Плач в ночи

Проблеск оказался лунным светом, играющим на гранитном надгробии Каролины.

Сделав последнее отчаянное усилие, Дженни проехала через открытые поля. Дом был темным, лишь слабый свет растущей луны очерчивал его контуры. Но окна конторы были ярко освещены. Дженни направилась туда; теперь, когда деревья не гасили жалящий ветер, холст трепетал еще сильнее.

Больше кричать она не могла, из горла вырывались лишь гортанные стоны, а губы по-прежнему выговаривали «помогите, помогите».

У конторы Дженни окоченевшими руками повернула ручку, но не смогла отстегнуть крепления. Наконец она концом лыжи принялась барабанить в дверь, пока та не распахнулась и Дженни не упала в объятия Марка.

— Дженни! — Его голос сорвался. — Дженни!

— Стойте, миссис Крюгер.

Кто-то стягивал лыжи с ее ног. Она узнала эту плотную фигуру, этот грубоватый, резкий профиль. Шериф Гундерсон.

Марк пытался отцепить ее пальцы от полотна:

— Дженни, дай посмотреть. — И затем его потрясенный возглас: — О господи!

Ее собственный голос напоминал карканье ведьмы:

— Эрих. Это нарисовал Эрих. Он убил моего ребенка. Одевается Каролиной. Бет. Тина... Может, их он тоже убил.

— Эрих нарисовал это? — недоверчивый голос шерифа.

Дженни вихрем обернулась к нему:

— Вы нашли моих девочек? Почему вы здесь? Они мертвы?

— Дженни, — Марк крепко сжал ее, прижал ладонь к ее рту, остановив поток слов. — Дженни, я позвонил шерифу потому, что не мог связаться с тобой. Где ты это нашла?

— В хижине... Так много картин. Но не его. Их нарисовала Каролина.

— Миссис Крюгер...

Дженни излила на него свою боль, передразнивая низкий голос шерифа:

— Ничего не хотите сказать мне, миссис Крюгер? Ничего вдруг не вспомнили?

И начала всхлипывать.

— Дженни, — упрашивал Марк, — шериф не виноват. Я должен был догадаться. Папа стал подозревать...

Шериф разглядывал картину, его лицо вдруг будто сдулось, кожа собралась безвольными складками, взгляд приклеился к верхнему правому углу полотна, где из дыры в небе свисала колыбель, а над ней склонилась гротескная фигура, похожая на Каролину.

— Миссис Крюгер, ко мне пришел Эрих. Сказал, что о смерти ребенка ходят слухи. Убедил меня в том, чтобы потребовать вскрытия.

Дверь распахнулась. «Эрих, — подумала Дженни. — Боже мой, Эрих». Но в контору влетел перепуганный и сердитый Клайд.

— Что за чертовщина здесь творится?

Он взглянул на картину. Дженни увидела, как от его продубленного лица отхлынула краска и цветом оно стало походить на белую замшу.

— Клайд, кто там? — раздался голос Руни. Она приближалась, хрустя по обледеневшему снегу.

— Спрячьте это, — взмолился Клайд. — Не показывайте ей. Сюда...

Он зашвырнул картину в чулан.

На пороге конторы появилась Руни: лицо ее немного округлилось, спокойные глаза были широко распахнуты. Тонкими руками она обняла Дженни.

— Дженни, я по тебе скучала.

Застывшими губами та умудрилась произнести:

— Я тоже скучала, Руни.

Во всем случившемся она хотела обвинить Руни. Все, что та ей рассказывала, Дженни считала бреднями больного ума.

— Дженни, а где девочки? Можно с ними поздороваться?

Вопрос был словно пощечина.

— Эрих с девочками в отъезде.

Дженни знала, что голос у нее дрожит и звучит неестественно.

— Идем, Руни. Завтра придешь в гости. Тебе лучше домой. Доктор хотел, чтобы ты сразу же легла спать, — уговаривал Клайд. Взяв жену за руку, он повел ее вперед, оглянувшись через плечо: — Сейчас вернусь.

Пока ждали Клайда, Дженни рассказала, как искала хижину.

