Жестокие цинковые мелодии

Душа у меня ушла в пятки.

Возможно, не в эту, но в следующую зиму наверняка шутовские пальто сделаются писком моды. А как же иначе, если такое будет носить самый популярный член королевской семьи?

Мистер Йен тихонько мурлыкал себе под нос, орудуя ножницами и булавками.

Он тоже видел это будущее.

К этому времени в следующем году он сделается человеком с положением. У него будет целая армия подмастерьев. После долгих лет борьбы он дождался наконец своего часа.

Врасплох я застал принца по одной причине: он разгуливал в нижнем белье. Всю безупречно пошитую верхнюю одежду портной забрал, чтобы точнее подогнать по ней новое пальто.

84

— Садитесь, сержант Гаррет. Забудьте все. Поговорим о делах. — Его порывистая манера разговора действовала на нервы.

Принц Руперт взял у стены пару стульев и придвинул их к незанятому раскроечному столу. Я не стал возражать против того, чтобы он обращался ко мне по званию, которого я давно не носил. Я вообще стараюсь по возможности не противоречить принцам.

Я сел, остро сожалея о том, что не догадался с утра надеть свой пояс целомудрия.

Очень не лишний предмет в случаях, когда особа голубых кровей обращается к тебе как к закадычному другу.

— Вы полны скептицизма и подозрительности, — заметил принц. — И нервозности. Это хорошо. Значит, вы не впадете в ступор при встрече со внезапными, неожиданными обстоятельствами. Однако успокойтесь. Поговорим как профессионалы, пока нам никто не мешает.

Черт! Он использовал это шутовское пальто в качестве повода поговорить со мной без Тупа и Релвея…

Я оглянулся.

— Я один, сержант. Мои телохранители где-то в тепле. Они не знают, что я опять ускользнул погулять в одиночку.

Он лукавил. Возможно, совсем немного. Должно быть, это их присутствие я ощущал сквозь метель чуть раньше своими закаленными в куда более опасных местах чувствами.

— Ладно. Вот я здесь, Ваше Высочество. — Имелись ситуации, когда ему полагалось считаться «Вашим Высочеством», а имелись — когда «Вашим Сиятельством». Точных правил я не знал. Мне надо было быть внимательнее, выбирая себе родителей.

— Ни Уэстмен Туп, ни Дил Релвей нас с вами не услышат. Ни тот, ни другой вообще не узнают об этом разговоре — если вы сами им не скажете.

Я бы не поручился за то, что Релвей все прохлопал. Кто-то из тех ребят, что дрожали на морозе, мог и доложить ему. Если, конечно, Руперт не понимал этого с самого начала и не оставил их действительно где-то в другом месте. В каковом случае все, что я ощущал перед домом, мне померещилось. Я ждал.

— Эта ситуация с «Миром». Та, в которую вовлечены Метательница Теней, Линк Дирбер и другие. Это происходило так, как вы описали?

— Абсолютно. — Я решил обходиться без официальных обращений до тех пор, пока мой собеседник не потребует обратного. Не мог же я не испытать терпения того, кто сидел сейчас напротив меня. — У меня нет причин искажать летопись событий.

— Мне так и казалось, — пробормотал он. — Альгарды совершили ошибку, приведя в ваш театр всех этих людей.

— Вероятно. Однако они просто родители, которые беспокоятся за своих детей. Театр чуть не доверху забит был дохлыми жуками. Альгарды хотели показать остальным, что натворили их детки. Они пришли не затем, чтобы развязать войну.

— Я думаю. Будь иначе, их бы не разгромили столь сокрушительно. — Он покачал головой с таким видом, словно забыл про мое присутствие. — Как жаль, что на пути у Звонаря оказался не Кильцордона.

— Кильцордона?

— Совершенно верно. Да. Ночной Охотник Кильцордона. Тот, что в ширину больше, чем в высоту. Чрезвычайно неприятная личность, источник постоянного раздражения.

— Не знал, что кто-то из Ночных Охотников вернулся из Кантарда. — Ночные Охотники — один из самых отвратительных видов оружия, который мы использовали в минувшую войну. Невидимые и неслышные после наступления темноты, Охотники были на деле сумасшедшими убийцами. Их посылали уничтожать вампиров и прочих ночных хищников, которыми так славится Кантард.

