Двуликое зеркало

Скромная «волга» Пичугина подкатила к церкви в восемь утра. Водитель и охранник спрыгнули на тротуар и осмотрелись по сторонам. Обстановка выглядела спокойной. Телохранитель открыл заднюю дверцу, и из машины вышел высокий худой мужчина в кремовом пальто из верблюжьей шерсти, с оголенным бритым черепом, морщинистым лицом, в крупных роговых очках. Он перекрестился трижды, поклонился и вошел в храм. Охранник последовал за ним, а шофер остался прогуливаться перед входом.

Настоятель храма благословил своего почетного прихожанина лично. Служители церкви знали, сколько денег пожертвовал раб Божий Григорий на реставрацию храма. Вряд ли их интересовал источник столь высоких доходов, они молились за его грехи и верили, что заблудшая овца найдет свое стадо.

Мочкин встрепенулся и уставился на вошедшего в церковь мужчину в кремовом пальто. Сидя на корточках, Мочкин осторожно наблюдал за службой сквозь мраморные стойки балюстрады.

Прихожан собралось немного, каждого человека можно было разглядеть в полный рост. Пичугин купил свечи и поставил по одной к четырем иконам. Трижды перекрестившись, он поклонился и направился в сторону золоченых ворот иконостаса. Монотонно звучали молитвы, дымилось кадило, хор старушек тихо причитал за ширмой в углу, и тонкие голоса в унисон повторяли: «Господи, помилуй, Господи, помилуй…»

Когда Пичугин подошел к аналою и оказался под люстрой, Мочкин встал.

Жертва достигла заданной точки. Мочкин приблизился к двери и резко толкнул ее плечом. Крючок дернул струну, она натянулась и вырвала кольцо. Бомба сорвалась и полетела вниз. Мочкин выскочил на лестницу и закрыл за собой дверь. Здание сотряслось от мощного взрыва. Преступник успел набросить на петли навесной замок, и дубовая дверь выдержала взрывную волну.

Мочкин сбежал по ступенькам на четыре пролета вниз, открыл окно и выпрыгнул на крышу. Рюкзак оставался у него за плечами. Он действовал механически и лишь в какой-то момент поторопился, и нога соскользнула с конька крыши. Такая оплошность могла стоить ему жизни. Парень перевел дух и, не торопясь, дошел до часовни.

Вниз он спускался быстро и легко спрыгнул на землю. Выйдя на улицу, он заметил собиравшуюся у ворот толпу зевак. У него все еще звенело в ушах, и он не слышал шума. Сейчас его ничто не интересовало. Он боялся запаниковать.

Слишком долгим и напряженным оказалось ожидание. Мочкин прошел проходными дворами к своей машине и еще долго сидел, не решаясь тронуться с места.

Аплодисменты не утихали. Шоу имело огромный успех.

Сарафанов пробрался к выходу и вышел в фойе театра. Публика продолжала отбивать себе ладоши и выкрикивать «браво».

С охапкой алых роз Сарафанов прошел мимо театрального буфета в конец фойе, свернул налево и открыл дверь, на которой висела табличка «Служебный вход. Посторонним вход запрещен».

Сарафанов не обращал внимания на запрещающие знаки — будь они дорожные или пешеходные. Он толкнул дверь и попал на лестничную площадку. Поднявшись на этаж выше, банкир миновал другую дверь и очутился в длинном коридоре, по обеим сторонам которого располагались гримерные артистов. Он прошел по ковровой дорожке и легонько постучал в третью дверь слева. Не дожидаясь ответа, мужчина вошел в комнату и увидел вызывающе ярко накрашенную красавицу в парчовом купальнике, едва скрывавшем интимные части тела, в огромной шляпе со страусовыми перьями.

— О Боже! Как ты нетерпелив, Павлик! Не даешь мне умыться.

— А ты мне такой очень нравишься.

— Размалеванной, как уличная шлюха?

— Меня это возбуждает. Ты же не ходишь дома в шпильках и чулках. Почему бы нам не заняться любовью прямо на ковре, сейчас?

Он положил цветы на столик и подошел к трюмо, перед которым уселась женщина.

— Дверь не запирается. У нас не принято.

— Здесь есть ширма.

— Прекрати, Паша. Я испачкаю тебя гримом. На мне его больше, чем в коробке. Потерпи до дома.

