Погашено кровью

За Кориным видели силу, власть и твердость. Трудно представить, куда бы он скатился, если бы его окружение и партнеры узнали, что Хлыст не способен достать трех миллионов долларов, чтобы вернуть долг. Он владел тремя казино в престижных районах столицы, сетью магазинов, бензоколонками и автостоянками. У него не было высшего образования, но он и не имел криминального прошлого, не привлекался, не осуждался и оставался фигурой загадочной. Для него можно было бы придумать новое определение — фраер в законе. Но одно противоречило другому, и Хлыст оставался Хлыстом.

В своем директорском кабинете казино «Орион», где Корин проводил все ночи, было два окна. Одно выходило на улицу, второе в игорный зал. Корин любил стоять у окна и наблюдать, как разноперая публика вытряхивает деньги из карманов, как крутится рулетка, как сверкают бриллианты в ярких огнях хрустальных люстр, как происходят трагедии, а к утру все кончается драками, визгом, пьяными истериками, душераздирающими воплями и четкой работой крепких быков в смокингах, обученных быстро и качественно освобождать помещение от разорившейся скверны.

Организация Хлыста не имела сбоев, приносила огромные доходы и ухитрялась обходиться без громких скандалов.

Глядя в зал, Хлыст наблюдал, как закручивался механизм. Полночь — это лишь разгон, самое тихое и приятное время. «В этой стране нельзя открывать солидные заведения! — думал Хлыст, стоя у зеркального окна. — Понятия „голубая кровь“, „честь“ и „гордость“ уничтожены красными в Гражданскую войну!»

Наблюдая за публикой, Хлыст не беспокоился, что его увидят.

Со стороны зала все стены над панелями, обтянутыми шелком, были зеркальными и отражали яркий блеск хрустальных люстр. Никогда еще Хлыст так не сожалел о том, что вся эта огромная машина, созданная его руками и головой, не принадлежала ему. Он жил на жалкие проценты и тешил свое самолюбие дутым авторитетом. Когда ему приходила в голову мысль, что он обычная шестерка, которую в любую секунду могут выбросить вместе с прикупом, на него нападала хандра и опускались руки. Хлыст все чаще и чаще начинал думать о том, что он способен свалить хозяина и взять все в свои руки. Стоя у окна, он пытался построить план переворота, но все время натыкался на стену. Он видел верхушку айсберга, но не знал и не мог предположить, что находится под водой.

В дверь постучали, и в проем пролезла черная курчавая голова с толстыми красными щеками.

— Хозяин! Князь пришел. Пустить?

— Да, я вызывал его.

Дверь распахнулась.

В кабинет смелой походкой вошел человек среднего роста, среднего возраста и средней полноты. У него было красивое лицо, но черты казались мелкими и слишком хорошо выписанными. Благородная седая шевелюра, яркие синие глаза и очень уверенный вид с твердой осанкой. Он скинул с плеч дубленку и бросил на кожаный диван.

— Я рад нашей встрече, Яша, и сам к ней стремился, но почему ночью? Я не карточный шулер, и казино меня не интересует.

Хлыст продолжал стоять спиной к двери и не отрывался от картины зала.

— Возьми конверт на столе. Это для тебя, — еле слышно произнес Хлыст.

Князь подошел к дубовому резному столу и, взяв конверт, тут же его вскрыл. Три снимка одного мужчины, снятого в разных ракурсах. Вот он выходит из подъезда, вот он садится в шикарный лимузин, окруженный охраной, и, наконец, его крупный план. Судя по проекции, фотографии делались из автомобиля, стоявшего по другую сторону улицы. На обороте одной из фотографий был приклеен листок с машинописным текстом: «Горобец Семен Михайлович. Новобасманная ул., д.13, кв. 61».

Князь сунул снимки в карман и продолжил возбужденным голосом:

— Ради этого надо было поднимать меня с постели? — Он подошел к Корину и, встав рядом в ту же позу, уставился на игровой зал, где уже кипела жизнь.

— Дело в том, Князь, что срок тебе отпущен трое суток. Я решил, что тебе дорого время.

— Плохие игры затеваешь, Яша! На такого клиента месяц потратить надо. Отмычка здесь не сработает. Тут не подьездник нужен, а стрелок. Завалить дело можно.

— Срочность оплачивается. Ты это знаешь.

