На прифронтовой станции

Петр Петрович сделал вид, что не заметил его смущения, и сказал просто:

— Освободишься — заходи. Мы тебе всегда рады Ну, а пока счастливо!

С этими словами Петр Петрович торопливо зашагал к своему паровозу, уже стоявшему под составом.

— Договорились, значит, насчет веса поезда? — спросил дежурный, тоже собираясь уходить.

— Прежде еще один вопрос, — остановил его Доронин: — кто дежурный диспетчер сегодня?

— Анна Рощина только что заступила.

— Анна Рощина, — повторил Сергей, и голос его чуть дрогнул. — Согласовать с ней нужно бы…

— Согласовано уж, — весело перебил его дежурный. — «Зеленую улицу» обещает до самого Воеводино. Хороший диспетчер эта Анна Рощина, хотя я ее и в глаза ни разу не видел.

— Увидели, так не то еще сказали бы! — улыбнулся Брежнев и слегка толкнул локтем Сергея.

Доронин сердито глянул на него и решительно заявил:

— Ну, раз с диспетчером все улажено, вопросов больше не имею.

— Серьезное дело затеваем, не мешало бы все-таки потолковать с диспетчером, Сергей Иванович, заметил Брежнев.

Сергею и самому очень хотелось поговорить с Анной, но он только нахмурился и строго взглянул на помощника.

— Некогда теперь терять время на разговоры, Алексей. Полезай на тендер да помоги Телегину составить смесь из тощего и спекающегося угля. Срочно поднимайте пары до предела. Времени у нас в обрез.

8. Квартирант тети Маши

Рано утром, когда Варгин еще спал, кто-то негромко, но решительно постучался в дверь его комнаты. Нащупав ногами ночные туфли под кроватью и набросив на плечи шинель, капитан подошел к двери.

— Кто там? — спросил он хрипловатым со сна голосом.

— Простите, Виктор Ильич, что беспокою вас в такую рань, — проговорил кто-то взволнованно за дверью. — Вас ведь вечером никогда не застанешь, вот и решил пораньше зайти.

Варгин открыл дверь и увидел на пороге Семена Алехина.

— Здравствуйте, Виктор Ильич, — улыбаясь, сказал Алехин, протягивая руку. — Дело у меня важное, а на службу к вам я не решился зайти. Не хотелось, чтобы меня видел кто-нибудь у вас: делу это может повредить.

Капитан усадил Алехина на диван и, попросив подождать несколько минут, ушел одеваться. Семен внимательно осмотрел обстановку комнаты и решил, что капитан редко здесь бывает.

Варгин оделся очень быстро и вышел к Алехину с папиросой в зубах.

— Закуривайте, Сеня, — протянул он коробку Алехину, но тут же спохватился: — Ах да, вы же не курите, совсем забыл. Ну, выкладывайте, что за дело у вас.

Варгин уселся напротив Алехина и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Я по поводу Гаевого, — негромко, будто опасаясь, что кто-нибудь может услышать его, произнес Алехин.

— А, это любопытно! — оживился Варгин, придвигаясь к Алехину поближе.

— Мне, кажется, удалось обнаружить одно весьма подозрительное действие его, — слегка волнуясь и тщательно подбирая выражения, продолжал Алехин. — Оно, конечно, не позволяет еще инкриминировать…

— Давайте, Сеня, без этого… без инкриминирования, — улыбнулся Варгин. — Так ведь только в плохих детективных романах разговаривают, а в жизни объясняются куда проще.

— Да, верно, — согласился Алехин. — Мне и самому нелегко такие слова выговаривать. — И он смущенно умолк.

— Ну, так что же такое подметили вы в поведении Гаевого?

— На службе у него все попрежнему. Только перестал он меня в депо посылать для уточнения паровозных, номеров. Сам теперь их проверяет. Но не в этом дело. По другой линии стал я его прощупывать. Он ведь живет на квартире у моей тетки, Марии Марковны. К ней-то я и направился на разведку, так как понял из разговора с вами, что Гаевой может оказаться опасным врагом.

«Любопытно, почему это он решил, что я считаю Гаевого опасным врагом? — подумал Варгин. — Сообразительный, видно, парнишка этот Семен».

