Первый дневник сновидений

Но Лотти тоже была небезупречна. Каждый год она покупала мне школьную форму на один размер меньше, вот и на этот раз произошло то же самое. Как и каждый год, вину она хотела свалить на меня.

– Ума не приложу, как только человеку удаётся так сильно вырасти всего за одно лето, – ворчала она, пытаясь застегнуть школьный пиджак у меня на груди. – А тут ещё и… наверху! Ты это специально!

– Да, ну конечно! – настроение у меня, как и следовало ожидать, было просто отвратительным, но я не сдержала улыбку. Лотти-то уж могла бы за меня и порадоваться. «Наверху» у меня выросло вовсе не что-то поразительных размеров, как у шестнадцатилетней девушки, но плоской доской я быть перестала. Поэтому носить школьный пиджак нараспашку вовсе не казалось мне такой уж плохой идеей. В сочетании с короткой юбкой он создавал довольно свободный образ.

– Лив гораздо лучше выглядит, – пожаловалась Мия, которая была уже готова к выходу. – И почему только ты не купила мне тоже школьную форму на размер меньше, а, Лотти? И вообще, почему все школьные формы обязательно должны быть тёмно-синего цвета? И почему наша новая школа называется «Академия Джабс», а на гербе у них нет никакой жабы? – Сестра с недоумением провела рукой по вышитой эмблеме школы на своём нагрудном кармане. – У меня глупейший вид. И вообще, здесь всё глупое.

Она медленно повернулась, указала на чужую мебель и сказала преувеличенно громко:

– Глупо. Глупо. Глупо. Правда ведь, Ливви? Мы так мечтали о коттедже в Оксфорде. И вместо этого очутились здесь…

«Здесь» – значило в квартире, где вчера вечером нас оставил Эрнест. Она находилась на четвёртом этаже в элитном высотном доме где-то на северо-востоке Лондона. Тут было четыре спальни, блестящие мраморные полы и много мебели, которая нам не принадлежала. Большинство предметов оказались позолоченными, даже подушки на диване. Если верить надписи под звонком, в этой квартире жили люди по фамилии Финчли, и, кажется, они коллекционировали фарфоровых балерин. Эти балерины попадались на каждом шагу.

Так что я согласно кивнула.

– И ничего из нужных нам вещей здесь нет, – сказала я тоже во весь голос.

– Тс-с-с-с, – прошептала Лотти и озабоченно глянула через плечо. – Вы же сами прекрасно знаете, что это всего лишь временное жильё, а коттедж не оправдал наших ожиданий.

Она сдалась и перестала тянуть мою одежду, пытаясь опустить юбку и застегнуть пиджак, – всё равно это был безнадёжный труд.

– Да, так утверждает мистер Спенсер, – сказала Мия.

Нас попросили называть его по имени, но мы каждый раз притворялись, что забыли об этом.

– Ваша мама собственными глазами видела крысу, – возразила Лотти. – Вы что же, хотите жить в одном доме с крысами?

– Да, – в один голос выпалили мы с Мией.

Во-первых, крысы не такие уж страшные, как привыкли считать люди (вот взять хотя бы известного Рататуя), а во-вторых, встречу с крысой можно было придумать с такой же лёгкостью, как и все остальные детали. Не такие уж мы и тупицы – отлично сечём, какой театр перед нами разыгрывают эти взрослые. Вчера вечером мама немного переборщила с ужасными подробностями, чтобы убедить нас, насколько мерзким оказался тот коттедж. В доме нашей мечты будто бы воняло плесенью, отопление работало с перебоями, в камине свили гнездо вороны, соседи были шумными и глупыми, а вид из окна – унылым. Кроме того, выбраться оттуда на общественном транспорте было якобы очень сложно. А школа, в которую мама нас сначала записала, пользовалась плохой репутацией. Именно поэтому мама была вынуждена разорвать контракт и снять вот эту квартиру – конечно, лишь на время. (Как и все остальные квартиры и дома, в которых нам приходилось жить раньше.)

Да, действительно, всё это пришлось сделать у нас за спиной, признавалась мама, но лишь потому, что ей не хотелось портить нам каникулы с папой. Да и вообще, она желает нам только добра – самой-то ей придётся каждый день теперь добираться с пересадками в Оксфорд, чтобы мы смогли посещать отличную школу, и вообще – «вот честное слово, мышата!» – неужели не круче жить в Лондоне, нежели в какой-то там деревне?