— Некоторые из них сумели изжить жажду убийства. Впрочем, к нам это отношения не имеет. Или к этому. Так, личная неприязнь.

Я поежился. Слова его казались мне все более зловещими.

— Э… Не могли бы вы рассказать мне, в чем же там все-таки дело? Ну, из-за чего Линк Дирбер сорвался с цепи, пытался укокошить своего брата, а в результате убился сам?

— Самая черная зависть. То, что может случиться в любой семье, но в случае Линка в сто раз сильнее. Линк всегда раздувал все сильнее, чем надо. Такой уж он был псих. — Руперт помолчал, махнув рукой в знак того, что он еще не договорил. Следующие слова он обдумывал секунд тридцать. — Многим людям жилось бы лучше и счастливее, если бы Линк Дирбер родился мертвым.

— А Бель?

— И вполовину не настолько сумасшедший, как его брат. И вполовину менее разрушительный. Благодаря воспитанию. — Ему удалось изобразить сарказм.

— Так что произошло между ними? С чего началось?

— Не думаю, что кому-либо известно, с чего это началось. Должно быть, это интересует вас одного. Это в самом деле несущественно. Нам надо разбираться с ситуацией, сложившейся сегодня.

Скажите, вас раздражает общение с людьми, чьи головы устроены иначе, чем ваша?

Я стараюсь такого не допускать. Слишком таких людей много.

— Если вы не несете ответственности за Дирбера и остальных, вам нет нужды переживать из-за того, что случилось, сержант.

Я и не переживал. Конфликт между Бель Звоном и его семьей мешал строительству. Равно как красные фуражки, не пропускавшие строителей на площадку. О чем я и упомянул — без особого удовольствия.

— Где же конец всему этому? Мой клиент будет весьма расстроен, если его втянут в вендетту, которой он не начинал.

— Не беспокойтесь на этот счет. Обиду мог затаить только Шнюк Эйвери. А Шнюка ожидает личная резиденция в специальной камере для заклинателей в Аль-Харе. И он останется там до тех пор, пока мы не будем уверены, что он научился себя вести. Или если его не укоротит один из моих идиотов — старших братьев.

Мистер Йен усердно шил, не слыша ничего.

— А что с Бель? И с Лазутчиком Фелльске?

— Фелльске? — упоминание это явно пришлось ему не по вкусу. — Фелльске здесь ни при чем.

Черт! Голос его даже сделался чуть раздраженным.

— Его мы больше не увидим, я в этом уверен. — Принц немного успокоился. — Что же касается Звонаря, его, конечно же, найдут и арестуют.

Что ж, это понятно.

— Почему его звали Звонарем?

Несколько секунд принц Руперт смотрел на меня, словно пытаясь понять, действительно меня это интересует или я просто дурак.

— Звон? Звонарь? Прозвище. Прилипло к нему с десятилетнего возраста.

— Эти люди словно специально выбирают себе чудные прозвища. Я просто думал, нет ли в них какого-нибудь смысла. Вроде Грозовой Стражи. Или Бегущей По Ветру.

Мой августейший собеседник поморщился. Значит, и он уязвим перед магией Бегущей.

— Похоже, информация о вас точна, — заметил он.

Удачная возможность для ответной реплики. Релвей, Туп или кто-нибудь из их подчиненных гарантированно получил бы такую. Но принц все-таки…

— Прощу прощения?

— Вы переживаете и суетитесь из-за вещей, которые не стоят того, чтобы из-за них переживали или суетились.

Что ж, это замечание я уже слышал. Несколько сотен раз. Хотя, надо признать, он высказал его в не совсем привычной форме.

— Ничего из этого не принесло особого удовлетворения.

— Такова жизнь. Вы занимаетесь своей работой? Ведь, похоже, то, что от вас требуется, вы делаете. Одно это должно уже приносить удовлетворение.

Я хмыкнул. Что я делал в мастерской у портного, в метель, беседуя с третьим лицом в королевстве, при обстоятельствах, позволявших предположить, что эта встреча — часть чего-то еще большего и тайного?

— Зачем я все-таки здесь?

— В дополнение к уже обсужденному? По двум причинам. Что лежит у вас под театром?