— Мои люди дорого стоят. Я каждого с особой бережностью отбирал, а мои ребята их шлифовали.

— Мне казалось, ты не привык обсуждать приказы, — тихо сказал Хлыст.

Он попал в точку. Игорь Николаевич Князев руководил одним из важнейших и самых доходных блоков Хлыста. Князь оставался великолепным стратегом и отличным психологом. До работы в системе Корина он служил в Генеральном штабе стратегических войск. На новом поприще Князь проявил себя как высококлассный профессионал. Ни одно заказное убийство, исполненное его звеном за последние два года, не было раскрыто. Но когда его не понимали, он терялся.

Густые брови нахмурились, и Князь, отойдя от окна, сел в глубокое кресло. Не торопясь, он достал тяжелый серебряный портсигар и выудил из него папиросу.

Князь оставался консерватором во всем, что касалось его личной жизни. «Казбек», а не «Мальборо», военные ботинки, а не модные туфли, «Столичная» водка, а не «Наполеон».

— Что-то не ясно, Князь?

Хлыст задернул занавески и отошел от окна к столу. Сев на край крышки, он внимательно взглянул на озабоченный вид стратега.

— Послушай, Яков. Один из моих стрелков исчез. Я не хочу поднимать панику, но факт очень неприятный.

— Что значит — исчез? Сбежал? Найдем. Куда он денется?

— Тут что-то другое. Чутье мне подсказывает, будто в котле, где мы все варимся, есть утечка, а мы ее не замечаем.

— Какие имеешь факты?

— Ты помнишь дело банкира Вавилова?

— Царствие ему небесное. Судя по газетам, пуля достала его у машины.

— Тот, кто уложил банкира, исчез. Он не получил деньги за работу.

Хлыст наморщил лоб и прищурил глаза.

— А ну-ка дай мне горстку деталей. Он что, новичок?

— Опытный офицер, афганец. Семья, нищета, комната в коммуналке, попал под сокращение, полная безнадега. У меня таких полно. Это его четвертое успешное задание. Сам не ушел бы. Жена, двое детей в Москве. Для них он в командировке и до сих пор служит. Там полный порядок. Ребята не успевают рассказать женам, что их выкинули на улицу. Мой старый приятель, который заведует кадрами в армейских верхах, дает мне список кандидатов на вылет за месяц до приказа. Если я кем-то интересуюсь, то меня знакомят с его личным делом. Я подбираю их тепленькими до того, как они полезут в петлю. Попадая ко мне на крючок, они уже не срываются. Причем надо помнить, что не я лично их вербую. Для этого есть специалисты, которые получают хорошие деньги, но, кроме вербовки, ни о чем не знают. Они, как артисты, играют свою роль, снимают грим и идут домой. Им не надо знать имени автора.

— Значит, твоего стрелка замели?

— И я о том же. Без утечки не обошлось.

— Что он знает?

— Исполнители ничего не знают. Я тебя предупреждал, когда ты меня брал на работу, что буду ломать старую систему. Если его замели тихори, то он ничего не скажет.

— По какой схеме он работал?

— Получает письмо на почте до востребования, где указан адрес и лежит ключ от почтового ящика. Говорит родным о командировке и приезжает на точку. В почтовом ящике ключ от квартиры, снятой через подставных лиц. По квартире на след не выйдешь. Стрелок находит там фото жертвы, задаток в двадцать процентов и оружие. Как правило, мы даем ему от десяти дней и больше на выполнение задания. Всю подготовку он ведет сам. Мы указываем день, час и место. За исполнением следят контролеры. Те в случае провала могут вмешаться. Они могут добить жертву либо стрелка, а также прикрыть отход. Но контролеры редко вступают в дело. По окончании работы они докладывают бригадиру о выполнении задания. Стрелок возвращается в квартиру, собирает вещи и, уходя, кладет ключи в почтовый ящик, где находит деньги, билет на проезд и путевку в Сочи или Юрмалу на двадцать четыре дня. Как правило, мы даем время ребятам на адаптацию и не используем их чаще одного раза в три месяца. Так выглядит схема. Упрощенный вариант. На меня выходят только бригадиры, и то на одной из старых квартир в центре с черным ходом и проходными дворами. Вычислить организацию невозможно. Так что сам стрелок на Петровку с повинной не пойдет. Ему нечего сказать.