В стиле «фьюжн»

Конструкция получилась чрезвычайно хрупкой, ненадежной. Она могла рассыпаться в любой момент, поэтому риск повторить полет желтушного был очень велик. Осторожно, выверяя каждое движение, Федор начал карабкаться наверх. После двух-трех неудачных попыток он наконец уцепился за край стены и, подтянувшись, взобрался на нее.

Сверху ему открылся фантастический вид на город. Солнце уже садилось за горизонт, подсвечивая облака снизу, отчего они казались нежно-розовыми, и, как часто бывает в подобные минуты, воздух был абсолютно неподвижен. Кое-где начинали зажигаться фонари, пока еще бледные при дневном свете. Хорошо был виден шпиль университета на Воробьевых горах, зубья высотных зданий на Новом Арбате, золоченые купола храма Христа Спасителя. В другой ситуации этим пейзажем можно было бы любоваться бесконечно, но, безусловно, только не сейчас.

Стараясь, чтобы его не было видно снизу, Чернов по стене побежал в другой конец громадных развалин. Конечно, его путешествие было небезопасным, вполне можно было сорваться, но по сравнению с тем, что он уже пережил, казалось детской прогулкой — этаким вечерним променадом. В самом крайнем бетонном цилиндре тоже имелся металлический балкон с лестницей, и, спрыгнув на него, он быстро спустился вниз.

Выход из этой части зернохранилища был только один — что-то вроде громадных ворот, куда, очевидно, когда-то въезжали грузовики. Выглянув наружу, Федор увидел забор, ограждавший территорию элеватора, и спасительную рощицу за ним. Но бежать туда напрямую, через весь двор было опасно. Слишком долго пришлось бы находиться на открытом пространстве. Он решил сделать это в два приема: сначала совершить бросок до полуразрушенного административного здания, а потом уже до забора.

Подобрав кусок трубы, — лучшего оружия для самозащиты он не нашел, — Федор еще раз осмотрел окрестности и, не обнаружив ничего подозрительного, изо всех сил помчался к своему промежуточному укрытию. Но не успел он преодолеть и половины пути, как у его ног взвизгнула пуля.

Почти сразу же Чернов увидел голову бандита на крыше того самого полуразрушенного здания, к которому бежал. Получалось, он сам направлялся в лапы врага, однако менять что-то было уже поздно: повернуть назад — значит подставить под пули спину, тогда как у стены достать его было невозможно.

Влетев на первый этаж, Федор по инерции проскочил еще несколько комнат, а потом спрятался в небольшую нишу в одном из коридоров и застыл, сжимая в руках металлический обрезок. Какое-то время он ничего не слышал, разве что безумный грохот своего сердца. Однако через минуту-другую ему все-таки удалось взять себя в руки.

Казалось, во всем здании нет ни души, но вот сначала где-то над головой раздался легкий стук, а потом уже с первого этажа донесся неясный шорох. Очевидно, длинноносый методично обследовал все здание, стараясь не обнаруживать себя раньше времени. И это ему почти удавалось. Не случайно то, что бандит находится в соседней комнате, Чернов даже не услышал, а почувствовал.

Он занес над головой кусок трубы и, едва киллер шагнул в пространство перед нишей, ринулся вперед. Последующее мгновение вместило очень многое: Федор увидел, как из дула развернувшегося к нему пистолета вырвался сноп пламени, почувствовал в боку резкую боль и услышал треск ломавшегося под металлическим обрезком чужого черепа. В лицо ему брызнуло что-то горячее, он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что длинноносый лежит на спине, а во лбу у него зияет громадная темная дыра.

Труба выпала из рук Чернова. Он задрожал всем телом и ему захотелось как можно быстрее покинуть это место, но ноги не слушались. Опираясь о стены, словно в стельку пьяный, он вышел из здания и сел прямо на землю.

Все было кончено! Он чудом спасся. Из его груди вырвалось какое-то клокотание, и он заплакал, размазывая по лицу слезы, свою и чужую кровь.

Только минут через десять ему удалось немного успокоиться. Федор попытался встать и опять почувствовал боль в боку. Он был ранен, и ему нужна была помощь. Но он знал, что в таком виде его заберет первый же встречный милиционер.

