Страница 4 из 10
Надежда Николаевна протиснулась между танцующими и окликнула метрдотеля:
– Можно вас на минуточку?
Метрдотель (или кто он там был на самом деле) повернулся к Надежде Николаевне с тем выражением, с которым капитан «Титаника» уставился на роковой айсберг. Видимо, по выражению ее лица он понял, что избежать неприятностей ему сегодня не удастся.
– Я вас слушаю! – проговорил он со вздохом.
– Извините, конечно. – Надежда взяла его за локоть и понизила голос. – Боюсь, что одной девушке стало плохо. Очень плохо.
– Плохо? – Метрдотель внутренне напрягся. – Насколько плохо?
– Совсем плохо.
– Передоз?
– Хуже. Боюсь, что надо звонить не «03», а «02». То есть вызывать не «Скорую», а полицию.
– Только не полицию! – Мужчина перекосился, как будто раскусил лимон. – Где она?
– В зимнем саду.
– Идемте!
Надежда Николаевна решительно направилась к месту своего ужасного открытия. Впрочем, по мере приближения к зимнему саду ее храбрость и решимость быстро сходили на нет. Она вспомнила пустой безжизненный взгляд блондинки и невольно замедлила шаги. Тут, по счастью, возле нее снова оказался официант с подносом. Надежда для храбрости взяла еще один бокал и торопливо выпила его…
Метрдотель (то есть тот самый Настоящий Мужчина, который шел за ней след в след) взглянул на Надежду Николаевну несколько неодобрительно. Точнее, с сомнением.
Зато сама Надежда приободрилась и прибавила шагу. Больше того, когда она перехватила насмешливый взгляд все той же кривоногой брюнетки, она встретила этот взгляд спокойно и уверенно и даже показала ей язык.
Наконец они с Настоящим Мужчиной вошли в зимний сад.
Тут уж Надежда невольно затормозила, схватила своего спутника за локоть и зашептала ему прямо в ухо:
– Это здесь! Вон за той пальмой… точнее, монстерой!
– Это монстера заостренная, – уточнил метрдотель и, слегка отодвинув Надежду Николаевну, шагнул в указанном направлении.
Какое-то время он стоял неподвижно, затем повернулся к Надежде и строго спросил:
– Ну, и где же она?
– Как – где? – Надежда бросилась вперед, к той самой скамеечке, на которой, как она хорошо помнила, лежала мертвая блондинка.
Но на скамеечке никого не было. Ни живого, ни мертвого. Ни блондинки, ни брюнетки, ни шатенки, ни рыжей – вообще никого.
– У вас странные шутки, – проговорил метрдотель с видимым облегчением. – Знаете, если захотите еще раз пошутить, выбирайте кого-нибудь из своих. Они, может быть, оценят ваш юмор, они все равно развлекаются, а я, если вы не заметили, работаю.
– Но она была здесь! – воскликнула Надежда. – Она лежала на этой скамейке, и у нее была кровь на платье!
– Дама, – холодно прервал ее метрдотель. – Пошутили – и хватит. И советую вам перейти на более легкие напитки. Мартини с водкой иногда может пагубно воздействовать на женский организм…
– Но я ее видела! Я не шучу! – настаивала Надежда Николаевна. – Я видела ее, как сейчас вижу вас!
– Значит, ей стало лучше, и она ушла! – отрезал мужчина и решительно удалился в зал.
А Надежда еще какое-то время стояла возле злополучной скамейки и разглядывала ее в полной растерянности. При этом она вполголоса разговаривала сама с собой, что прежде было для нее нехарактерно:
– Ушла, значит? Но я же проверила ее пульс! Пульса не было! Абсолютно точно не было! И ее глаза… у живого человека не может быть такого взгляда! Она была мертва, мертва! Но тогда… как же все это объяснить? Неужели у меня начались галлюцинации? Или он прав и все дело в выпивке? Это действительно был очень крепкий коктейль… хотя я ведь выпила его уже после…
Теперь она и правда чувствовала, как зимний сад плавно покачивается, как будто он находится не на четвертом этаже большого современного здания, а на верхней палубе океанского корабля… Огромные листья монстеры заостренной закачались, словно по ним пробежал ветерок, и в какой-то момент Надежде показалось, что по веткам монстеры проскакала обезьяна… Видимо, мартини с водкой начало действовать на ее неподготовленный организм!
