Слабая женщина

Она-то есть, но уже понемногу перестает его уважать. Делает что хочет, а он... Должен наказать телку, да не может. Не желает Бога гневить своей жестокостью. Терпит... Мог бы, ох, как мог бы, но не хочет. А тут еще и океан достает каждой ночью... Что ему нужно от него?

Понять бы, да — не понимается...

В ресторане он съел йогурт с кукурузными хлопьями, выпил стакан свежевыжатого апельсинового сока, а потом пошел на пляж, где уже вовсю трудились служащие отеля, устанавливая разноцветные зонты и пластиковые лежаки.

Он искупался, далеко не плавал, сердце уже не то, мало ли что может приключиться, если отплывешь далеко от берега? Барахтался на мелководье, вода была мягкой и приятно освежала. Вернувшись к своему лежаку, он стал думать: нужно ли рассказать Иринке о своих ночных видениях или нет? Конечно, она не могла объяснить, что это значит, почему океан неумолимо приближается к их номеру, но хотя бы знала...

Через полтора часа Ира пришла на пляж, села на свой лежак, накрыв пространство в радиусе двух метров почти видимым облаком французских ароматов. Ее глаза были не так ясны, как спросонья, и не слишком охотно смотрели на него. Он подумал, что ей не стоило бы сильно душиться, собираясь на пляж, это ведь не театр и не банкет в солидном офисе, но говорить об этом не стал.

— Представляешь, я вышел ночью на лоджию, и показалось, океан затопил все пространство, вода плещется под ногами, — сказал Богданов. — И поднимается все выше и выше.

Она быстро взглянула на него, потом, опустив глаза, с минуту морщила лоб, пытаясь понять, что это значит. Потом неуверенно спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Океан все затопил и плещется под нашим окном.

— Как это затопил?

— Ну так, от пола нашей лоджии и до горизонта — вода.

— Я совершенно ничего не понимаю. Ты хочешь сказать, эта пальмовая роща тоже была затоплена, да?

— Естественно.

— Но там же куча соломенных ресторанчиков, кафе, я только что шла мимо — все стоят на месте. Если их затопить, они бы уплыли... Илья, дорогой, по-моему, ты слишком много пьешь в одиночку, а это очень вредно для здоровья.

— Извини, я не хотел тебя огорчить, — со вздохом сказал Богданов.

Простота ее суждений давно уже не раздражала его.

— Пойду искупнусь, — сказала она. — Вода теплая?

— Ночью была холодней...

Он смотрел, как она шла к воде, глядя по сторонам, потом кому-то помахала и, разом оживившись, бросилась в океан — красивая, грациозная. Трое парней в длинных разноцветных шортах бросились в воду следом за ней.

Он невесело усмехнулся и снова стал думать, почему океан медленно, но верно подбирается к нему ночью? И о том, что Иринка могла бы представить ему своих новых знакомых. Загадка океана была все так же непостижима, а насчет Иры он в конце концов решил: зато она красива.

Дождь за окном как нельзя лучше соответствовал его настроению. Не просто пасмурному, а откровенно паршивому. Да и как могло быть иначе, если... А он, дурак, не верил, что такое могло случиться! Но вот же, случилось! Как они могли?!

— Папуль, пойдем поиграем, — сказала Настя, потянув Игошева за рукав. — Ты будешь лошадкой, а я поеду к принцу...

— Отстань, Настюш, иди смотри мультики.

— Ну папуль, я хочу поиграть с тобой... — захныкала девочка.

— У меня нет настроения играть, извини, малышка.

— Почему? Ты теперь все время дома сидишь, можешь поиграть со мной!

В прихожей хлопнула дверь, вот и жена вернулась с работы. Игошев чмокнул Настю в щечку и вышел из комнаты.

— Привет, какие новости у тебя? — спросила Лена, отряхивая с волос капли дождевой влаги, зонтик не взяла, но хоть плащ надела.

— Самые отвратительные, — сказал Игошев. — Как тебе анонс сериала на кабельном телевидении: «Если поменять местами бизнесмена с криминальным прошлым и школьного учителя...»

— Но ведь это же твой сериал, — сказала Лена. — И что? Они заплатят?

— Я послал им сценарий седьмого июля 2001 года. Главному продюсеру понравился, но хозяин канала забраковал, продюсер даже расстроился, но что поделаешь? Деньги ведь платит хозяин. И вот теперь я слышу эту рекламу...

— Они украли твой сценарий?

— Нет, я посмотрел одну серию — бред сивой кобылы, все другое. Но идея-то моя! Что ж они, падлы, не сказали — хорошая идея, но нужны изменения, сделать больше серий, что-то подправить... Я бы сделал! А они...

