиканцы же болтают, что её можно отыскать. Я склонен им верить. Можно отыскать и нужно. «Ла Малис» принадлежит церкви, с её помощью церковь может построить Царство Божие на земле, почему же вы отказываетесь помочь церкви?
- Я не отказываюсь помочь, я просто не могу.
Священник сел на кровать и наклонился к графу:
- Где «Ла Малис»?
- Не знаю, говорю же. Не знаю!
- Не лги, старик. Ты умираешь, не оскверняй своей души ложью на пороге вечности.
- Клянусь Богом, не знаю!
Граф говорил правду. Он не знал, где сейчас находится «Ла Малис». Он знал, где она лежала полторы сотни лет и, боясь, что туда доберутся безбожные англичане, попросил своего друга, монаха по имени Фердинанд, спасти реликвию. По всей видимости, брат Фердинанд его просьбу выполнил. Потому-то старый граф мог с чистой совестью клясться, что понятия не имеет, где сейчас «Ла Малис». Он не лгал, он просто не говорил священнику всей правды, ибо некоторые тайны лучше уносить с собою в могилу.
Священник некоторое время сверлил графа испытующим взором, затем встал, подошёл к столу, снял с ястреба путы и пересадил птицу себе на запястье. Вернувшись к кровати, он пустил ястреба умирающему на грудь. Расшнуровав и сняв колпачок с головы птаха, сказал:
- Этот «калад» особенный. Ему нет дела до пустяков вроде жизни и смерти. Он зрит дальше, предугадывая, попадёшь ты в ад или в рай.
Граф Матаме смотрел на ястреба. «Калады» - вещие птицы, предсказывавшие, пойдёт больной на поправку либо нет. Если «калад» встречался с занедужившим взглядом, тот выздоравливал, если нет – умирал.
- Птица умеет заглядывать за грань? – подивился старик.
- Смотри на него и отвечай, - скомандовал священник, - Ведомо ли тебе, где «Ла Малис»?
- Нет.
Ястреб переминался на груди умирающего с лапы на лапу, цепляя когтями старенькое одеяло, и вдруг с невероятной быстротой ударил графа клювом. Старик закричал.
- Тише, тише… - без выражения пробормотал священник.
Ястреб вырвал левый глаз, оставив перемешанную с кровью желеобразную массу стекать по небритой щеке графа. Умирающий выл. Священник убрал птицу:
- «Калад» считает, что ты врёшь. Хочешь сохранить второе око, говори правду. Где «Ла Малис»?
- Я не знаю! – простонал изувеченный.
Священник помолчал. Трещал огонь в камине, дым ел глаза.
- Ты врёшь. «Калад» не ошибается. Ты врёшь, хотя вот-вот предстанешь перед Господом. Плюёшь в лицо Создателю.
- Я… не… плюю…
- Где «Ла Малис»?
- От-ткуда мне з-знать?
- Ты Планшар, а все Планшары – еретики!
- Нет! – выкрикнул граф, - Кто ты? Кто ты такой?
- Для тебя я отец Калад, ибо в моей власти отправить тебя в ад либо в рай.
- Причасти меня!
- Я скорее причащу дьявола. – холодно ответствовал назвавшийся отцом Каладом.
Час спустя граф был слеп на оба глаза и без сознания, а священник убедился в том, что тот действительно не ведает местонахождения «Ла Малис». Кожаный колпачок вернулся на голову птицы, а сам ястреб – на руку отца Калада. Священник кивнул на старика одному из латников:
- К хозяину его.
- К хозяину? – не понял тот.
- К сатане.
- Ради всего святого… - простонал очнувшийся граф.
Латник сел на него верхом и прижал к окровавленному лицу подушку, набитую комьями овечьей шерсти. Дёргался граф гораздо дольше, чем можно было бы ожидать от человека его возраста.
- Мы втроём поедем в Авиньон. – угрюмо оповестил спутников священник, - Остальным перерыть здесь всё, до последнего камня разобрать развалины, если понадобится!
Священник уехал по дороге на Авиньон, а днём позже снег выбелил суковатые оливы в долине ниже замка умершего графа.
Наутро снег растаял, а неделей позже пришли англичане.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Авиньон
1
В город Виллон юного монашка-англичанина привело письмо. Родной Карлайл он покинул в августе с двумя товарищами. Направлялись они на обучение к цистерцианцам в Монпелье, брат Майкл – медицине, остальные – богословию, и, по обычаям того времени, им поручили доставить во Францию несколько посланий. Пешком троица добралась до Саутгемптона, где села на корабль до Бордо. Из Бордо они двигались по Франции от обители к обители, по пути доставляя весточки. В монастыре Пюи, куда было адресовано первое письмо, брат Винсент скончался от дизентерии, в Тулузе (второе послание) слёг брат Питер, и юный брат Майкл продолжил путешествие в одиночестве. Письмо осталось всего одно. В Павилле аббат любезно просветил монаха, где найти адресата мятого клочка пергамента, и призвал поторопиться, так как в противном случае того могло не оказаться в городе.
- Ле Батар (“Le Batard”- франц.«незаконнорожденный». Прим. пер.) – объяснил добрейший настоятель, - лёгок на подъём. Два дня назад был здесь, сегодня – в Виллоне, кто скажет, где он будет завтра?
- Ле Батар?
- Так его зовут в этих местах.
Аббат перекрестил брата Майкла, и тому стало не по себе. Что ж это за Ле Батар, для встречи с которым, по мнению настоятеля, брату Майклу потребуется защита Господа?
К Виллону он пришёл глубокой ночью. Найти город было просто – он пылал огромным костром. От него тянулась по дороге нескончаемая цепочка беженцев. Они советовали монашку повернуть назад, ибо в Виллоне свирепствовали настоящие демоны. Брат Майкл боязливо кивал, но шёл вперёд. Ему было страшно, только любопытство пересиливало страх. Он никогда не видел войны, он никогда не видел людей, коих война превратила в демонов. Поэтому он шагал к городу, положившись на милость Божью и крепость пилигримского посоха, проделавшего вместе с ним неблизкий путь из Карлайла.
Пожарами была объята западная часть Виллона. Отблески огня метались по стенам замка на холме в восточном конце города. Владелец замка и был повинен в несчастьях своих подданных. Его крови жаждали епископ Лавенс и граф Лабрюиллад, осадившие твердыню силами собственных воинств и призвавшие на помощь наёмников таинственного Ле Батара.
- А что они не поделили? – поинтересовался у аббата брат Майкл перед тем, как отправиться в дорогу.