Ловушка

Но Грин, флегматичный, как и раньше, только проворчал:

— Ну ладно! Она — пьяница, она — не пьяница… Но она исчезла. Ее нет. В этом все дело, не так ли? — Он посмотрел Джону прямо в глаза. — Ну, хорошо, мистер. Похоже, между вами была какая-то ссора. Из-за чего?

Джон рассказал им о письме Чарли Рейнса. И пока он говорил, а две пары глаз в упор разглядывали его, он сам слышал свои слова как бы чужими ушами и понимал, что звучало все это совершенно бессмысленно. То есть бессмысленной казалась его позиция. Человек, у которого почти нет средств, а газеты единодушно объясняют, что его живопись никуда не годится, отказывается от места, приносящего двадцать пять тысяч в год.

— Двадцать пять тысяч! — вновь присвистну. Стив Риттер. — Ничего себе!

Он посмотрел на капитана, и на этот раз капитан Грин ответил ему широкой тяжеловесной усмешкой:

— Для того чтобы раскипятиться из-за такого дела, жене вовсе не надо быть ни алкоголичкой, ни нервнобольной, а, Стив? Могу назвать женщин, способных сделать кое-что похуже, чем разрезать несколько картин и разбить пластинку-другую. Вот так, сэр. — Усмешка быстро слетела с его губ, когда он обратился к Джону. — Значит, из-за того, что вам хочется рисовать эти картинки, вы объявили жене, что откажетесь от места?

— Да, именно так.

— И она обозлилась?

— Да, она рассердилась.

— И она знала, что вы уезжаете в Нью-Йорк, чтобы отказаться от места?

— Знала. Но дело не только в этом. Она знала также, что я собираюсь проконсультироваться с психиатром относительно нее.

— С психиатром? — капитан Грин коротко засмеялся. — Миссис нужен психиатр? Она такая нервнобольная — обозлилась, что вы отказываетесь от двадцатипятитысячного места?

В душе Джона вспыхнул гнев. Но тут же он подумал: «Будь терпеливым. Не надейся, что они поймут». И вслух произнес:

— Все это гораздо сложнее. Она больна много лет. Она никогда не соглашалась обратиться к врачу. Наконец, я уговорил ее согласиться посоветоваться с моим старым нью-йоркским другом — Биллом Мак-Аллистером.

— И вы посетили этого Мак-Аллистера, когда были в Нью-Йорке?

— Нет, он уехал отдыхать.

— Вы не договорились заранее?

— Нет…

Вошли полицейские. Один из них держал в руках бутылку джина. Они стояли в дверях, пока капитан Грин не взглянул на них. Тогда полицейский с бутылкой сказал:

— Мы обнаружили ее наверху, капитан. Лежала в ящике, в бельевом шкафу. Просто лежала там. Ящик был открыт.

— Это бутылка, которую прятала жена, — пояснил Джон. — Я нашел ее, когда приехал. Когда у нее начинается запой, она всегда прячет бутылки.

Полицейский поставил бутылку на стол. Ни капитан, ни Стив не произнесли ни слова.

— А кроме того, — продолжал полицейский, — мы нашли вот это, капитан. Валялось на полу в спальне. Может быть, и не имеет никакого значения…

Он достал из кармана открытку — открытку Билла Мак-Аллистера. Капитан взял, прочитал ее и снова посмотрел на Джона:

— Этот Билл — случайно не тот доктор, Билл Мак-Аллистер?

— Да, это он, — ответил Джон.

На круглом лице капитана Грина отразилось удовольствие от собственных дедуктивных способностей:

— На штемпеле указано, что открытка отправлена пять дней назад. Так что пришла она до вашего отъезда в Нью-Йорк. Вы знали, что доктора Мак-Аллистера не будет на месте?

— Нет, — сказал Джон. Значит, и это надо вытаскивать наружу. — Я не видел этой открытки. Нашел ее, когда вернулся. Она спрятала ее там же, где прятала бутылку с джином. Ее всегда одолевает невротический страх из-за всего, что связано с Биллом, потому что он врач. Она, вероятно, получила открытку на почте и…

Он слышал свой голос и чувствовал, что у него не хватит сил пробить эту глухую стену непонимания.

— Капитан! — заговорил младший из двух полицейских, глядя на Грина полными надежд глазами. «Новичок, — подумал Джон, — и старательный!» — Капитан, могу ли я показать вам кое-что в гостиной?

