Правонарушители

— Леонид Петрович, я дам сигнал ОБЭПу, пусть они плотно поработают с Росметаллом. Ты на эти глупости внимания не обращай, и время свое не трать. Главное сейчас — Первомай. Все должно пройти по плану. Никакие эксцессы не нужны. Порядок нужен! — убежденно сказал Михаил Афанасьевич и отложил многострадальную ручку в сторону.

— Первого мая праздничная колонна пройдет по главной улице до администрации Края, где начнется концерт и выступление мэра города. Профсоюзы, КПРФ, ВУЗы, госучреждения. Все, как обычно. Оппозицию, если кто-то посмеет придти, попугаем немножко, пару человек увезем «до выяснения».

— А как другие «экстремисты»?

— С лидерами проведены «беседы» и хулиганством никто заниматься не будет. В общей колонне их точно не будет. По оперативной информации, первого мая они будут на природе жарить шашлыки и выпивать. Как обычные, добропорядочные граждане.

— Это хорошо. Эксцессы не нужны.

— Михаил Афанасьевич, полиция в оцеплении, мои люди в колонне, подходы контролирует ППС, ОМОН в полной боевой готовности. Какие эксцессы!!?? — удивился Леонид Петрович.

Ночь в спальном микрорайоне на окраине современного мегаполиса не вызывает теплых чувств у одинокого прохожего. Блочные пятиэтажки, неосвещенные колдобины на дороге и разношерстные компании, прячущиеся от патрулей полиции в темноте подъездов — все это хочется миновать как можно скорее. Желательно — без серьезных приключений на свою драгоценную задницу.

Илья столько раз погружался в это царство размытых теней и ощущения чьего-то пристального взгляда на себе, что уже давно должен был к этому привыкнуть. Но нет. Так и не привыкнул. Романтики ночного города он уже давно не замечал, зато прекрасно разбирался во всех его подводных камнях. Острых, болезненных, иногда даже смертельно опасных.

Быстрым шагом Илья пробирался через лабиринты новостроек к общежитию, где жил товарищ Алекс со своей женой Катей. В эту ночь их комната в общаге превратилась в штаб, мастерскую, место сбора разных темных личностей, пивнушку и еще черт знает во что. Одет Илья был в старые, потертые джинсы, свою обычную для «дела» куртку цвета хаки и черные кроссовки. Все необходимое для встречи замечательного праздника 1 Мая уже лежало в общаге Алекса и ждало своего часа. Илья тоже ждал этот праздник. С нетерпением.

Блочные пятиэтажки сменились частным сектором, неопознанная собака услышала его шаги и принялась громко и настойчиво облаивать Илью, словно говоря ему: «зачем, незнакомец, ты прохаживаешься мимо моего забора в столь поздний час?».

— «Черт, сейчас всю округу на уши поднимет» — подумал в ответ Илья и прибавил шагу.

Словно повинуясь его мыслям, в соседнем дворе проснулся еще один сторожевой пес породы «фиг его знает, на что это похоже», и начал увлеченно облаивать его. Через минуту все собачье население улицы проснулось и уделяло Илье самое пристальное внимание. Гомон от собачьего лая стоял, наверное, на нескольких улицах.

Наконец, частные дома закончились, впереди показались трамвайные пути и пустая остановка. Рядом с нею возвышалось здание института чего-то там, а прямо за институтом начинался лабиринт малоквартирных домов и общежитий.

Пролетариат в эту ночь морально готовился к первомайским праздникам и высыпался, поэтому никто не сидел у подъездов. Продавщицы ночных магазинов скучали.

Илье и его сегодняшним «подельникам» очень хотелось, чтобы этот настрой передался и доблестным служителям правопорядка. Нужно быть совсем без головы, чтобы не понимать — этот Первомай лучше провести в спокойном, удаленном от городской суеты месте и безо всяких «мероприятий». Уже неделю город был сверх всякой меры наводнен полицией. О том, что будет непосредственно во время прохождения первомайской колонны, и думать не хотелось.

