Страница 29 из 61
Мы находились в гостиной. Оглядевшись по сторонам, я припомнила, что вчера видела то же самое нагромождение упакованных коробок и пустых столов, как и сейчас. Но потом поняла, что есть нечто новое. На кофейном столике стояла коробка, которой вчера там не было.
Я указала на нее.
— Этой коробки не было, — сказала я. — Вивьен, видимо, упаковывала ее после моего ухода.
Детектив Шапиро подошел к коробке и вынул из нее папку — ту, что была сверху.
— Эта женщина работала в «Джен-стоун»? спросил он.
Я поймала себя на том, что рассказываю ему лишь то, в чем абсолютно уверена, не делясь своими подозрениями. Представила себе выражение лица детектива, скажи я ему: «Вивьен Пауэрс могла инсценировать свое исчезновение, потому что встречалась с Николасом Спенсером, самолет которого разбился и которого считают погибшим». Или ему будет более понятно, если скажу: «Я прихожу к мысли, что Николас Спенсер мог стать жертвой насилия, а врач из Каспиена — жертвой умышленного наезда из-за хранящихся у него лабораторных записей и что Вивьен Пауэрс пропала, поскольку могла бы опознать человека, забравшего эти записи».
Однако я ограничилась рассказом о том, что интервьюировала Вивьен Пауэрс, потому что совместно с коллегами пишу статью про ее босса, Николаса Спенсера.
— Мисс Декарло, она звонила вам после вашего ухода?
Полагаю, детектив Шапиро понимал, что ему рассказали не всю историю.
— Да. Мы обсуждали с Вивьен пропажу некоторых записей лабораторных экспериментов, принадлежащих Николасу Спенсеру. Насколько ей было известно, того мужчину, который забрал записи, говоря, что его послал Спенсер, никто не уполномочивал это делать. Краткое сообщение, оставленное на моем автоответчике, позволяет предполагать, что она могла бы опознать этого человека.
Детектив все еще держал в руках папку с надписью «Джен-стоун», но она была пуста.
— А Вивьен не могла найти эти сведения в этой папке?
— Не знаю, но думаю, это вполне возможно.
— Сейчас папка пуста, а женщина исчезла. На какие мысли это вас наводит, мисс Декарло?
— Полагаю, она могла стать жертвой насилия.
Он бросил на меня проницательный взгляд.
— По дороге из центра города домой у вас в машине, случайно, не работало радио?
— Нет.
Я не стала рассказывать детективу Шапиро, что в процессе работы над подобным расследованием мне нужна тишина в машине, чтобы обдумать и взвесить возможные альтернативные сценарии развития истории.
— В таком случае вы не слышали пересказанных слухов о том, что один человек, несколько раз встречавшийся со Спенсером на собрании акционеров, якобы видел его в Цюрихе?
Я долго размышляла над этим вопросом.
— Вы хотите сказать, что тот, кто это утверждает, заслуживает доверия?
— Нет, это лишь новый поворот в истории. Естественно, это сообщение будет тщательно проверено.
— Если эта версия подтвердится, я бы не стала чересчур беспокоиться о судьбе Вивьен Пауэрс, — сказала я. — И если это правда, полагаю, что сейчас она на пути к нему, если уже не на месте.
— Они встречались? — быстро спросил Шапиро.
— Супруги, слуги Николаса Спенсера, так считают, а это может означать, что так называемые пропавшие записи не что иное, как часть продуманной уловки. Правда, что входная дверь была открыта? — спросила я у Шапиро.
Он кивнул.
— Вот почему оставить дверь открытой могло означать попытку привлечь внимание к ее отсутствию, — сказал он. — Буду откровенным, мисс Декарло. Во всем этом спектакле чувствуется какая-то фальшь, и, полагаю, вы уже сказали мне, в чем тут дело. Держу пари, она сейчас летит к Спенсеру, где бы он ни был.
26
Когда я вошла в закусочную, как раз в обеденное время, Милли приветствовала меня как давнюю знакомую.
— Я всем рассказываю, что вы пишете статью о Нике Спенсере, — сияя, сказала она. — Как вам сегодняшняя новость о том, что он развлекается в Швейцарии? Два дня назад те ребята выловили рубашку, которая будто бы была на нем, и все стали думать, что он погиб. Завтра будет что-нибудь новенькое. Я всегда говорила, что, если у человека хватило ума украсть столько денег, он придумает, как подольше пожить, чтобы их потратить.