Капитан Грин неуклюже поднялся и вышел из комнаты вслед за полицейским. Джон снова ощутил присутствие Стива Риттера, сидящего за столом напротив него. Невольно они встретились глазами. Лицо Стива расплылось в улыбке:

— Ну и ну! — сказал он. — Ну и ну!

Вскоре вернулся капитан Грин. Он больше не садился, а стоял у двери, заполняя собой все пространство.

— Она напечатала свою записку, так, мистер?

— Да.

— И никакой подписи. Просто напечатано, и все.

— Да, именно так.

— Она много печатала на машинке?

Осторожно, подумал Джон. Не говори им о машинке. Его снова охватил гнев. К черту их всех. Почему они заставляют его вести себя, как будто он в чем-то виноват? Скажи им правду. Только правда даст твердую позицию.

— Нет, чтобы быть точным, это моя машинка. И она обычно находится в мастерской. Жена, видимо, принесла ее оттуда.

— Значит, она пошла в мастерскую, принесла машинку и напечатала на ней записку без всякой подписи? А между тем, как мне только что показал Джим, на столе рядом с машинкой лежит ручка. Не проще ли было взять ручку и написать записку от руки? Что вы на это скажете, мистер?

Только гнев поддерживал Джона. Это была теперь единственная его опора. И вдруг, желая утвердить себя и рассеять эти подозрения, он заявил:

— Я этого не печатал. Если вы на это намекаете, почему прямо не сказать? Я не печатал этой записки.

И тут же понял, что этого говорить не следовало, что, пытаясь разорвать сеть, он сделал ошибочный шаг. Он сам это сказал. До того, как кто-либо обвинил его, он первый сказал это впрямую.

Капитан Грин, с которого слетела вся его официальная вежливость, подошел и пристально поглядел на Джона:

— О кей, мистер. Где ваша жена?

— Я не знаю.

— Это вы напечатали записку?

— Я уже сказал, что не я.

— Вы разбили эти пластинки?

— Нет, не я.

— Вы спрятали бутылку джина в ящик?

Град вопросов иссяк так же быстро, как и начался. Капитан Грин постоял, глядя на него. Затем, что-то проворчав, вернулся к столу и снова взялся за свою записную книжку.

— О'кей. Когда вы поехали в Нью-Йорк?

— Вчера, дневным поездом. Брэд Кэри поехал вместе со мной и вернулись мы тоже вместе.

— Когда вы были в Нью-Йорке, вы виделись там с этим субъектом, насчет работы?

— Да.

— Имя и адрес.

Джон назвал их. Капитан Грин записал.

— Ночевали в Нью-Йорке?

— Да. В этом же отеле, что и Брэд Кэри. Можете проверить у него, если хотите.

Джон назвал отель, и капитан Грин записал это.

— И вы вернулись сегодня вечерним поездом?

— Верно. Вместе с Брэдом.

— Вы рассказали все, что вам известно?

— Я это уже говорил.

— Ну ладно. — Капитан Грин захлопнул записную книжку и снова посмотрел на Стива. — Я сейчас же передам описание по телетайпу. Если до утра ничего не прояснится, утром пусть поисковые группы прочесывают лес. И озеро тоже. Нужно обследовать озеро. Придется вам организовать это, Стив. Соберите всех жителей деревни.

— Уж конечно… — Стив все еще глядел на Джона с загадочной лживой улыбочкой. — Недостатка в добровольцах не будет. Нет, сэр. Мы все без ума от Линды здесь, в Стоунвиле. Все как один!

— Надо раньше, Стив. Как можно раньше.

— Ладно, кэп.

Капитан Грин спрятал записную книжку в карман.

— Ну что ж, торчать тут дальше бесполезно. Нужно поскорее добраться до телетайпа.

Он двинулся к кухне. Оба полицейских за ним. Следом — Стив. Джон пошел за ними. Все столпились у дверей кухни. На Джона не смотрел никто.

Вдруг капитан Грин вплотную придвинулся к нему. Голубые глаза превратились в узкие блестящие щелочки:

— Ну, мистер, скажите нам — что вы сделали со своей женой?

— Да, Джон, приятель. — Лживая улыбка Стива превратилась в возбужденную, садистскую усмешку врага. — Признайтесь, Джон. Подумай, от скольких хлопот вы нас избавите и сколько денег нам сохраните. Что вы сделали с Линдой до того, как уехали в Нью-Йорк и устроили себе это алиби с Брэдом?