Бэтман Аполло

Изнутри тут же донесся еле слышный ответный стук – быстрый и, как мне показалось, испуганный. Я ощупал крышку. Сбоку на ней обнаружился крохотный выступ, за который можно было зацепиться пальцами.

– Секундочку! – сказал я и изо всех сил потянул крышку вверх.

Гроб сдвинулся с места, и я уже испугался, что опрокину его – но тут крышка поддалась и, как фонарь самолета, мягко откинулась в сторону на петлях.

Гроб действительно был двухместным – но в нем находился только один пассажир, которого я успел увидеть за миг до того, как моя зажигалка погасла от сотрясения воздуха. Это была стриженная наголо девушка в майке и шортах. На месте второго пилота лежали свернутый коврик для йоги и небольшой рюкзак.

Я собирался опять щелкнуть зажигалкой, но меня вдруг схватили за горло твердые и сильные пальцы.

– Ты потревожил мой сон, – сказал тихий голос. – Это была ошибка, и теперь ты за нее заплатишь. Я высосу твою красную жидкость до дна!

От неожиданности я выронил зажигалку. Через миг я почувствовал на своем лице дыхание – и на секунду поверил, что она действительно прокусит мне горло. Но она рассмеялась – таким счастливым смехом, что мой страх сразу исчез. А потом чмокнула меня в щеку.

Я дернулся от прикосновения ее губ как от удара током. Это заставило ее засмеяться еще сильнее. Она разжала пальцы и сказала:

– Зажги свет.

– Где это?

– Наверно, на стене.

– Сейчас…

Я нагнулся и стал шарить руками по каменным плитам пола. Зажигалки нигде не было.

– Подожди, – сказала она. – Я сама.

Прошло не больше минуты, и под потолком склепа загорелась электрическая лампа.

Я снова увидел девушку в майке и шортах. Теперь она стояла у стены, а на ее глазах были крохотные очки ночного видения, похожие на два наперстка. Когда зажегся свет, она сняла их и сунула в карман.

Она действительно была стрижена наголо – с совсем короткой щетинкой песочного цвета, проступающей на загорелой голове. Я видел много женских причесок, но к такому радикализму не привык.

– Привет, кровосос, – сказала она. – Спасибо, что разбудил.

– Я? Разбудил? Ты уже скреблась, когда я вылез, – ответил я. – Я думал, тебе нужна помощь.

– Ты стонал на весь склеп. Как будто тебя душат. Что случилось?

– Я задыхался.

Она подошла к моему гробу и заглянула внутрь.

– Ух ты. Дорогая игрушка… Да у тебя вентиляционная решетка закрыта, парень. Ты сюда в подводном режиме приехал.

– В подводном режиме?

– Вот эта ручка переводит гроб в герметический режим.

– Я мало понимаю в гробах, – сказал я с аристократическим холодком. – Меня так упаковали.

Она повернула что-то внутри моего гроба.

– Теперь можешь спать спокойно. Вентиляция открыта. Тебя зовут Рама, да?

– Ты меня укусила?

Девушка удивленно подняла брови.

– С какой стати, – сказала она. – Я тебя просто поцеловала в щеку. У нас так делают, когда знакомятся.

– А откуда ты знаешь, что я Рама?

– Видела твое фото в программе. Тебя вставили в последний момент.

Я вообще не видел никакой программы.

– Меня зовут Софи, – сказала она.

Я пожал ей руку. Софи. Почему «Софи»? Разве это божественное имя?

– Это от «София – премудрость демиурга». Одна из ипостасей чего-то там такого…

– Ты мысли читаешь, Софи?

– Нет. Просто много общаюсь с вампирами. Первая мысль у них всегда – укусила или нет? Вторая – «почему Софи»?

Она оглядела склеп.

– Извини за экзальтацию. Просто я ужасно счастлива. Я так рада здесь быть. Я мечтала об этом последние пять лет…

Я подумал, что уже окончательно упустил момент, когда можно было невинно поцеловать ее в ответ.

Подойдя к трем закрытым гробам, она внимательно их осмотрела.

– Понятно, – сказала она. – Французы. Их я тоже видела в программе. Там про это не было, но я уверена, что они телепузики. Практически сто процентов.

– Телепузики? – переспросил я. – Типа как «лягушатники»?