Только редкие сохранившиеся нацболы или другие неадекваты, по привычке, попрутся на демонстрацию, чтобы их показательно «свинтили», побили дубинками по почкам и всей компанией отправили в отделение. Кроме самого хитрого, который от злой полиции заранее убежит и напишет разгромный материал о зверствах людей в погонах во время мирной демонстрации. Так какого черта им нужно было идти в колонне КПРФ и пугать бедных старушек речёвками: «Сталин, Берия, Гулаг»? Думали, им пряников за это отвалят и чаем напоят?

Илья давно склонялся к мысли, что многим «оппозиционным» движениям и организациям злая полиция нужна, как глоток воздуха утопающему — без этого они никому не нужны, и не интересны. Без показательных репрессий меркнет ореол борца за свободу, и наивные парни и девчонки плотными рядами шли в тюрьмы ради рекламы своей партии. Хороший пример — НБП, в какой-то момент нацболов сидело по тюрьмам больше ста человек! Убежденных в своих идеалах и очень наивных молодых людей «гнобили» за решеткой, а их «вожди» в это время купались в лучах славы.

Для Ильи все это было мерзко и отвратительно. Конечно, сами дураки, но все равно, ему было жалко молодых пацанов и девчонок. Наверное, поэтому звезда НБП и закатилась так быстро, что сжигала чаще «своих», чем тех, с кем должна была бороться.

Наконец, показался знакомый силуэт общаги Алекса и Кати. Они были откровенными жмотами, поэтому, когда встал вопрос об установке в их подъезде домофона, отказались платить за него. Домофон все равно установили и теперь чтобы попасть к Алексу и Кате, нужно было вызванивать их по телефону, чтобы кто-то из них спустился с третьего этажа и открыл входную дверь. Очень хорошо сэкономили!

Илья остановился возле подъезда, вызвонил Алекса, и закурил сигарету. Одна его половина входить внутрь категорически отказывалась из-за возможных неприятностей. Зато другая его часть настойчиво требовала действия, адреналина в крови и приключений для своего мягкого места.

Наконец, тяжелая металлическая дверь открылась и из проема выглянула очкастая и откровенно интеллигентская физиономия Алекса. И еще эта физиономия была сильно обеспокоена чем-то.

— Заходи Илюха. У нас полный абзац, — скороговоркой проговорил Алекс и тут же скрылся за дверью.

— «Даже не сомневался в этом», — подумал Илья, неотвратимо проваливаясь в темный просвет двери.

Почти все свободное пространство комнаты занимал транспарант из черной ткани с белыми буквами: «Все государства — концлагеря», и красной звездой с желтой окантовкой. Транспарант был велик — два с половиной метра в ширину и почти пять метров в длину. Над ним уже несколько часов подряд мучались Алекс, Катя и Урсула. Они были сильно измотаны, с ног до головы заляпаны краской и вообще находились на взводе.

Алекс тоже был зол и недоволен. В такие моменты он становился непревзойденным оратором. Еще ему сильно хотелось спать, но долбанный транспарант нужно было сделать очень срочно!

— Прекращайте верить в сказки о прекрасном правовом государстве и его довольных гражданах. Это полный вздор! Есть мы и есть правящая элита, которая с каждым новым законом и повышением тарифов ЖКХ приучает нас к покорности. Рабской покорности.

Нет и никогда не было гармоничного сосуществования между обществом и элитой. Всегда шла борьба. Жесткая, кровавая. Идеалисты с томиками Маркса в карманах из автоматов расстреливали президентов и премьер-министров, только тогда европейское общество стало социально-ориентированным.

Мы должны помнить, что многие прекрасные люди погибли и потеряли свободу ради того, что есть у нас сейчас. Первое мая — день их памяти, а совсем не «День согласия и примирения». Это праздник бунта и протеста, во время которого люди показывают власти, что они и есть настоящее общество, с которым им придется считаться, — сказал Алекс и очередной раз матюгнулся, когда влез пальцами в краску.

Илья твердо знал, что головотяпству в жизни всегда найдется тепленькое местечко, происходящее здесь было очередным подтверждением этого.

Урсула была художницей. Поэтому изготовление транспаранта легло на ее хрупкие девичьи плечи. Нужно признать — к этому заданию она отнеслась ответственно, с серьезным художественным подходом. У себя дома она маркером нарисовала на ткани контуры будущих художеств, взяла свои кисти, краски и отправилась в «штаб» завершать работу — дома, при родителях, делать это ей не хотелось.