В стиле «фьюжн»

Сухоруков хмыкнул:

— Неплохая идея, — но тут же нахмурился, видимо, считая, что для шуток не время. — Да, и не забудьте то, что я вам говорил: обязательно включите в перечень своих работ перестановку стен, чтобы в доме грохотал отбойный молоток, сверкал сварочный аппарат, таскали носилки с кирпичами. Такие наглядные вещи действуют на него безотказно. Тогда он понимает своим крестьянским умом, за что платит…

Загородный дом Кисина находился на Рублевском шоссе — «серенгети» толстосумов. Он был трехэтажный, громадный и его фасад буквально до самой крыши обвивал дикий виноград. Чернов сразу же вспомнил высказывание кого-то из великих, что доктора могут похоронить свои ошибки вместе с пациентом, а архитекторам остается лишь советовать клиентам посадить плющ. Это был как раз такой случай.

Сам хозяин плескался в расположенном перед домом просторном бассейне. Увидев въехавшую в ворота машину, он вылез из воды, не вытираясь, накинул на плечи белый халат и пошел навстречу гостям.

— Привет! — еще издалека закричал он. — Прекрасный денек! Хотите поплавать?

— Нет, спасибо, — отказался Чернов.

— Если дело в плавках, точнее, в их отсутствии, то я найду что-нибудь для вас.

— Просто не хочу.

Большую часть головы хозяина дома занимала блестящая розовая лысина, обрамленная остатками коротко подстриженной растительности на затылке и висках. Он был невысок, толстоват, но неплохо тренирован, и энергия буквально фонтанировала из него. Кисин крепко пожал Федору руку, широко улыбаясь большим ртом. Его ладонь была еще мокрой, что, видимо, мало беспокоило этого человека.

— Михал Михалыч! — совсем по-простецки представился он. — А вы — Федор Чернов? Наслышан! — последовал кивок в сторону Сухорукова, указывавший на источник информации. — Можно я буду называть вас по имени?

— Пожалуйста.

— Прекрасно! — Кисин умел радоваться любому пустяку. — Пойдемте в дом. Я переоденусь, мы чего-нибудь выпьем и поговорим.

На первом этаже особняка находилась громадная, довольно неплохо обставленная гостиная. Чувствовалось, что над ней поработал профессиональный дизайнер, не ограниченный в средствах. Пожалуй, он даже немного переусердствовал, опустошая кошелек хозяина и плотно забивая комнату эксклюзивной мебелью в стиле «ампир». В результате получилось то, что Чернов называл «современным интерьером, претендующим на несовременность». Но такая расточительность обнадеживала.

Кисин отсутствовал буквально три минуты — Федор и Арнольд не успели переброситься даже парой слов. Когда Михаил Михайлович появился, на нем была полосатая трикотажная рубашка, мягкие белые брюки и спортивные тапочки.

— Ну, как вам у меня? — махнул он рукой, внимательно наблюдая за реакцией гостя.

— Дорого, но… как говорится, нет предела для совершенства.

— Хе-хе! В самую точку! На все на это мне пришлось выбросить столько…

Хозяин дома горестно покачал головой.

— Вряд ли я обойдусь вам дешевле. Если мы, конечно, договоримся, — показал зубы Чернов.

— Ха-ха-ха! — теперь уже просто зашелся от смеха Кисин. — Я знаю, что вы сейчас в моде, но зачем же сразу меня запугивать?! — Он подошел к стеллажу с книгами, нажал где-то и часть полок повернулась, открыв бар, с внушительной батареей бутылок. — Что будете пить?

— «Метаксу».

— Что?! — Михаил Михайлович повернулся с таким видом, будто бы его попросили налить полстакана яду. — Как вы можете употреблять эту гадость?! У меня, наверное, ее даже нет… — он порылся внутри и спросил: — Может, обойдетесь хорошим французским коньяком?

Федор и сам не любил «Метаксу». Она была таким же прикидом, как и его «коллекционный „Порше“». К счастью, этого напитка в России практически нигде не бывало — ни в частных домах, ни в барах — и ему редко приходилось себя насиловать. Хотя, бывало, нарывался.

— Ну, хорошо, давайте коньяк, — без особого энтузиазма кивнул Чернов.

— Тебе плеснуть что-нибудь? — спросил Кисин у сидевшего на диване помощника.