— К тете я явился, конечно, под предлогом беспокойства о ее здоровье, а сам осторожно завел разговор о Гаевом. Очень одобрительно о нем отозвалась тетя Маша. Любезный, говорит, человек. Всякие мелкие услуги он ей оказывает и, между прочим, письма за нее пишет сестре ее, Глафире Марковне Добряковой, то-есть другой моей тете, проживающей в нашем областном центре. Тетя Маша рада, конечно, так как она уже старуха и плохо стала видеть, а переписываться большая любительница.

— Так, так… — настороженно проговорил Варгин. — Значит, он письма за вашу тетю пишет? А вы не поинтересовались, диктует она ему или он сам их сочиняет?

— Интересовался, — ответил Алехин. — Тетя говорит, что она диктует только основные мысли, а Аркадий Илларионович, будучи своим человеком у нее в доме, вносит детали в письма уже по своему усмотрению, и это будто бы получается у него куда лучше, чем у самой тети Маши. Не кажется ли вам подозрительным все это, Виктор Ильич, учитывая, что такой человек, как Гаевой, никому не станет одолжение делать без выгоды для себя?

Варгин задумался и, не отвечая на вопрос Алехина, спросил:

— А сам-то он переписывается с кем-нибудь?

— Тетя уверяет, что ни с кем не переписывается, так как вся его семья погибла. Тетя, старушка очень чувствительная, говорит мне: «Бедный Аркадий Илларионович рад хоть на чужих письмах душу отвести».

— Ну, а кто эта Глафира Марковна, которой письма адресуются? — снова спросил Варгин.

— Тоже старушка, вроде тети Маши, даже постарше немного. В доме ее полно всяких внучек, племянниц и иных родичей. Я даже не знаю всех толком. Вот и все, что я хотел сообщить вам, Виктор Ильич… Неспроста, видно, Гаевой тете письма пишет. Я пытался в комнату к нему зайти, посмотреть, как он там обосновался, но Гаевой, оказывается, на замок ее всякий раз закрывает.

— А вы не узнали случайно, когда последнее письмо было послано? — поинтересовался Варгин.

— По словам тети Маши, — ответил Семен, — вчера только весь вечер они какое-то чувствительное послание сочиняли, и Гаевой сам обещал бросить его сегодня утром в почтовый ящик.

Узнав у Алехина адрес Глафиры Добряковой и поблагодарив Семена, Варгин попрощался с ним и поспешил на квартиру к майору Булавину.

Евгений Андреевич встал уже и писал письмо жене на Второй Украинский фронт.

— Что так рано, Виктор Ильич? — удивился он, впуская Варгина в комнату.

— Важные сведения о Гаевом пришел вам сообщить, товарищ майор, — ответил Варгин, торопливо снимая шинель и вешая ее на крючок в нише возле дверей.

Булавин заложил недописанное письмо в книгу и спрятал в письменный стол.

— Присаживайтесь, Виктор Ильич, — сказал он, подавая капитану стул.

Варгин присел к столу и, облокотясь о край его, возбужденно стал рассказывать Булавину все, что услышал от Алехина.

— Нет сомнений, товарищ майор, — убежденно заключил он, — что Гаевой ухитряется каким-то образом пользоваться перепиской теток Алехина для своих шпионских донесений. Тут, конечно, многое еще неясно, но с письмами дело явно нечисто.

Булавин задумался. Фигура Гаевого становилась ему все яснее.

— Что же вы предлагаете? — спросил он капитана, еле удерживаясь от желания закурить. Булавин давно уже дал себе слово не притрагиваться к папиросам, убедившись в том, что курение ослабляет память. Но застарелая привычка все еще давала о себе знать. Нелегко было с ней бороться.

— Я предлагаю, — не задумываясь, ответил Варгин на вопрос майора, — ознакомиться с письмом Марии Марковны. Это поможет нам во многом разобраться.

«Да, пожалуй, это на многое откроет нам глаза, — думал и Булавин, нервно постукивая пальцами по столу. — Гаевой, видимо, чрезвычайно осторожен и не решается заводить собственную легальную переписку».

Евгений Андреевич встал из-за стола и медленно подошел к окну. Размышляя о Гаевом, он внимательно наблюдал, как по улице шли ремонтные рабочие, и вдруг так же остро, как вчера у карты, почувствовал, что судьба этих людей будет в какой-то степени зависеть от решительности его действий. Он подошел к телефону и набрал номер местного почтового отделения.