Страница 4 из 15
— Хороший вопрос, — высказался я. — Можно парашютным способом.
— Это же морпехи, а не десантники! — с усмешкой опять влез майор.
— Нет времени на подготовку, — поморщившись, ответил капитан. Тупизна майора, судя по всему, его тоже достала.
— Владимир Григорьевич, — обратился капитан к майору, — при всем уважении, но у меня к вам большая просьба: не высказывайте своих оценок относительно подготовки десантников рядом с десантниками. И упаси вас Бог сделать то же самое рядом с морпехами.
— Это еще почему? — набычился майор.
— Сильно опасаюсь за ваш внешний вид, не говоря уже про целостность вашего «богатого внутреннего мира». А вам, для общего развития, я спешу сообщить, что в стандартную подготовку наших морпехов в обязательном порядке входит и парашютно-десантная подготовка.
Майор густо покраснел. Мой полкан тихо смеялся, я улыбался.
— Соответственно, капитан, — продолжил рахитный, — как мы уже пришли к выводу, ДШБ — не подходит; разведгруппы морпехов — подходят, но они все работают; Коваль уходит сегодня в другом направлении. Как вы уже догадались, придется этот «подвиг» совершать вашими силами. Приказ уже утвержден «наверху». Хочу пожелать вам удачи. Вопросы есть?
— Информация о степени охранения объекта есть?
— Всю информацию вы получите сегодня вечером от вашего непосредственного командира. На этом все. Свободны.
Я так обалдел от слов капитана, что не успел ничего сказать в ответ.
— Капитан, — моментально вклинился в разговор мой непосредственный командир, — вы рыбного супа, часом, не переели? Вы в одном звании и приказывать ему имеете право ровно столько же, сколько и он вам. То есть ни шиша вы не имеете!!!
Капитан уже понял, что переборщил, и поспешил извиниться.
— Саша, — обратился ко мне чуть подобревший полкан, — иди, готовь группу, а в девятнадцать часов ко мне.
— Добро.
2
Улица поприветствовала меня ярким летним солнцем и отцом Алексием — капелланом морпехов. Солнцу я порадовался, а от батюшки постарался улизнуть.
— Александр! — крикнул он, заметив меня. — А ну, иди ко мне.
До посвящения в сан отец Алексий был военно-морским офицером, капитаном третьего ранга. Я не знаю, какая злая сила затащила его в священники, но у меня складывалось впечатление, что батюшку с «Крейсера „Аскольд“» Пикуль писал именно с него. Став священником, он и не подумал отказываться от порочных привычек, приобретенных на службе. А прослужив с морпехами год, он нахватался всякой гадости еще и от них. Кроме того, он курил, имел любовницу в штабе и воевал наравне с морпехами. За это ему прощали всё и все. Был он ростом около метра семидесяти, имел щуплое телосложение, черную с проседью бороду и отвратительный голос, не говоря о полном отсутствии слуха. Когда он пел псалмы, в обморок падали даже вороны.
— Что случилось, святой отец?
Он окинул меня строгим взглядом и поинтересовался:
— Сын мой, а давно ли ты исповедовался?
Началось… У батюшки кончились деньги, выпить хочется, а занять не у кого. И я, ешкин кот, первый, кто попался ему на глаза. Его стандартное разводилово на деньги обычно начиналось с требования об исповеди. И заканчивалось, как всегда, предложением «обмыть очищение души воина от грехов тайных и явных». В другой день я бы не только одолжил ему на пузырь, но и выпил бы с ним, но не сегодня.
— Батюшка, — наклонившись, зашептал я ему, — сегодня, часов в шесть вечера, заскочи ко мне, я тебе все свои грехи в литровую емкость ссыплю, а ты, как найдешь силы, отпустишь их.
— А чего до вечера тянуть? — моментально сообразил он. — Давай сейчас и отсыплешь!
От святого отца пахнуло таким перегаром, что стало понятно: не выпить он ищет, а опохмелиться.
— Сейчас не могу, мне бойцов к выходу готовить — завтра в бой. А к вечеру я еще нагрешу и оптом тебе их отдам.
— Сын мой, как же ты будешь исповедоваться, если тебе завтра на боевой выход?! — заподозрил он подвох.
— Святой отец, так я о чем толкую: я насыплю грехи в емкость, а ты, именно ты, их отпустишь…
— Я тебе что, алкаш — в одну харю грехи отпускать? — обиделся капеллан.