– Надо освежиться! – проговорила Надежда сама себе и, слегка покачиваясь, направилась в дамскую комнату.
На этот раз она добралась туда без приключений.
К счастью, в туалете никого не было, никто не видел, как приличная, интеллигентная женщина средних лет плещет себе в лицо холодной водой, стараясь преодолеть пагубное воздействие спиртного.
Холодная вода себя оправдала, в голове у Надежды прояснилось.
Она сделала для себя два вывода: во-первых, сегодня больше не пить и, во-вторых, больше не посещать уединенные места вроде зимнего сада и держаться среди людей.
Окончательно протрезвев, Надежда Николаевна оглядела себя в большом зеркале и пришла в ужас: всю тщательно наложенную косметику она смыла, зато на щеках от холодной воды появились нездоровые красные пятна. К счастью, в сумочке у нее было все необходимое. Она поработала пудрой и помадой и привела свое лицо в более-менее приличный вид. Не то чтобы совсем приличный, но хоть встречные не будут пугаться.
Тут она вспомнила про свою злосчастную юбку. Ведь именно из-за нее она отправилась сюда, что и привело к роковому приключению в зимнем саду…
Надежда опустила глаза.
Юбка действительно перекосилась, «молния» съехала набок, вид был совершенно неприличный. Неудивительно, что та кривоногая каракатица так на нее пялилась и чуть пальцем не показывала!
Надежда Николаевна вздохнула и постаралась восстановить авторскую асимметрию своего костюма.
Возвратив непослушную юбку в исходное состояние, она немного отступила от зеркала, чтобы окинуть себя взглядом снизу доверху…
И вдруг Надежда увидела в этом самом зеркале дверцу одной из кабинок, расположенных у нее за спиной.
Дыхание у нее перехватило, а сердце забилось в каком-то неправильном, спотыкающемся ритме.
То есть в самой-то дверце не было ничего особенного. Дверца как дверца – белая с позолотой. Но из-под нее виднелась женская нога в изящной красной туфельке.
– Мама! – вскрикнула Надежда Николаевна, схватившись за сердце. – Опять! Нет, все-таки я сюда определенно зря пришла!
Первым ее побуждением было немедленно убежать из туалета, вернуться в наполненный веселящимися людьми зал, смешаться с этими людьми и постараться забыть все увиденное как дурной сон… Именно так на ее месте поступили бы девять женщин из десяти.
Но Надежда Николаевна была женщина необычная. Она никогда не поступала как все, за что ее неоднократно осуждал муж. Впрочем, если бы она была такой, как все, вряд ли Сан Саныч обратил на нее внимание.
Короче, Надежда поняла, что, если она сейчас позорно сбежит отсюда, не выяснив все до конца, она этого себе никогда не простит и до конца своих дней полностью утратит сон и аппетит.
Она сделала то, о чем впоследствии не раз пожалела.
Подошла к злополучной кабинке и открыла дверцу…
Внутри кабинки, как и следовало ожидать, находилась та самая блондинка, бесследно исчезнувшая из зимнего сада. Она лежала на кафельном полу в ужасно неудобной позе – скрюченная, как младенец в утробе матери, с неестественно вывернутой шеей и поджатыми под туловище руками. Казалось, что она постаралась сжаться в комочек, чтобы ее не было видно снаружи. Только одна нога неудачно выпрямилась, почему ее и заметила Надежда Николаевна.
Впрочем, говорить о неудобной позе можно только применительно к живому человеку. Эта же блондинка была, несомненно, мертва, как и в прошлый раз. Об этом говорила как несуразно повернутая голова, так и полуоткрытые глаза все с тем же странным выражением, как будто обладательница этих глаз видит что-то такое, чего не видит никто, кроме нее. Чего и на свете-то не существует.
Однако Надежда Николаевна не поленилась снова проверить пульс.
Она приложила два пальца к шее блондинки и убедилась, что пульс отсутствует. Тогда она выпрямилась, окинула труп внимательным взглядом и постаралась проанализировать свои ощущения.