— Ты просто неудачник, Игошев, — сердито сказала Лена. — Тебя облапошили, как последнего дурака, а ты и сказать ничего не можешь.

— Я говорю, тебе.

— Мне не нужно этого говорить, я и так кручусь, деньги зарабатываю, ты позвони им, пригрози, что подашь в суд, что-то сделаешь, они же рекламу дают — копия твоего анонса к сценарию, я это помню! Я же читала этот сценарий, знаю, что ты написал к нему: «Если поменять местами...» Нет, они просто нахалы, а ты — лопух! Иди в суд!

— Какой суд, Лена? Они наймут адвокатов, размажут меня по стенке. Что я могу сделать, если люди оказались бессовестными?

— Ты меня спрашиваешь?

— Кого ж мне еще спрашивать? Не Романчука же.

— Но и не меня! Раз ни фига не можешь, не капай на мозги, придурок! Надоела твоя беспомощность! Ты мужик, в конце концов, или кто?

— Лена! Это я — придурок? Я — не мужик?

— Именно!

— Ну спасибо на добром слове! Утешила, женушка дорогая! А я думал — поймешь...

Настя вышла из комнаты, широко раскрытыми глазами смотрела на родителей, пытаясь понять, почему они ругаются. Не поняла и снова захныкала.

— Пойдем, дочка, я покормлю тебя, — сказала Лена.

Игошев, стиснув зубы, пошел в их комнату.

— Я не хочу есть! — заявила Настя.

— Пойдем, дочка, пойдем, что-нибудь придумаем вкусное, ты же знаешь, я умею придумывать, а что остается делать, если папа у нас... — Лена обняла девочку за плечи. — Пошли.

— Ты злая и плохая, — объявила Настя. — Папа у нас самый лучший, поняла? — Вырвалась из рук матери и побежала в другую комнату, за отцом.

Там легла на диван, прижалась к Игошеву.

— Папуль, ну и пусть эти козлы воруют твои сценарии, — сказала она. — Ты все равно самый лучший.

— Настюша, откуда ты знаешь такие слова? — удивился Игошев. — Воспитанной девочке нельзя говорить «козлы».

— В садике все так говорят.

— А ты не должна. Ты ведь интеллигентная девушка, должна говорить соответственно. Я тебя очень прошу об этом. И на маму не злись, она... устала на работе.

— А почему она ругается на тебя?

— Я же сказал — устала. А у меня ничего не получается, как ни стараюсь. Но это пройдет, Настюша. Понимаешь... бывают в жизни черные полосы, когда ничего не получается.

— Да ну... Я же ничего не прошу, мне и так хорошо с тобой, папуль.

— Я знаю, моя хорошая, но хочется же сделать для тебя что-нибудь... невероятное.

— Ну что, скажи. Ну, папка, скажи, ну!

— Допустим, купить тебе электрический автомобиль. Ты бы «зажигала» у подъезда...

— Я бы так «зажигала»!.. — мечтательно сказала Настя.

— А я бы бежал следом и кричал: «Настюшка, сбавь скорость, не то куда-то врежешься!»

— А я бы тебя и не думала слушаться! Ехала бы на полной скорости, а ты бы запыхался и отстал.

— И не надейся. Я бы из последних сил прыгнул вперед, уцепился бы за хвост твоей машины и остановил ее. Чтобы моя дочурка не пострадала в ДТП.

— Ага! Я бы так газанула, что ты бы брякнулся на асфальт! — заявила Настя.

— И разбил себе нос?

— Ну, папка!..

Игошев обнял дочурку, а она прильнула к нему. Вот кто настоящий друг, кто безоговорочно верит ему. Но как же больно думать, что ничего не можешь сделать для своего родного человечка! Настя как будто угадала его мысли.

— Папуль, да ладно, — деловито сказала она. — Мне с тобой говорить даже интереснее, чем если бы это и вправду было. Мы же с тобой одинаковые... Как ты говорил?

— Единомышленники, Настюша.

— Вот именно!

Лена на кухне сварила макароны, пожарила котлеты, купленные на рынке. Паршивые котлеты, а что поделаешь, на всем приходится экономить. Было бы хоть чуть больше денег, накрутила бы свои, из говядины и свинины, с луком и чесноком, но... Увы! Котлеты с рынка и макароны — это все, что они могли позволить себе на ужин сейчас. И виноват в этом... Да нет, не Андрей, она погорячилась, дала волю эмоциям, но... Он не виноват, что наглые телевизионщики крадут его идеи. Такие они подлые люди, говнюки, а он талантлив, она всегда это знала. И то, что талантливым людям выжить в этом мире дикого бизнеса очень сложно, тоже понимала. Уже сожалела о том, что наговорила Андрею. Надо было как-то загладить свою вину, но как?