— Едрить твою, — выругался я, — почему в одну харю? Вечером, да еще и в пятницу, с тобой кто угодно чужие грехи отпустит. А уж на халяву…
— Ага, — сообразил он, — верно глаголешь. А до вечера мне что, так и не исповедовав, ходить?
У меня аж рот открылся от такой наглости.
— Слышь, падре, ты что, об угол храма головой стукнулся?
Поняв, что ляпнул лишнего, батюшка тут же «включил заднюю».
— Сашко, ты меня не так понял. Я должен постоянно с бесом бороться, вот и задумался: кого до вечера мне еще можно исповедовать…
— Скоро из штаба Зимин выйдет, — я ненавязчиво сдал своего полковника, — он вчера денюжку получил, посему греховных мыслей у него — как у собаки блох. Исповедовать его нужно срочно, дабы бессмертная душа его…
— Зимина исповедовать… — неуверенно промямлил батюшка. — А в «фанеру» не зарядит?
Моего полкана боялись все. Даже морпехи. Даже капеллан морпехов.
— Не дрейфь, святой отец, — обнадежил я его, а сам поспешил в расположение своей группы. Буквально через минуту я услышал рык любимого командира:
— Ты что, каптри, с колокольни упал? Исповедовать он собрался! С утра! Да я тебя, червоточина морская…
Чем закончился их диалог, я так и не узнал, так как был достаточно далеко.
В расположении меня уже ждали мои головорезы.
— Санек, — увидав мой сосредоточенный вид, начал Марсель. «Саньком» Марся называл меня еще с детского сада. С самой младшей группы. С тех же времен я называл его «Марсей». — Только не говори, что мы тоже пойдем подвиг совершать?
— Почему «тоже»?
— Так Коваль заходил. Посоветоваться с тобой ему надо. Он вкратце описал, что для него приготовили.
— Штабные?
— Нет, Михалыч.
— Он еще зайдет?
— Да, минут через сорок. Так, что, тоже геройствовать пойдем?
— Пойдем, родной. Пойдем. И думается мне, что наш «подвиг» позабористее будет…
— Все так плохо?
— Ты тоннель помнишь, который мы в прошлом месяце обнаружили?
— Ну?
— Так вот его нам и нужно найти.
— И все?! — оживился Марсель.
— Держи карман шире. Уничтожить его нужно.
— Они там что, с ума сошли, — он повернулся в сторону штаба, — нас еще на подходе всех перестреляют.
— Не каркай. Термит, дуй на склад и получай пластит. Чем больше — тем лучше.
Сапер, к которому я обратился, задумчиво почесал щеку и поинтересовался:
— А ч-ч-чего рвать б-б-будем?
— Тоннель.
— Т-т-тот самый?
— Именно.
— П-п-понял.
Проводив сапера взглядом, я обратился к своим:
— Чего стоите? Дружно готовить снарягу и получать боеприпасы!
Народ, тихо ворча, пошел выполнять указание.
— Нет, Санек, — Марся никуда уходить не собирался, — ты серьезно рассчитываешь его уничтожить? Это же самоубийство чистой воды.
— Война — это вообще одно сплошное самоубийство. Ты чего стоишь?
— У меня давно все готово. Ты, как в штаб ушел, так я все и приготовил. А парни еще над моей паранойей смеялись.
— Тогда иди, спать ложись.
— Не хочу. Выспался уже.
— Тогда не отсвечивай. Чапай думать будет.
— Ну-ну, — хмыкнул он и пошел в палатку.
Я уселся за стол перед палаткой и налил себе чаю. Мне не нужно было дожидаться вечера для получения информации от штаба. Возле тоннеля мы сутки пролежали в прошлом месяце. Под первой линией оцепления. И как к нему скрытно подойти, я уже знал. Но вот как его уничтожить и остаться в живых — ответ на эту загадку еще не нашел.
Через двадцать минут вернулся Термит. Пластита он набрал столько, что вез его на тележке.
— Леня, а на кой черт столько?
— Т-т-там ить ск-к-калы кругом и б-б-бетона много. Я еще т-т-тогда прикинул, ско-о-о-лько нужно.
— Ладно, распредели между парнями.
Термит кивнул и пошел раздавать взрывчатку. Не прошло и минуты, как из палатки медиков раздался возглас Зямы: