Страница 9 из 13
Анри Лероль, который на тринадцать лет старше Дебюсси, – один из первых почитателей и защитников музыканта, помогает ему выпутаться из долгов и конфликтов, но, более того, он – друг, брат, композитор полностью ему доверяет. «Я думаю о вас, как о старшем брате, которого любишь даже тогда, когда он брюзжит, потому что знаешь, что он всегда говорит от сердца», – писал Дебюсси в 1894 году.
Поэтому Лероль помогает и участвует в долгом и мучительном создании оперы «Пеллеас и Мелизанда». Он первым слышит музыку Дебюсси. Когда Лероль уезжает на отдых, Дебюсси в нетерпении просит его как можно скорее вернуться: «Есть маленький секрет, способный заинтересовать нас обоих, но который, как все, что еще не доработано, невозможно выносить на публику». Случается, что Дебюсси посылает Леролю записки пневматической почтой, чтобы спросить, что тот думает, и всегда спешит пригласить его к себе, чтобы сыграть только что сочиненный отрывок. Он будет советоваться с ним до тех пор, пока не напишет финал.
Цитата из письма Лероля Эрнесту Шоссону: «Ты никогда не догадаешься, откуда я тебе пишу… От Дебюсси!» Лероль переживает духовный подъем, которым хочет поделиться с Шоссоном: «Только что Дебюсси сыграл мне сцену из “Пеллеаса и Мелизанды”… Это удивительно… У меня мурашки по спине…
Наконец, это очень красиво… Я безумно счастлив. Решительно, музыка, красивая музыка, которую я люблю, приятная вещь, без нее я все больше и больше не могу обойтись».
Для художника, с детства любящего все виды искусства, музыка остается «самым лучшим в мире». Дебюсси обращается к самому большому меломану из всех художников, доверяется ему. Лероль, с обыкновенной для него скромностью довольствуется тем, что слушает, как тот играет, потом обменивается с ним замечаниями, произносимыми таким мягким голосом, что они кажутся не столько советами, сколько ободрением. Он превращается в любимого слушателя Дебюсси, наперсника, разделяющего его страхи и сомнения. Он видит черновики и знает о неудачах, присутствует при рождении подлинного произведения искусства. Он уверен, что Дебюсси нашел в нем, авторе «Причастия», не только внимательного и чувствительного слушателя, но также опытного музыканта, душу художника, умеющего слушать, как никто другой.
«Он с такой милой нежностью относится к моему “Пеллеасу”, что я ему бесконечно признателен», – пишет музыкант. Возможно, Лероль видит в этой опере близких для себя персонажей: старый влюбленный принц, вечно юный, «впрочем, сумасшедший» мечтатель, юная невинная девушка, что напоминает ему характеры, изяществом и изъянами, чистотой и греховностью, проклятием и стремлением к счастью которых он восхищается. До такой степени, что извлекает из своих разговоров с Дебюсси по поводу «Пеллеаса» «огромное благо для [своей] живописи», как разъясняет он Шоссону. Тональности и оттенки совершенно естественно перекликаются в творчестве этих двух художников, объединенных глубоким согласием. «Пианино на улице Гюстав-Доре скучает без своего лучшего друга», – пишет Дебюсси Леролю в тот день, когда ожидает в своей новой квартире визита «старшего брата, которого любят даже тогда, когда тот брюзжит».
Музыкальная манера Дебюсси моментально околдовывает Лероля, который со знанием дела замечает все ее изящество, мощь и новизну. У него чутье на гениев. Очень скоро в нем рождается уверенность, так же как о Дега: Дебюсси не довольствуется одним дарованием. Хотя самому Леролю хватает таланта для того, чтобы держать в руках кисть, он умеет без ревности распознать гениальность других. Этот богатый буржуа знает толк в друзьях. Он проявляет большую проницательность не только в музыке, живописи и скульптуре, но и в литературной сфере. Он бывает лишь у избранных поэтов. Большинство из них дружит с Дебюсси: Пьер Луис частенько заходит на авеню Дюкен (без дамского сопровождения), как и Поль Валери, еще не избавившийся от своего провинциального акцента (он – уроженец города Сет, на юге Франции) и пока еще мало что написавший. В число друзей дома входит также Андре Жид. Дебюсси в письме к Леролю говорит, что тот со своей «робкой грациозностью и английской вежливостью напоминает старую деву».
Анри де Ренье со вставленным в левый глаз моноклем и длинными усами: его «Старинные и романтические поэмы» навеяли Дебюсси несколько «Ноктюрнов» и «Сцен в сумерках». Или Стефан Малларме в сопровождении своей супруги и дочери, Женевьевы, которая дружна как с Ивонной, так и с Кристиной и подолгу шушукается с ними за спиной господ. Именно в доме Лероля, вокруг рояля, смыкается кружок друзей: художники и писатели слушают, как Дебюсси исполняет еще неизвестные отрывки из своих композиций. «Думаю, сцена у грота вам понравится, – пишет он хозяину дома в 1895 году. – Я пытаюсь передать все таинство ночи, когда в глубокой тишине слышится беспокоящий звук потревоженной в своем сне травы, потом долетают звуки близкого моря, которое жалуется Луне, а Пелле-ас и Мелизанда побаиваются произнести слово в таком таинственном окружении».
Премьера его музыкальной драмы в пяти актах и тринадцати картинах состоится только в 1902 году в Опера-Комик, дирижировать будет Андре Мессаже. Для всех меломанов Франции и за ее пределами это станет «одним из величайших событий века». В атмосфере вагнеромании, охватившей музыкальный небосклон в ту эпоху, опера «Пеллеас и Мелизанда» развяжет жесткую полемику и будет освистана. Сторонники и противники Дебюсси перессорятся, обсуждая речитатив в диалогах; отсутствие певческих ансамблей или использование тональной гаммы, далекой от фразировки Вагнера, шокирует большую часть любителей лирического искусства. Дебюсси пишет Леролю: «Я воспользовался, впрочем, совершенно спонтанно, приемом, который представляется мне довольно редким, то есть безмолвием как средством выражения, и, возможно, единственным способом подчеркнуть эмоциональность фразы».
Мало кто поймет его новшество. Еще меньше будет тех, кого захватит неуловимая и легкая красота этого противоречивого произведения. Заклятым врагом композитора окажется сам автор либретто – Морис Метерлинк. В ярости поэт напишет открытое письмо Дебюсси, которым приговаривал его оперу – их оперу – к «провалу»! Он будет угрожать музыканту «взбучкой» и даже спровоцирует дуэль, которая, к счастью для того и другого, не состоится. Метерлинк, тренируясь у себя в саду в стрельбе из пистолета, удовольствуется тем, что пристрелит своего кота! Его ярость объяснялась граничащим с неприятием непониманием таланта Дебюсси, по мнению которого «Метерлинк с точки зрения музыки ведет себя, как слепой в музее». Но к неприятию примешивалась злопамятность: Дебюсси в последний момент лишил партии Жоржетту Леблан, белокурую певицу и, как оказалось, любовницу Метерлинка, которая должна была исполнять роль Мелизанды, заменив ее Мэри Гарден, чье имя отныне нераздельно связано с его музыкой.
Музыкальный стиль Дебюсси по сердцу Леролю. Ему понятно все, вплоть до безмолвия. Того, кто мог сказать о картине «ее душа вливается в нашу жизнь», привлекает в этом стиле изящество, чувственность и, несомненно, тайна. Музыка с ее духовностью тоже часть тайны. «Дебюсси сказал мне, что есть только один художник, разбирающийся в музыке, и это я», – пишет он Шоссону.
Шоссон, познакомивший Лероля и Дебюсси, неожиданно вносит разлад в их исключительные отношения, в их мелодичный дуэт. Сначала небосклон окрашен в столь любимую Малларме лазурь.
Шоссон и Дебюсси ладят между собой и относятся друг к другу с уважением, отнюдь не считая себя соперниками. Шоссон написал «Поэму любви и моря», утонченная гармония и импрессионистские аккорды которой навеяли Дебюсси его этюды «Море». По общему согласию мелодиям Вагнера они предпочитают русскую музыку, несмотря на то, что Дебюсси со страстью распевает арии из «Парсифаля» или «Тристана и Изольды». Оба любят Мусоргского, которого ставят очень высоко. Наконец, оба с одинаковым чувством играют на фортепиано, при этом Шоссон играет изящнее, а душа Дебюсси превращает музыку в океан чувственности.
Если Лероль, будучи на тринадцать лет старше Дебюсси, – его соратник и товарищ, поскольку то, что он занимается двумя разными видами искусства, облегчает их дружбу, то с Шоссоном, который тоже старше него – но на семь лет, – у него отношения более сложные. Для Дебюсси, молодого и многообещающего, но также очень противоречивого музыканта, Эрнест Шоссон – авторитетный старший товарищ, идущий своим путем. Если он и восхищается композитором, то его суждения о нем несколько сдержанны. Но Дебюсси обязан ему как защитнику и меценату. С 1888 года Шоссон, занимающий пост генерального секретаря Национального музыкального общества – эта должность сохранится за ним до самой смерти, – очень печется о молодых композиторах. Дебюсси – один из его любимчиков, он энергично и с полной убежденностью в своей правоте поддерживает его. Он из личных средств финансирует публикацию его произведений в издательстве «Библиотека независимого искусства» и не единожды погашает его долги. Он щедро оплачивает концерты, которые Дебюсси дает в его особняке, или, чтобы дать ему подзаработать, устраивает выступления в салонах предместья