Побег к смерти

Конечно, это была ложь. Я чувствовал, как из телефонной трубки повеяло опасностью. Но что это за ложь? Может быть, мои догадки оказались правильными? И Лена с самого начала была моим врагом? Может быть, сейчас она стоит рядом с юношей и они пытаются завлечь меня в западню? Или, может быть, юноша действительно стоит там, но… приставив дуло револьвера к ребрам Лены?

Я не решался задать этот вопрос. Если она преступница, ни в коем случае нельзя показывать ей, что у меня возникли подозрения. Это может оказаться гибельным для меня.

Я осторожно спросил:

— А что вы хотите от меня, Лена?

— Чтобы вы спасли меня. Пожалуйста. Я звоню из какой-то лавочки. Бог знает, где она находится. Это… О, я не могу объяснить. Лучше я прогуляюсь на пирамиду. Там вам будет легче найти. Я буду ждать вас у пирамиды.

Она засмеялась.

— В конце концов, если это действительно красивое место, надо же оправдать затраченные деньги.

— А где она находится?

— Это очень просто. Поезжайте по дороге на Тлалпам. Немного не доезжая до Тлалпама стоит маленькая хижина, это в Пена Побре. Доезжайте до нее и там спросите любого.

Ее голос сделался печальным.

— Питер, мне ужасно стыдно, что я такая глупая. Вы действительно ничего не имеете против?

Я старался уловить хоть какой-нибудь намек в ее голосе. Но ничего не понял. Может быть, именно только может быть, в нем звучала, пожалуй, чересчур уж лихорадочная веселость. Но я не был уверен в этом. Надо было принять решение. И я принял его.

— О'кей, Лена, — сказал я. — Я сейчас приеду.

— Это у вас займет не больше получаса. Я буду ждать у пирамиды.

— О'кей.

— И, Питер?

— Да?

— Вы увидите ее с дороги. На ней фигура, похожая на мою, как булочка с корицей. Вы ее сразу увидите.

— Конечно. Я сейчас буду там.

— Слава Богу, — раздался пискливый смешок. — Как же я буду рада, когда и если снова вернусь в Ньюарк!

Я положил трубку. Последняя фраза не выходила у меня из головы. Когда и если. Это что, крик о помощи? Револьвер действительно приставлен к ее ребрам?

Вера сказала:

— Расскажите мне.

Я рассказал.

— Это ловушка, — сказала она.

— Конечно, ловушка.

— И они хотят, чтобы я тоже приехала?

— По-моему, они считают, что вы мой лучший друг. Оказывается, со мной очень опасно водить дружбу.

— Ах, эта Снуд, — воскликнула Вера. — Она не знает, что мы видели ее в Ксошимилко с этим парнем. Она преступница. Она выдумала этот предлог, чтобы заманить нас.

— Может быть. А может быть, ее принудили позвонить нам. Вот почему я еду.

— Едете? Вы что, с ума сошли?

— Может быть. Как говорится, шансы пятьдесят на пятьдесят. Ее могли похитить. Я не могу позволить, чтобы эта бедная маленькая женщина приняла на себя удар, предназначенный мне.

— Но, Питер…

— Молчать! — крикнул я. — Можете оставаться здесь. Я возьму вашу машину.

Она тряхнула своими черными волосами.

— Если вы едете, я еду.

— Но, Вера…

— Я сказала, я еду. — Она опять топнула ножкой. — Вы знаете, чего вы хотите. Я знаю, чего я хочу. Вам нужен водитель. Все может случиться.

— Совершенно верно. Ничего не должно случиться с вами из-за меня.

— Я еду.

— Нет.

— Да. Если вы сядете в машину без меня, я закричу: «Вор!» и позову полицию.

Я понял, что побежден.

Вот за что я ее люблю. Конечно, моя новая союзница немного сумасшедшая, но ей нельзя отказать в смелости.

— О'кей, honey banch, поехали.

— Что такое?…

— Милая, — сказал я.

Глава 15

Густые вечерние облака, которые довольно часто собираются над Мехико, быстро распространились по всему небу. Дневной свет померк. К тому времени, как мы выехали в Тлалпам, город погружался в холодные, бесцветные сумерки.

За рулем сидела Вера. Она отлично знала город и его окрестности. Она даже знала пирамиду на Пена Побре Кикилко.

Я как-то видел фотографию ее, и у меня при виде ее мороз по коже пошел. Собственно, это даже и не пирамида. Это низкий приземистый курган с широкими, спиралью окружающими его витками. До сих пор археологи не могли прийти к единодушному мнению, когда и зачем он построен. Но во всяком случае это самое старое строение в Америке.

Вероятно, когда-то там процветала жестокая цивилизация, до тех пор, пока несколько столетий назад, в результате извержения, все не было затоплено потоками лавы. Остался только курган. Только иногда случайные, непросвещенные туристы совершали поездки на этот курган. Однако он не был включен в туристский маршрут. Слишком уж там безрадостно.

Пока мы ехали в зловещих сумерках, спускавшихся на шоссе в Акапулько, мы выработали план действий. Вера сказала, что курган был окружен со всех сторон застывшей лавой. Где-то там имеется хижина, в которой сторож, назначенный Департаментом охраны национальных памятников, собирает плату за вход. Других зданий в радиусе полумили там не было. Туда шла единственная дорога от Пена Побре.

Поскольку у них нет никаких оснований думать, что мы что-то подозреваем, они, естественно, будут ожидать нас со стороны этой единственной известной дороги от Пена Побре. Но Вере была известна и другая дорога, которая проходила сзади кургана, примерно на расстоянии четверти мили. Я решил оставить машину там и пешком взобраться на пирамиду сзади.

Чем ближе мы подъезжали к нашей цели, тем больше я осознавал, до какой степени я сумасшедший. Я совершенно сознательно еду в западню. В западню, установленную неразборчивым в средствах человеком с умом Маккиавелли.

Если бы я не был так упрямо убежден в своей способности распознавать честных людей, я бы, вероятно, повернул обратно. Но чем больше я думал о Лене Снуд, тем больше она нравилась мне и тем больше я был уверен в ее честности. Мне нравилась ее щедрость. Мне нравилась ее доброта. Мне даже нравились ее вечно непричесанные волосы и ужасный вкус в отношении бутоньерок. Я убедил себя, что, поскольку она теперь знает о них слишком много, ее оставили в живых только как приманку для Веры и меня.

Я никогда не буду счастлив в Нью-Йорке с Айрис, если из-за того, что я не откликнулся на ее зов, миссис Снуд не вернется к своим очаровательным образованным дочерям в свой очаровательный дом в Ньюарке.

Мы были теперь за городом и проезжали по пыльным уродливым ландшафтам, окружающим город. Надвигалась ночь. В домах, расположенных в пригородах Мехико, появились огоньки. Серый, бесформенный период: ни день, ни ночь.

Вскоре все дома оказались далеко позади.

На каменистых пустырях с трудом пробивалась редкая растительность, высохший сорняк, хилый кустарник и кактусы. У самой дороги журчал узкий канал, а за ним шла целая гряда эвкалиптовых деревьев.

— Мы почти доехали до пирамиды, — сказала Вера.

Она поставила машину в тени эвкалиптов и выключила мотор. Она показала мне на застывшую лаву. Но я уже сам видел Кикилко.

В паре сотен ярдов от нас, на фоне темнеющего неба чернело широкое выпуклое здание.

Я взял в руку револьвер и вышел из машины.

— Будьте осторожны. Ради Бога.

— Хорошо. Буду.

Я перепрыгнул через канал и пошел по низкой щетинистой траве. Я был в темном костюме, который сливался с окружающей темнотой. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь видел, как мы подъехали. Мне сейчас нужно было во что бы то ни стало подойти как можно ближе к ним, чтобы увидеть Лену Снуд. Если они используют ее в качестве приманки, может быть, мне удастся как-то подать ей сигнал и помочь ей убежать.

Низко пригнувшись, я прошел приблизительно сто футов. Дальше шел пологий склон, ведущий в неглубокий овраг, похожий на миниатюрный каньон. Я с благодарностью нырнул в него. Теперь я шел без риска быть видимым с кургана. Здесь было очень темно, почти как ночью. Цикады или какие-то другие вечерние насекомые стрекотали вокруг меня подобно телефонным проводам. Это была унылая, мертвая, гнетущая местность. Я был на Кикилко.