Она наморщилась, словно я сказал бестактность.

– Нет. Это не имеет отношения к национальности. Они медиумы-демонстраторы. Новая профессия, ей всего пятьдесят лет. Они не совсем ныряльщики, но обучаются вместе с нами.

– Откуда ты знаешь, что это телепузики?

– Потому что их трое и они вместе. Их всегда трое. Чаще всего берут братьев. По возможности однояйцевых близнецов. Кажется, теперь их специально тиражируют через суррогатную мать.

– А что они делают?

– Показывают другим, что мы видим в лимбо.

– В каком лимбо?

Она удивленно на меня посмотрела.

– А бывают разные?

– Не знаю, – сказал я. – Просто меня сюда отправили совершенно неожиданно. Я вообще не в курсе. Извини.

– Ничего. Здесь все объяснят.

– А сколько народу в программе?

– Было шестнадцать кандидатов. Добрались пятеро.

Я хотел спросить, куда в таком случае делись остальные одиннадцать – но испугался, что опять покажу свое невежество. Мне не хотелось, чтобы она сочла меня полным дурнем, поэтому я решил не углубляться в расспросы.

– Разбудим телепузиков? – предложил я и указал на гробы.

– Зачем, – ответила Софи. – Это будет невежливо. Они тебя не просили.

Она поглядела на часы.

– Одиннадцать тридцать пи-эм. Подъем завтра утром. Думаю, часов в девять. Ты не хочешь прогуляться по замку? Сейчас здесь никого нет.

– А это можно? – спросил я.

– Нельзя, – сказала она. – Но раз уж ты меня разбудил… Пойдешь?

Я кивнул.

Она подошла к двери и осторожно потянула ее на себя. Дверь со скрипом открылась. За ней была темнота.

– Сейчас здесь практически музей, – сказала она. – А когда-то он действительно здесь жил…

– Кто «он»?

– Дракула…

Она шагнула в темноту, и я последовал за ней.

Мы оказались на каменной лестнице – ее ступени приходилось наощупь находить при каждом шаге. Темнота была очень романтичной. Я представлял себе, как нас что-то напугает и она испуганно ко мне прижмется… Или я к ней. Но тут она зажгла фонарик.

В конце лестницы была еще одна дверь. Софи открыла ее, и я увидел длинный коридор под высоким сводчатым потолком. В нем было светло.

Серый дневной свет падал из окон, за которыми, однако, не было никакого, даже самого убогого вида. Там был только каменный мешок – покрытая серой штукатуркой стена примерно в метре от стекла. Так мир выглядит из полуподвала. Странное слово – «полуподвал». Вроде «полуподлец»…

Коридор действительно походил на музейную галерею – на его стенах висели картины и разные предметы.

– Еще светло, – сказал я, кивая на окно. – Ты уверена, что сейчас полдвенадцатого?

– Это фальшивый свет, – ответила она. – Весь замок под землей. У него нет стен, Рама. Одни коридоры… Такие окна на каждом этаже. И еще витражи. Здесь много витражей.

– Откуда ты знаешь?

– Вот, смотри, – сказала она и кивнула на ближайшую к нам картину.

Там был изображен стоящий на холме замок со множеством башен и башенок из белого камня под крышами из алой черепицы. Это была не древняя феодальная крепость, а, скорее, большой manor house, украшенный множеством архитектурных излишеств. Интереснее всего выглядели окна – в нижних этажах они были скрыты подобием накладных каменных карманов, в которых для света была оставлена только узкая щель сверху. Именно такие я и видел в стене перед собой. А в верхних этажах окна были обычными, но вместо стекол в них были витражи.

Над башнями замка развевались флаги – длинные и узкие, как змеиные языки. На одной из стен первого этажа, недалеко от входа, был нарисован красный крестик со словами «you are here». Словом, это был бы вполне обычный замок, если бы не одна деталь.

От стен здания в разные стороны отходили тонкие ветви, которые кончались похожими на скворечники домиками с витражными окнами. Эти домики висели в пустоте. Они выглядели ажурно – и одновременно нелепо: было понятно, что такая длинная ножка не удержит массивный куб на ее конце. Из-за этого замок походил на сюрреалистическое дерево с коротким толстым стволом.