— Возможно, вы правы, Милли, — сказала я. — Как сегодня куриный салат?
— Отпад.
«Вот такой вот положительный отзыв», — подумала я, заказывая салат и кофе.
В закусочной было полно народа, поскольку заканчивалось обеденное время. Несколько раз я слышала, как за разными столиками произносится имя Николаса Спенсера, но что о нем говорят, расслышать было невозможно.
Когда Милли вернулась с салатом, я спросила ее, есть ли сведения о состоянии доктора Бродрика.
— Ему чуть-чуть лучше, — сказала она, растягивая гласные в словосочетании «чуть-чуть». — То есть состояние все еще критическое, но я слышала, он пытался разговаривать с женой. Разве это не здорово?
— Да, это хорошо. Я очень рада.
Поглощая салат, в котором было слишком много сельдерея, но почему-то маловато курицы, я продолжала размышлять над этой историей. Если Бродрик поправится, сможет ли он опознать человека, который его сбил, или совсем забудет об этом происшествии?
К тому времени, как мне принесли вторую чашку кофе, закусочная почти опустела. Дождавшись, пока Милли уберет с других столов, я сделала ей знак подойти. У меня с собой была фотография, снятая в тот вечер, когда чествовали Ника, и я показала ее Милли.
— Милли, вы знаете этих людей?
Она надела очки и стала рассматривать группу людей в президиуме.
— Конечно. — Потом принялась показывать: — Это Делия Гордон и ее муж Ральф. Она приятная, он немного чопорный. Это Джеки Шлоссер, очень милая дама. Это его преподобие Хауэлл, пресвитерианский священник. Ну а это, конечно, сам мошенник. Надеюсь, его поймают. Это председатель правления больницы. У него смущенный вид потому, что он уговорил правление вложить так много денег в «Джен-стоун». Я слышала, что к следующим выборам правления, если не раньше, его выгонят с работы. Многие считают, ему следует уйти в отставку. Держу пари, он так и сделает, если будет доказано, что Ник Спенсер жив. С другой стороны, если Спенсера арестуют, тогда, может быть, удастся найти, где он спрятал деньги. Это Дора Уитмен и ее муж Нилс. Обе их семьи в этом городе испокон века. Реальные деньги. То есть прислуга в доме и все такое. Всем нравится, что эта семья никогда не отряхивала прах Каспиена со своих ног, но я слышала, у них в Мартас-Винъярде есть потрясающий летний дом. А справа, с края, — Кей Фесс. Она руководитель волонтеров в больнице.
Я делала записи, пытаясь поспеть за скорострельными комментариями Милли. Когда она замолчала, я сказала:
— Милли, мне бы хотелось поговорить с не-которыми из этих людей, но до сих пор удалось встретиться только с преподобным Хауэллом. У кого-то телефоны не занесены в телефонную книгу, другие не отвечают на звонки. У вас есть соображения по поводу того, как их разыскать?
— Прошу вас, не проболтайтесь, но Кей Фесс, возможно, прямо сейчас в приемной больницы. Даже если она вам не перезвонила, ей можно легко дать знать.
— Милли, вы чудо, — сказала я.
Допив кофе, я заплатила по счету и оставила щедрые чаевые. Потом, сверившись по карте, проехала четыре квартала до больницы.
Я ожидала увидеть маленькую больницу местной общины, однако больница Каспиена оказалась явно растущим учреждением. К главному зданию примыкали несколько небольших строений, а новая территория была огорожена и помечена надписью: «МЕСТО БУДУЩЕГО ПЕДИАТРИЧЕСКОГО ЦЕНТРА».
Я была уверена, что это запланированное строительство сейчас заморожено из-за инвестиций больницы в «Джен-стоун».
Припарковав машину, я вошла в вестибюль. Зa стойкой в приемной сидели две женщины, но и сразу узнала Кей Фесс. Загорелая, хотя был только апрель, с короткими седеющими волосами, темно-коричневыми глазами, изящным носом и узкими губами, она казалась воплощением ответственности. Сильно сомневаюсь, что в ее смену кто-нибудь проникал в больницу без пропуска. Она сидела ближе всех к огороженным проходам к лифтам, а это говорило о том, что она здесь главный начальник.