— Марк, все дело в тебе. Вчера вечером я сказала, что с Эрихом девочки в безопасности, а ты ничего не ответил. Позже... в постели... я поняла... ты боялся за них. И я начала думать - если не Руни, не Эльза, не я... А в мыслях все крутилось: «Марк боится за детей». И тут я подумала - Эрих. Это, должно быть, Эрих. В ту первую ночь... Он заставил меня надеть ночную сорочку Каролины... Хотел, чтобы я былаКаролиной... Он даже ушел спать на свою старую кровать. И сосновое мыло, которое он положил девочкам на подушки... Я знала, что это он сделал. А Кевин... Он, должно быть, написал - или позвонил, - чтобы сообщить, что приезжает в Миннесоту... Эрих все это время играл со мной. Он, наверное, знал, что я встречалась с Кевином. Говорил о лишних милях на спидометре машины. Видимо, услышал сплетню от той женщины в церкви.

— Дженни...

— Нет, дайте рассказать. Он снова повез меня в тот ресторан. Когда Кевин стал угрожать, что остановит удочерение, Эрих велел ему приехать. Вот почему звонок был с нашего телефона. Когда я на каблуках, мы с Эрихом одинакового роста. В моем пальто... и в черном парике - он мог походить на меня, пока не сел в машину. Наверное, он ударил Кевина. И Джо... Эрих ревновал к нему. В тот день мог вернуться домой пораньше. Он знал про крысиный яд. Но мой малыш... Эрих ненавидел его. Может, из-за каштановых волос. С самого начала, когда он назвал его Кевином, он, вероятно, собирался убить его.

Это она издает сухие, хриплые всхлипы? Дженни не могла замолчать. Ей нужно было выговориться.

— Тогда мне казалось, я чувствую, что кто-то наклоняется надо мной. Он открывал перегородку. Наверное, был в парике. В ту ночь, когда я рожала, то разбудила Эриха. Прикоснулась к его веку. Именно это меня напугало. То же самое я чувствовала, когда в темноте тянулась вверх... Мягкое веко и густые ресницы.

Марк баюкал Дженни в своих объятиях.

— У него мои дети. У него мои дети.

— Миссис Крюгер, вы сможете найти дорогу к хижине? — настойчиво спросил Гундерсон.

Можно чем-то заняться.

— Да. Если пойдем от кладбища.

— Дженни, тебе нельзя, — возразил Марк. — Мы пойдем по твоим следам.

Но Дженни не отпустила их одних. Она сумела привести их туда - Марка, шерифа и Клайда. Они включили масляные лампы, залившие хижину мягким викторианским светом, который лишь подчеркивал пронизывающий холод. Все уставились на изящную подпись - «Каролина Бонарди», потом начали обыскивать шкафы. Но там не оказалось личных бумаг, в шкафах было пусто, если не считать тарелок и столовых приборов.

— У него где-то должны храниться краски, кисти... все для рисования, — отрезал Марк.

— Но на чердаке пусто, — безнадежно отозвалась Дженни. — Там ничего не было, только картина, а комната такая маленькая.

— Не может она быть такой тесной, — заметил Клайд. — Чердак того же размера, что и дом. Может, часть отгорожена.

Наверху оказался склад размером в половину чердака, туда вела дверь в правом углу. Дженни не заметила ее в темноте. На складе обнаружились ряды проволочных подставок, а в них - еще десятки полотен Каролины; мольберт, шкаф и два чемодана. Дженни поняла, что чемоданы сочетаются с несессером, который она нашла на чердаке особняка. На одном из чемоданов лежала свернутая длинная зеленая накидка и темный парик.

— Накидка Каролины, — тихо произнес Марк.

Дженни принялась рыться в шкафах. Но в них были только художественные принадлежности: угольные карандаши, умбра, скипидар, кисти и чистые холсты. Ничего, ничего, что могло бы подсказать, куда уехал Эрих.

Клайд начал просматривать рулон полотен рядом с дверью.

— Глядите! — раздался его крик, полный ужаса. Клайд вытянул одну из картин в грязно-зеленых тонах затхлой воды. Сюрреалистический коллаж Эриха-ребенка и Каролины. Сцены беспорядочно налезают одна на другую. Эрих с хоккейной клюшкой в руке. Каролина склонилась над теленком, Эрих толкает мать; ее тело, распростертое в ванне... нет, это резервуар; ее взгляд устремлен вверх, на сына. Кончик хоккейной клюшки смахивает в резервуар лампу. Теперь детское лицо Эриха превратилось в демоническое, смеется над агонизирующей фигурой в воде.

— Он убил Каролину, — простонал Клайд. — Когда ему было десять, он убил собственную мать.

— Что ты сказал?

Все стремительно обернулись. На пороге чердака стояла Руни - с широко раскрытыми, но уже не спокойными глазами.