Однако тот молча поднял руки, словно защищаясь от предложения начальника. Он вообще вел себя как отлично вышколенный слуга: вроде бы постоянно рядом, но абсолютно не заметен.

Налив себе и гостю, хозяин дома поставил бокалы на низенький столик, вокруг которого стояли диваны и кресла, и уселся напротив Федора. Он буквально сиял от предвкушения предстоящего разговора — его глаза превратились в узенькие щелочки, а уголки рта растянулись чуть ли не до ушей.

— Знаете, я в последнее время много о вас слышал и даже кое-что читал… — издалека начал Михаил Михайлович.

Сухоруков не соврал: он как следует обработал своего шефа. Чернов посмотрел на Арнольда, и тот быстро кивнул ему в ответ, еще раз убеждая не стесняться.

— Любопытно было бы узнать, что обо мне пишут. Сам-то я не читаю ни газет, ни журналов. А телевизора вообще у меня нет — старый год назад сломался, а новый покупать не хочется.

— Хе-хе-хе! — всколыхнулся всем туловищем Кисин. — Счастливый вы человек.

— Утверждение довольно спорное… — заметил Федор.

Он не спеша наклонился вперед, взял бокал и пригубил его. Конечно, никакая «Метакса» в подметки не годилась этому благородному напитку.

— Нет-нет, вы человек счастливый! — заупрямился Кисин. — Каждый день занимаетесь творчеством.

— Ну, разве что…

— Не гневите Бога! Лично мне всю жизнь пришлось заниматься такими банальными вещами, как завоз товаров, ремонт холодильников, составление бухгалтерской отчетности. Да и серьезно интересоваться искусством я мог позволить себе лишь после того, как кое-что заработал… Кстати, мне было бы очень любопытно узнать об основных направлениях в области дизайна. Что сейчас здесь главное?

— Что сейчас главное? — сделал еще один глоток Чернов. — Да то же, что и всегда: дизайн, как и любое другое искусство, должен задвигать!

— Как-как? — суетливо переспросил хозяин дома и даже повернулся одним ухом, чтобы лучше слышать. — Простите, не понял…

— За-дви-гать! Ну, или вставлять!

— Вставлять?! О-хо-хо! — опять задрожал он животом, откидываясь назад. — Вы так характеризуете степень эмоционального восприятия?

— Естественно. Вот чего, скажем, не хватает в вашей гостиной…

— Чего? Кстати, учтите, вся моя мебель сделана на лучших фабриках Италии.

— Да какая разница! При всем при этом здесь не хватает каких-то оригинальных идей, акцентов. Когда есть изюминка, дом становится уютным и без таких дорогих вещей. Уверяю, тогда половину из них можно было бы выбросить, и вы об этом ничуть не пожалели бы.

— Ну, если вы имеете в виду модный сейчас минимализм… — показал свою осведомленность в современных дизайнерских течениях Кисин. — У одного моего хорошего знакомого в абсолютно пустой комнате стоит суперсовременный телевизор, а на пол брошена пара подушек. Вот и все! Хе-хе! Моя гостиная и в самом деле от этого далека.

Чернов брезгливо поморщился:

— В моем присутствии прошу не употреблять подобных слов. Никогда! Минимализм! — передразнил он. — Вы еще скажите: индастриал!

— А это-то что такое?! — Михаил Михайлович тревожно выпрямился, озабоченно наморщил лоб, словно ожидая услышать что-то ужасное.

Он был удивительным собеседником, чутко подыгрывавшим любому настроению партнера и даже предугадывавшим, что сейчас будет сказано.

— Индастриал подразумевает бетонный потолок, кирпичные стены без всякого намека на штукатурку, грубо сваренные металлические конструкции… В восторг от этого приходят только люди, находящиеся на стадии развития шимпанзе. Точно так же только идиоты могут заменить классический диван на брошенные на пол подушки или на пятнистый пуфик в виде раскормленной коровы. Говоря об акцентах, я имел в виду совсем другое: среди красивых, удобных вещей должно встречаться что-то потрясное, необычное!

— Например?

— Например… Вот Арнольд мне рассказывал, — Федор в очередной раз бросил взгляд на внимательно слушавшего их треп помощника, — что на аукционе вы приобрели двух бронзовых танцовщиц Дега и хотите найти им достойное место в своем доме, как-то особо их преподнести. Из-за этого, насколько я понял, весь сыр-бор…