Страница 6 из 21
Бебель, однако, не понял учителя и спустя месяц после этого обмена мнениями вновь уведомляет его, что интеллигенция проявляет все больше симпатий к коммунизму.
Раздосадованный непонятливостью ученика, Энгельс теперь уже открытым текстом предупреждает его, что если Бебель и дальше будет привлекать интеллигенцию к партийной работе, то коммунисты в этом случае неизбежно потерпят «решительное поражение»{8}.
«Еще в 1848 и в 1870—1871 гг., — вспоминает Энгельс, — я слишком хорошо убедился, как недалеко уйдешь с такими союзниками и сочувствующими в минуту опасности и как основательно можно с ними оскандалиться». Надо, пишет он, внимательно присмотреться «к способностям и характеру этих господ. Это избавит нас не только от трений, но и может в критический момент предотвратить неизбежное в противном случае решительное поражение»{9}.
Пройдет совсем немного (по историческим меркам) времени, всего-то каких-то 30 лет, и вся эта подробная инструкция по поводу того, как коммунистам после прихода к власти следует поступать с интеллигенцией, будет в буквальном смысле скрупулезно осуществлена на 1/6 части земной суши. А еще через 10 лет будет осуществлено и другое прямое указание Энгельса, в отношении второго «врага коммунистов» — «мелких крестьян» (коллективизация).
Таким образом, марксизм с самого начала своего возникновения выдвинул тезис: цель — не борьба за искоренение бедности в обществе, а война бедных против богатых, чтобы это богатство силой отобрать и перераспределить между бедными: «Бьет час капиталистической собственности. Экспроприаторов экспроприируют», — провозгласил К. Маркс в первом томе «Капитала».
Через 34 года (в 1925 году) после этого «открытия» русский писатель Михаил Булгаков в повести «Собачье сердце» выразит этот высокоученый тезис словами своего героя Шарикова гениально просто: «Да что тут предлагать… А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять все, да поделить… А то что ж: один в семи комнатах расселся, штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет»{10}. Правда, опубликована эта повесть была только в 1987 году.
Закономерен и естественен вопрос: чем было вызвано такое неприятие интеллигенции у основоположников марксизма?
Ответ есть. «Виной» всему — развитый Марксом тезис Рикардо о трудовой теории стоимости.
«…НО ПАРАЗИТЫ — НИКОГДА».
Эта строчка из гимна коммунистов — «Интернационала», гласящая, что паразиты никогда не будут больше иметь права владеть землей и участвовать во власти, знакома каждому, кто жил в XX столетии. Но гражданам Российской Федерации, родившимся после русской либеральной революции 1990-х годов, вряд ли известно, что с 1918 до 1943 года гимном Советской России, а потом СССР были слова и мелодия Интернационала. Лишь во время Великой Отечественной войны Сталин приказал упразднить эту ленинско-свердловскую новацию и создать собственно гимн Советского Союза. В 1944 году у нашего государства появился гимн на мелодию А.В. Александрова и слова С.В. Михалкова и Г.А. Эль-Регистана. А до этого в торжественных случаях 27 лет страна пела следующие слова:
Воспевание «работников всемирной армии труда» у коммунистов, как известно, восходит к теории трудовой стоимости, созданной английскими экономистами Адамом Смитом и Давидом Рикардо. Но К. Маркс кардинально переработал эту теорию и положил в основу своего учения тезис о неизбежном приходе к власти людей, занятых физическим трудом.
Элементы трудовой теории стоимости — потребительная стоимость и меновая, конкретный и абстрактный труд, учение о прибавочной стоимости, создаваемой в процессе физического труда, превращение денег в капитал, разработанные Марксом, легли в основу его вывода о том, что все производство общества зиждется на физической деятельности человека, а духовная деятельность человека, проявление его интеллектуальной сущности есть «не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»{11}.
А поскольку духовный труд есть производный от материального, тогда кто же является истинным созидателем национального богатства? Конечно же — только работник физического труда. И точка! А все остальные слои общества — паразиты на его теле.
Верный последователь трудовой теории стоимости польский революционер Вацлав Махайский (1866—1926), выступавший под псевдонимом А. Вольский, в 1898 году так и написал: «…Рабочий эксплуатируется…для паразитного существования всего образованного общества, производителей нематериальных благ»{12}.
В своей ненависти к интеллигенции Махайский полностью опирался на точку зрения Энгельса. Забегая вперед, следует отметить, что, в отличие от Ленина, позицию Махайского никогда не разделял Сталин. Более того, генсек даже выступал с резкой критикой махаевщины и тех большевиков, кто страдал этой болезнью. Так, в 30-е годы он выступил с резким обличением Н. Хрущева в приверженности к махаевщине.
10 октября 1938 года Сталин, выступая на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в связи с выходом в свет «Краткого курса истории ВКП(б)», довольно резко заметил Н. Хрущеву, что тот неправильно учит партийные кадры пренебрежительному отношению к интеллигенции. «…А между тем, без этих служащих, без этой интеллигенции, — напомнил генсек, — без людей, которые живут интеллектом, — государство существовать не может. Ни один класс не может удержать власть и руководить государством, если он не сумеет создать своей собственной интеллигенции, то есть людей, которые отошли от физического труда и живут умственным трудом. Товарищ Хрущев думает, что он до сих пор остается рабочим, а между тем, он интеллигент. (Веселое оживление в зале.) Он перестал быть рабочим, потому что живет интеллектом, работает головой, отошел от физического труда, вышел из среды рабочих.
Кое у кого из наших людей было такое махаевское отношение к кадрам. Махайский — это был один социал-демократ, я с ним в ссылке встречался, который набил руку на том, что ругательски ругал партийную интеллигенцию. Он считал, что надо истребить партийную интеллигенцию и только после этого восстановится порядок в партийных рядах. Махайский был членом партии, но на деле он был, конечно, анархистом. Вот это и называется в истории партии махаевщиной, эта ненависть к партийной интеллигенции. Конечно, Махайский был дурак, круглый идиот, потому что он не понимал, что надо не только ценить свою интеллигенцию, но весь рабочий класс, все крестьянство сделать интеллигенцией….
У нас часто бывает так: работал рабочий у станка, потом пошел учиться, стал образованным человеком, и к нему сразу пропало всякое уважение. Я считаю, что это дикость. При таких взглядах мы можем действительно загубить государство, загубить социализм… А те, которые думают, что человек, уйдя от станка или трактора и став интеллигентом, погиб для общества, есть люди прошлого. Я бы сказал, они хуже врагов, вот эти люди, которые так смотрят на нашу интеллигенцию, на людей, которые вчера были рабочими, а сегодня стали интеллигентами. Те, которые презрительно относятся к нашей интеллигенции, есть жалкие, несчастные люди, махаевцы, ничего общего с марксизмом не имеющие»{13}.