Глава 23

Пуля прошла навылет, не задев никаких важных органов, и это, безусловно, было очень хорошо. Можно даже сказать, что Чернову фантастически повезло, так как стреляли в него практически в упор, промахнуться было трудно и тем не менее он остался жив.

Однако кровь никак не останавливалась, она пропитала уже не только майку, но и джинсы. Даже в одной из туфель ощущалось что-то горячее и липкое. Федор чувствовал, как все больше слабеет, его ноги становятся все более и более непослушными, перед глазами расплываются круги, и боялся потерять контроль над собой.

Спустившись от заброшенного элеватора к реке, он уже минут двадцать брел вдоль берега, безуспешно зажимая рукой бок. Микрорайон, на территории которого Федор играл в прятки с киллерами на теперь уже разбитой машине, остался где-то слева. Там ему могли бы, конечно, помочь, но потом обязательно отправили бы в тюрьму — в девятьсот девяносто девяти случаях из тысячи. Никто не стал бы прятать окровавленного незнакомца. Так что люди для него представляли опасность. Именно поэтому он старался избежать любых нежелательных встреч и найти себе какое-нибудь укрытие еще до того, как потеряет сознание. А это могло случиться очень скоро, но, что еще хуже, внезапно.

У него не было какого-то конкретного плана и передвигался он скорее интуитивно, на автопилоте. Так раненые звери ищут глухие, недоступные места, забираются в непроходимые заросли, где можно было бы отлежаться, заживить свои болячки и не стать добычей более крупного хищника. Они не надеются на помощь соплеменников, а полностью отдаются на волю рока. И точно так же поступал сейчас Чернов.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и на город сразу же навалилась ночь. Впрочем, небо было чистое и в свете полной луны было видно почти как днем. Это очень помогало Федору, так как на берегу валялось много строительного мусора, каких-то металлических конструкций, разбитых бетонных плит, тайком свезенных сюда с ближайших строек. Ненароком можно было на что-то напороться, упасть, серьезно повредить ноги, тем более в том состоянии, в котором он находился. А ему вполне хватало проблем и от раны в боку.

В одном месте он вспугнул стайку одичавших собак. Отбежав на приличное расстояние, шавки залились яростным лаем, подбадривая друг друга. И даже когда Федор миновал собачье логово, они еще долго тявкали ему вслед. Запах человеческой крови будоражил их и в то же время пугал.

Наконец впереди Чернов увидел какое-то зарево и вскоре понял, что это мост через реку. Он был громадным, широким и ярко освещенным. По нему постоянно проносились машины. Да и для огромного города, засыпавшего только глубокой ночью, время было еще раннее.

Чувствуя, что идти уже не может, Федор решил забраться под полотно моста и немного отдохнуть. Ему надо было хотя бы десять минут покоя. На пологом, укрепленном бетонными плитами склоне лежала густая тень и в первый момент он подумал, что здесь никого нет. Но когда его глаза привыкли к темноте, стали видны какие-то бесформенные фигуры, лежавшие чуть выше. Они зашевелились, а потом донеслось:

— Э-э-э! Ты кто?!

Голос был чрезвычайно недружелюбным и вообще неприятным. Казалось, язык с трудом ворочается во рту человека, произнесшего эти слова. Он был или очень пьян, или даже психически ненормален.

Теперь Чернов окончательно разобрал, что под мостом лежат четыре бомжа, укрытых различным хламом. Они тоже с любопытством рассматривали незваного пришельца. Наконец один из них кряхтя поднялся и стал неуклюже, припадая на одну ногу, спускаться вниз. Когда он приблизился, Федор увидел отвратительное, заросшее лицо, всклокоченные волосы, бельмо на одном глазу и услышал тошнотворный запах давно не мытого человеческого тела.

Однако он вдруг подумал, что именно эти люди могут ему помочь. Они тоже были отвергнуты тем, находившимся над мостом, ярким, счастливым миром. Им незачем было выдавать его милиции, да и вообще они жили по каким-то своим законам и принципам. Во всяком случае, попытаться стоило, тем более что особо выбирать ему сейчас не приходилось.