Жестокие цинковые мелодии

Должно быть, это один из тех редких случаев, когда он говорил истинную правду. Насчет того, что его заведение — не просто место, где можно перекусить.

— Может, пора сменить формат?

— Не пойдет. Единственная возможность — возврат к чему-то вроде «Нейтральной зоны». А я этого не хочу. У меня вкус к аристократической жизни.

В предыдущем своем воплощении «Пальмы» назывались «Нейтральной зоной» и представляли собой место, где обитатели преступного мира всех рас и мастей могли встречаться и вести дела без опасения, что их прирежут или причинят какие-нибудь другие неудобства. Расцвет «Нейтральной зоны» пришелся на время, когда я только начинал работать. Здесь было удобно просто ошиваться, слушать, завязывать контакты, выяснять, кто есть кто. А потом я познакомился с Тинни.

— Тогда поменяйся ровно настолько, чтобы людям хотелось зайти и посмотреть, что здесь нового. Подавай что-нибудь помимо баклажанов, пастернака и брюквенного вина.

— Спасибо, Сардж, — сказал Морли. — Ваше пальто, мистер Гаррет. Твоя рыжая подружка прислала его с запиской, что тебя уволокли в Аль-Хар. — Он выжидающе смотрел на меня. Я не обращал внимания на пальто.

Как можно солгать лучшему другу?

— Релвей хотел завербовать меня в качестве консультанта. Зачем, почему — не сказал. Но его интересует что-то, во что замешаны детки с Холма.

— Поговаривают, ты работаешь на Макса Вейдера. Что-то, связанное с большими жуками.

— Да. С этим справляюсь. Надеюсь, во всяком случае. От тебя прямо туда пойду, удостоверюсь.

— Там, в Нежном Лоне, сейчас этих жуков пруд пруди. Они им весь бизнес портят. Ты там сейчас не самый любимый персонаж.

— Я? Не самый любимый? Ну-ка объясни.

— Ты выпустил всех этих жуков.

— Я? Не выпускал я никого. — Глупости в мире больше, чем воздуха. А следом за ней по распространенности идет неспособность думать мозгами. — Я их, наоборот, сдерживал. И здорово в этом отношении потрудился, позволь заметить.

Морли только улыбнулся.

Наверное, стоит пояснить. Прошу прощения, если я уже говорил об этом. Мистер Дотс смертельно хорош собой и просто сочится животным магнетизмом. Если вы отец или муж, он должен сниться вам в кошмарных снах.

Он всегда следует моде и одет с иголочки. Даже здесь — на работе, где ему не на кого производить впечатления, в разгар суровой зимы он разряжен как на бал, весь в парче и кружевах.

Пудель, который мог бы сойти за уродливого брата-близнеца Сарджа, принес чай. Морли разлил его по чашкам. Я отхлебнул, наслаждаясь теплом. Чего-то недоставало в этом месте — обыкновенного напряжения. Я поблагодарил Пуделя и повернулся к Морли:

— Что все-таки происходит?

— Ничего. Тинни беспокоилась. Я предпринял шаги с целью узнать, насколько серьезно ты туда угодил. Тебе повезло, тебя отпустили. Сардж привел тебя сюда, чтобы ты мог получить назад свое пальто. И раз уж ты здесь, я развлекаюсь, пытая тебя насчет твоих жуков.

— Не моих. Детишек с Холма. Расскажи мне лучше про Лазутчика Фелльске.

Его благодушное настроение как рукой сняло. Морли настороженно выпрямился.

— Что тебе о нем известно?

— Две вещи. Во-первых, ничего. Потому и спрашиваю. Я вообще о нем не слышал до вчерашнего дня, когда Плоскомордый сказал пару слов. Не сомневаюсь, найдется еще три или даже четыре человека, которые и сегодня про него ничего не знают. Более того, возможно, существуют даже такие, кто не слышал о тебе. Так что хватит увиливать.

Тут как раз вернулся Сардж и внимательно осмотрел принесенное пальто.

— Он совсем рехнулся после приключений в Аль-Харе, — заметил Сардж.

— Ну уж нервным точно стал, — кивнул Морли.

— Тут, кажись, кой-какие проблемы, Гаррет, — сказал мне Сардж. — Ребята с кухни, видишь ли, решили, что энто какой посетитель забыл. Так они за него подрались… порвали немножко.