Естественно, её выбор никак не связан с тем, что мистер я-знаю-что-будет-лучше-для-вас Спенсер тоже, совершенно случайно, проживал в этой части Лондона. А школа, которую мы впредь должны были посещать, оказалась, конечно же, совершенно случайно, школой, где учились и дети Эрнеста. С которыми мы, так же случайно, скоро познакомимся на ужине у них дома.

Вот-вот произойдёт настоящая катастрофа, это было ясно. Конец света!

– Мне плохо, – сказала я.

– Вы просто слишком переживаете, – Лотти, пытаясь нас успокоить, погладила Мию по плечам, а второй рукой заправила мне за ухо непослушную прядь. – Да это и понятно – всё-таки вам предстоит первый день в новой школе. Но можете мне поверить: вы ничем не хуже остальных. Обе очень симпатичные и умные, вам совершенно нечего переживать, что не успеете или не освоитесь в новой школе, – она улыбнулась. – Мои замечательные умницы, красавицы, светловолосые эльфийские девочки.

– Да, у одной из умниц, красавиц и светловолосых эльфийских девочек на зубах брекеты, нос слишком длинный, да ещё и очки с толстыми стёклами, как у какой-нибудь заучки, – пробормотала Мия, не обращая внимания на то, что большие карие глаза Лотти наполнились слезами. – Да и к тому же обе они – особы без определённого места жительства.

«Зато с рехнувшейся мамашей, няней, у которой самые старые на свете подопечные и целый ворох несбывшихся мечтаний о сельской жизни», – мысленно продолжила я. Но при этом не могла не улыбнуться в ответ на улыбку Лотти. Она выглядела до того милой, стоя вот так и оглядывая нас с головы до ног, словно обладательница сокровища, уверенная, что всё пойдёт наилучшим образом. Да и вообще, её вины здесь не было.

– Брекеты ты сможешь снять уже через полгода. У тебя получится, ты это выдержишь, Мия, маленький мышонок, – неожиданно перед нами появилась мама. Как и всегда, она услышала лишь ту часть разговора, которую хотела услышать. – Какая же у вас милая школьная форма, – она одарила нас солнечной улыбкой и склонилась над картонной коробкой с надписью «Обувь».

Мамина обувь, ясное дело, перекочевала в это жильё вместе с нами. А мои ящики с книгами тем временем медленно плыли в каком-то багажном отделении, там же ехали тетради с тайными записями и кофр с гитарой.

Я угрюмо сверлила глазами мамину спину. Мистер Спенсер от мамы без ума, но это ещё можно понять. Она действительно отлично выглядит, особенно для профессора литературы. У неё натуральные светлые волосы, длинные стройные ноги, голубые глаза, отличные белые зубы. Ей сорок шесть, но это видно лишь на следующий день после лишнего бокала вина. В хорошие времена она выглядела, как Гвинет Пэлтроу. Хотя новая мамина причёска была полным провалом. Казалось, мама стрижётся у того же парикмахера, что и герцогиня Камилла.

Ботинки и туфли, которые ей не подходили, мама один за другим отбрасывала на ковёр. Наша собака Кнопка, полное имя которой звучало как Принцесса Кнопиада, ранее известная как Доктор Ватсон (имя Доктор Ватсон преследовало её с тех времён, когда мы считали её кобелем)… Так вот, Кнопка схватила один кроссовок и потащила в свой уголок, под журнальный столик. Там она с наслаждением принялась разгрызать злосчастный кроссовок на части. Никто из нас её не остановил – ей-то, кстати, тоже пришлось несладко. Готова биться об заклад, частный дом с садиком понравился бы ей не меньше, чем нам. Но её, конечно же, никто спросить не удосужился. Собаки и дети в этом семействе не имели права голоса.

Второй кроссовок последовал за своей парой и угодил мне прямо в бедро.

– Мам, – возмутилась я, – ты уверена, что выбрала правильный метод? Кажется, тут и без того настоящий бедлам.

Мама притворилась, что не услышала моих слов, и продолжила рыться в коробке с обувью, а Лотти поглядела на меня с укоризной. Я угрюмо подняла на неё глаза. Не хватало ещё, чтобы теперь нам запретили разговаривать.