Страница 94 из 103
Михаил хотел было что-то возразить, но Андрей поднял руку и жестом подал команду: «Остынь!»
– Что с ней там происходило, лучше тебе не знать. Если захочет, она расскажет сама. Но проблем у нее стало – немеряно. Я тайно всегда помогал ей, чем мог. Но мои возможности ограничены самой структурой Госбезопасности. Мне нельзя светиться… Скажу лишь одно. Был там, в Германии, у нее один помощник, типа оператор. Бродил за нею по пятам с кинокамерой. Охранял ее. Ну и заодно снимал все формальные и неформальные шоу. Так вот, этому охраннику сразу же по приезде Лизы в Германию прострелили череп прямо у нее на глазах. Полагаю, напугали до смерти. Это классика! Вот такие вот пироги, дружище, Никола-Михаил!
– Не может быть!
– Может.
– А что дальше? – взволнованно спросил Михаил.
– А дальше все было, как обычно. Кто-то стал требовать какие-то записи, какие-то пленки. Словом, жизнь Лизы была на волоске. У нее даже не было возможности вылететь обратно – украли паспорт, деньги, личные вещи. Ее похищали, пугали и возвращали обратно. Как ей удалось связаться с братом, знаю только я. Именно я отслеживал их разговор по телефону. Это был крик отчаяния. Сейчас ее брат там. Ей все вернули. Скоро они будут в Союзе. Это уже из других источников. Можешь мне поверить.
– А что брат?
– Он из другого ведомства, из контрразведки, полагаю.
Андрей замолчал. Михаил был в шоке. Наконец Андрей снова заговорил.
– Они прилетают завтра рано утром. Ты можешь встретиться с ней на Фонтанке. Именно за этим я и пришел сюда. Я – тот самый извращенец, который подглядывает и подслушивает чужие тайны, – Андрей криво усмехнулся. – Ты славный мужик, Михаил. И знай: по-настоящему я люблю только двух человек – тебя и Лизу. Тебя я люблю недавно, как славного парня и настоящего друга. Откровенно говоря, у меня больше нет настоящих друзей. К тому же мне нравятся твои приколы. Опять же, любопытно узнать, чем закончится история с психами-двойниками. А вот Лизу я люблю уже много лет… Сильно и безнадежно. А живу с Мариной. Вероятно, это и есть то, что мне определено судьбой. О! Мариша! Она сделала мою жизнь в шоколаде. Все, что перед тобой сейчас есть, – это ее рук дело. До нее я был никто, плюгавый инженеришка с улицы. Можно сказать, она подобрала меня на помойке, где самое место русской интеллигенции. А сейчас я – двенадцатый отдел, суперспециалист. Обеспеченный и «упакованный» клерк. Это все ее связи. На это я и повелся. Но не жалею. Откровенно говоря, мне моя участь нравится. Все, хватит откровений! Прощай.
Он налил еще по одной рюмке, сказал: «На посошок», и друзья разом выпили «до дна». Они вышли в большую прихожую. Там их уже поджидали Юля и Марина. Андрей напоследок обнял Михаила, на ходу попрощался с девушками и выскочил из квартиры.
Все стояли посреди прихожей и молчали. Это длилось несколько минут.
– Михаил, скажи мне откровенно, – неестественно тихо начала Марина, – я красивая?
– Очень.
– Меня можно любить?
– Тебя нельзя не любить.
– Так почему же он живет со мной, а любит другую?
– Так бывает, когда человек любит сразу двоих. Главное, чтобы тайная, нереальная любовь не омрачала любовь настоящую. Иначе первая перестает быть тайной, а вторая реальной. Андрей любит тебя. Ты и есть его реальная любовь.
– Это неправда.
– Это правда. Просто дело в том, что наши чувства и желания – они напрямую связаны с образом жизни и с конкретной ситуацией. Изменилась жизнь. Изменилась ситуация. На них уже не воздействуешь. Это свершившийся факт.
– Факт чего?
– Марина, как это ни прискорбно, но где-то ты допустила ошибку. Ты коснулась того, на что было наложено вето. Нельзя взламывать печать не принадлежащего тебе пакета.
– Перед Лизой я ни в чем не виновата.
– Я не хочу обсуждать эту тему.
– Он не хочет, ты не хочешь. Тогда к чему эти пошлые намеки? Нашли на чем отыграться. На моих чувствах.
– Право на тайну и право на уважение – неприкосновенные и не обсуждаемые привилегии человека.