— Ш-ш-ш! — свирепо перебил я его. — Я вообще громоотвод для мелких катастроф. К чертовой матери. Вот от чего я действительно нервный — так это от друзей, которые мне не доверяют. Которые считают, что веселее играть в разные игры, когда все, что мне нужно, — это клочок правдивой информации.

Морли потеребил несуществующий ус.

— Ладно, сделаю вид, будто ты и впрямь настолько темен и невежествен, каким хочешь казаться. В интересах дела.

— Как благородно.

— А разве нет? С учетом всей мерзости, что имела место с начала года. — Он улыбнулся вкрадчивой кошачьей улыбкой. Все еще опасался, что я отомщу ему за то, что он повесил мне на шею говорящего попугая, способного вогнать в краску даже закаленного моряка.

— Склон горы не всегда идет вверх. С другой стороны, случается, и вниз.

— Опять со стариками общаешься?

— Лазутчик Фелльске.

— Да. Лазутчик Фелльске. Легенда. Шпион из шпионов. Человек, почти не уступающий в непопулярности галоше Гаррету. Человек, настолько преуспевший в искусстве подслушивать и подглядывать, что его жертвы об этом даже не догадываются. То есть настолько, что подавляющее большинство людей о нем даже не слышали.

— Включая вышеупомянутую галошу Гаррета. Что это такое, кстати, «галоша»?

— Такая штука для людей, которые всю жизнь по лужам ходят. Спроси у своих дружков-гвардейцев. И поверь мне на слово, они здорово настрадались от Лазутчика Фелльске, так что с удовольствием поговорили бы с ним с глазу на глаз. Желательно в темном углу.

Что ж, вполне могу представить себе, что Релвея тошнит от одной мысли, что этот тип может его раскрыть. Никому не хотелось бы, чтобы кто-то другой узнал его сокровенные тайны — например, где захоронена тьма-тьмущая трупов.

— Если тебе есть что скрывать и это вдруг становится известно всем, вряд ли стоит обвинять кого-то другого в том, что у тебя неприятности.

— Еще как можно. Большинство людей очень даже обвиняют. Не будь таким наивным, Гаррет.

— Я понимаю: большинство людей слишком эгоцентричны, чтобы обвинять в своих неприятностях себя любимых. Ладно. Фелльске. Выкладывай.

— Фелльске. Настоящее чудо. Я уже сказал: легендарный проныра. Человек, которого нанимают в случаях, когда тебе нужно узнать нечто, что кто-то другой очень хочет сохранить в тайне.

— Черт! А я-то думал, для этого нанимают любимого голубоглазого сыночка мамочки Гаррет. И как?

— Э… ты меня сбил, Гаррет. Что — «как»?

— Как нанимать Лазутчика Фелльске, если он настолько легендарен, что никто не знает, как он выглядит или где его искать? Меня всегда интересовало, как люди находят легендарных убийц или профессиональных воров.

— Воров?

— Ну, тех, которые крадут священные алмазы… или клыки чьих-то заколдованных идолов… или древние манускрипты у заклинателей-тяжеловесов. Если тебе нужно, чтобы люди такого рода выполнили для тебя какую-нибудь работу, как ты с ними связываешься? Ты ведь вряд ли даешь объявление. И они тоже. Особенно они. Вот тебе этот бедный клоун Фелльске — за ним охотятся, а он всего-навсего наблюдатель.

— Наблюдатель… да, конечно. Только потом он докладывает кому-то все, что наблюдал. Вот от этого люди и звереют.

— И это все, что ты знаешь?

— Это все, что я знаю, Гаррет. Это, и еще то, что я сумел бы решить свои финансовые проблемы, если бы выставил Лазутчика Фелльске на аукцион.

Я брезгливо сморщил нос.

Морли улыбнулся. Он взял-таки меня за живое — в очередной раз.

— Скажи, у тебя есть какое-то влияние на этот бизнес с трехколесниками? — поинтересовался он.

— Пять процентов. И я могу потребовать допуска моего счетовода к их бумагам. Но до сих пор меня там не кидали. Все до последней монеты. Со временем мне будет принадлежать доля побольше. Паленая работает с документами. А что?

— У меня есть кузина, которой кажется, что о ней подумают лучше, если у нее появится свой трехколесник.

Я мгновенно насторожился. До сих пор я встречался только с одним его родственником. Племянником. Которого стоило бы утопить при рождении.

— Да не смотри ты на меня, Гаррет, таким рыбьим взглядом, — заявил Морли. — Я как раз подумываю, не прикупить ли мне ей место где-нибудь во главе списка.