Он положил руки на узкие нежные плечи и слегка сдавил их.

— Ты сводишь меня с ума… Извини, но сегодня я к тебе не поеду. Не получится.

Она стрельнула в него колким взглядом и ядовито спросила:

— Жена не отпускает? А ты наври ей, что едешь играть в карты.

— Нет, милая, я уезжаю из Москвы на пару дней. Деловая командировка. — Вдруг он нахмурился, и его тон стал на градус холоднее:

— Что ты говорила о картах?

— Не притворяйся. Она приходила ко мне. Ты так маскируешь свою любовь, что только ленивый не знает о твоем романе с артисткой. Ты мне говорил, будто не живешь с ней и вы решили разойтись, а оказывается, она слышит об этом впервые от меня.

Сарафанов закурил и сел в кресло.

— Ах, женщины, женщины! Зря ты пошла на контакт с Лидой. Она может нам все испортить. Когда человека лишают благополучия и удобств, он пойдет на все, чтобы сохранить привычный образ жизни. Моя жена очень решительная женщина с сильной натурой и мстительным характером. Она непредсказуема, и от нее можно ждать чего угодно.

Марина резко крутанулась на вертящемся стуле и впилась взглядом в Сарафанова. Намазанное кремом лицо с оставшимися подтеками от грима напоминало маску клоуна.

— Оставь ей все! Квартиру, машину, дай ей денег, и она заткнется. Мы же все равно уезжаем из страны. Черт с ней, пусть подавится.

В два прыжка Сарафанов оказался возле любовницы и зажал ей рот ладонью.

— Вот что, девочка. У меня здесь большой бизнес, и бросать я его не собираюсь. Я не волк-одиночка, за моей спиной стоят партнеры, организация и грандиозные планы. Такие дела не швыряют на ветер.

Она попыталась вырваться из железных тисков, но ничего не получилось. Его побагровевшее лицо испугало ее. Сарафанов говорил твердо, но взгляд казался беспокойным. Он шарил глазами по комнате, пытаясь ей что-то показать, но она ничего не понимала, и в ее душе затаился страх. Таким она его еще не видела.

Сарафанов убрал руку с ее лица и прижал указательный палец к губам. Затем он вынул из кармана записную книжку и, схватив с трюмо карандаш для бровей, быстро написал на пустой страничке два слова: «Нас прослушивают!»

Она прочла, и руки ее повисли вдоль тела, как у мягкой куклы. Слишком мало она знала о нем, иногда его поступки казались ей лишенными всякого смысла, а слова не всегда понятны.

Марина вспомнила, как они однажды ездили за город, и он раздавил машиной собаку. Просто не хотел тормозить, а потом долго смеялся. По коже пробежала дрожь. Нередко ласки Павлика сменялись неоправданным гневом и снова лаской. Ее обдавали холодной водой и тут же купали в кипятке. А как-то он сбросил ее с лодки в море и заставил плыть за ним. Она едва не захлебнулась. Так он учил ее плавать у берегов Кипра. «Человек всегда может оказаться за бортом, — сказал он. — Не рассчитывай на руку помощи. Каждый думает о себе!»

— Ладно, Марина, мне пора. Как приеду, объявлюсь. Не забивай себе голову всяким мусором. Все будет хорошо. Наберись терпения. Не сразу сказка сказывалась, не сразу дело делалось.

Он резко повернулся и вышел из гримерной. Марина почувствовала какое-то опустошение, будто лишилась чего-то очень дорогого и важного в жизни.

Уходя домой, она так и не заметила оставленных на столе цветов.

Патологоанатома пришлось ждать больше часа. Зданович слыл опытным врачом с большой практикой и входил в состав Коллегии судмедэкспертов МВД.

Приход майора ФСБ немного смутил Здановича. Показывая удостоверение, крепкий самоуверенный мужчина представился, будто в красной книжечке не все о нем сказано.

— Трошин Филипп Макарович.

— Зданович Валерий Тимофеевич. Удостоверений в халате не ношу, придется поверить на слово.

Они мерили друг друга взглядами. Обоим около сорока, видные мужчины с приятной внешностью и крепкими нервами. Каждый считал себя профессионалом в своей области, и они не ошибались.

— Меня интересует трагедия, которая произошла вчера в церкви. Я знаю, что погибшим занимались вы, и меня интересуют результаты.