– С твоим появлением, Михаил, стало слишком много тайн и привилегий. Ты вторгся в чужое пространство со своим раздвоением личности.
– Марина, посуди сама, если я и Лиза, Михаил и Юля нашли друг друга – это ведь здорово. Ваша с Андреем любовь должна быть еще сильнее. Но этого не произошло. Почему? Потому что у тебя самой все не так.
– Интересно, что же у меня не так?
– Когда у тебя нет проблем, а у твоей подруги они есть, то ты можешь быть супер-супер-суперснисходительной, заботливой, самой лучшей, нужной и незаменимой. Ты можешь по-царски давать человеку возможность питать в глубине души какие-то надежды и боготворить тебя. Ведь тебе именно этого всегда хочется. Но стоит человеку избавиться от проблем, очиститься от всего проблемного хлама и засиять на весь мир своей любовью, то для тебя это – трагедия, которую трудно пережить и с которой невозможно смириться. Хорошо бы эти непереносимые вещи отразились только на мне, но ведь досталось еще и тому человеку, который доверял тебе, как самому себе.
– Я не предавала ее!
– Я не хочу обсуждать эту тему, вероятно, и Андрей тоже.
– Все! Хватит! И ты, и Андрей – вы оба достали меня до печенки своей моралью. Слишком много о ней говорите, но у вас самих ее нет! Все! Я устала… Уходи.
– Хорошо. Извини, Марина, за неприятные слова. Несмотря ни на что, я не хотел тебя обидеть. Прощай, Юля.
– Нет, подожди, мы еще не поговорили с тобой о том, что меня волнует.
– Юля, не слушай бред сумасшедшего. Пусть он уходит. Ты еще успеешь с ним наговориться.
– Но почему?
– Потому что он без спроса вторгся в нашу давнюю и крепкую дружбу, он умышленно встал между мной и моими подругами.
– Это не так.
– Не будь я так сильно влюблена в Андрея, он бы и меня попытался соблазнить.
– Это в тебе говорит ревность.
– Всё, дорогие мои! Я хочу побыть одна.
– Нет, Мариша, в таком состоянии я тебя не оставлю. Я соскучилась по тебе. Мы так давно не виделись. Нам есть о чем поговорить и кроме любви, ну и про любовь, конечно, тоже. Михаил очень сложно изъяснялся, я почти ничего не поняла из того, что он сказал. Ему Андрей во хмелю что-то там наговорил, вот он и понес околесицу.
– Я не понимаю, – так же тихо, с трудом сдерживая слезы, продолжила Марина, – что вдруг произошло с мужиками. Их словно голодом морили, держали в темной клетке и вдруг выпустили на свободу. И от этой свободы у них поехала крыша, они стали раздваиваться. Жизнь поменялась в лучшую сторону, у людей появился достаток, и это их испортило.
– У людей новой морали появился достаток…
– Михаил, – чуть ли не умоляя прервала его Юля, – пусть человек все выскажет. Продолжай, Мариша.
– Я про быдло не говорю. Я говорю про нормальное общество. Хотя какое оно нормальное. Михаил прав… Их мечты и фантазии, их красивые слова и манеры остались в прошлом, а всё их алчное нутро вырвалось наружу в настоящем. У них появились новые возможности и порочные желания. А настоящие чувства и порядочность остались в той жизни, о которой можно с грустью поговорить, но не хочется туда возвращаться. Они утратили внутреннюю силу, бескорыстие и бесстрашие. И не смотрите на меня, как на душевнобольную. У меня все нормально. Это у тебя, Михаил, проблемы с головой и с совестью. Ты уверен, что любишь Лизу, а сам мечешься по городу от одной дамочки к другой, от одного свидания к другому, то со мной, то с этой вычурной матрешкой из Смольного, то с придурочной рокершей на «Харлее»… Вот и тебе он морочит голову. Неужели тебе нравится, как он ломает перед тобой комедию? Вокруг какой-то мужской дурдом. Сейчас я ненавижу всех мужиков без исключения. И Андрея, и тебя, Михаил, в том числе. Прощай.
– Прости меня, я сейчас уйду. Просто на прощанье хочу сказать, что думаю не о себе, а о тебе и Андрее.
– Все, хватит, Михаил.
– Мариш, дай ему досказать, и он уйдет.
– Пусть у меня нет убедительных аргументов и фактов, но то, чем я владею, ни разу меня не обманывало.