Месть

— Очень похоже на то. — Медленно качнул я головой в знак согласия.

— Я знаю, что такое любовь! — Сверкнула вампирша взглядом, с вызовом посмотрев на меня.

— Тогда ты должна меня понять! — Армус рассмеялся, словно безумец, захлебываясь кровью.

Мы даже понять не успели его намерений, как мужчина выхватил из голенища сапога длинный блеснувший нож, не вонзая, а просто падая на него всем телом, с премерзким хрустом прошившим его насквозь. Стальной клюв клинка торчал из-под лопатки, взрезав как плоть, так и одежду на нем.

— Понять… — С последним вздохом выплюнул он слово, прежде чем его голова безвольно стукнула об пол.

Мы сидели в полной тишине, наблюдая, как черная в тусклом свете лужа крови расползается из-под тела самоубийцы. Можно было сказать многое, можно было кричать и бегать, можно было даже просто потыкать в него палочкой, но мы сидели, тупо уставившись на остывающий труп и не находя в себе сил нарушить молчание. Это был полный «абзац». Шок и трепет.

— На будущее, — наконец-то разлепил я губы. — Все колюще-режущие предметы, а также ременной пояс у взятого под стражу лучше забирать.

— Угу. — Кивнула Тина.

— И что теперь? — Покачала головой Хенгельман, тяжело вздохнув. — Вряд ли мне разрешат его поднять.

— М-да уж… — поддержал я ее вздох. — На ледник я его все же прикажу снести, мало ли…

— Это да. — Бабушка погладила меня по голове. — Пусть на ледничок отнесут, чтобы мозги не протухли, он и при жизни не шибко умен был, а уж в послесмертии и подавно ничего путного не выйдет.

Снежная кутерьма улеглась. Так же неожиданно, как и началась, пурга так же неожиданно и ушла, полным штилем, мерным покоем окутывая промерзшую и укрытую снегом землю. Вот такую зиму я люблю. Мороз, снег и ярко-яркое, прямо до слез из глаз солнце.

Не поскупился я и в этом году, звонкой монетой оплатив гномам ледяные фигуры и замки, а также заливку горок для забав. Детвора ждала, помня предыдущую зиму, когда я устраивал им нечто подобное. Ох и радости им было, ох и счастья. Крики, смех, гурьба, гульба, все смешалось, кутерьма. Гномы — умельцы от бога, как здесь, так и в Касприве они постарались на славу, заставляя иной раз не то что детей, стариков стоять разинув рот перед шедеврами ледяных причудливых фигур.

А еще народ гонцов с Речной засылал, приглашали на местный праздник, первый зимний завод невода, даже приятно стало от того, что люди вспомнили, приняли и вполне успешно применяют эту мою науку, отметив ее праздничным днем. Конечно, съездил, конечно, не с пустыми руками, да и потом со свежей рыбкой назад возвращался. Люди ждали. Чего? Ярмарки и салюта, люди ждали Новый год! Это было удивительно, но жизнь не встала, как в предыдущие года. На зимнюю ярмарку и забавы съезжались в город как деревенские, так и пришлые из соседних земель. Чтобы не разочаровывать своих подданных, я, как добрый правитель и вообще душка, был вынужден почти за месяц до праздника устраивать базарную площадь, вывозя из закромов товары, чтобы практически за себестоимость распродавать ее людям. Почему так? А почему бы и нет? То, что уже имеет покупателя, оплачено и ждет лишь вывоза, а излишек жмотить не в моих правилах, пусть берет народ, пусть жиреет и богатеет, вот вы думаете, почему Робин Гуд грабил богатых? Все правильно, потому что у бедных брать нечего. Вот и я так считаю, прежде чем забирать, надо найти что. Фабрики и заводцы пока еще пыхтят, за лето успели хорошо материалом запастись, денежка у людей на руках есть, пусть радуют себя и близких подарками. Разбирай, налетай, все равно этими же деньгами потом вам зарплату вашу выплачу, внакладе не останусь.

Денечки полетели легкие и веселые, детвора с первыми лучами солнца уматывала из замка, лишь с закатом возвращаясь назад и валясь без ног спать. Повеселел народ, хоть и продолжал существовать в замке, как в общежитии. Ну само собой, как и предполагалось, легенда о встрече барона и призрака пошла в массы, отчего иной раз, подслушав сплетни, у меня краснели уши. Вообще-то последнее время краснеть мне приходилось часто. Вы не поверите, мой старый добрый ехидень, сэр Дако под ручку прогуливался с госпожой Хенгельман, о чем-то перешептываясь и то и дело посмеиваясь. Эти седые голубки заставляли всех недоуменно качать головами. Но если бы они одни! Я застукал своего капитана гвардии целующимся в скверике, с кем бы вы думали? Да чтоб меня разорвало, с баронессой фон Пиксквар! Даже не знаю, возможно, это эпидемия и какой-то вирус ходит по моим землям, но когда в том же скверике я поймал сквайра Энтеми в обнимочку с леди Нимноу, то еле сдержался, чтобы не объявить карантин и ввести изоляцию.

— Капитан, баронесса, прошу, присаживайтесь. — Я пригласил смущающуюся парочку для беседы тет-а-тет, так как считал себя в немалой степени в ответе за их внезапный союз, да и банально не безразличны они были мне.

— Барон! — Капитан, дюжий детина, шел пятнами, то краснея, то бледнея. — Я с самыми серьезными намерениями, вы не подумайте чего!

— Прекрасно. — Я поерзал в кресле, переведя взгляд на баронессу.

— Барон! — Фон Пиксквар расцвела в последнее время, явно прибавив в привлекательности. — Я свободная женщина и не вижу ничего предосудительного в наших отношениях!

— Прекрасно. — Черт, что же мне мешает? Скосив взгляд, обнаружил второго заседателя рядышком в своем же кресле. Седомордый енот Профессор с интересом следил за нашей беседой.

— Мы любим друг друга! — хором выпалили они, тут же стушевавшись под моим взглядом.

— Прекрасно. — Я ссадил на пол Профессора, тут же ощутив с другого бока взбирающегося толстозадого Прапора.

Наступила неловкая пауза, Гарич стоял, не зная куда деть руки, а баронесса нервно теребила платочек, ожидая, когда же я наконец разгоню енотов и перейду к делу.

— Итак, мои дорогие, — спихнув Прапора, начал я. — Я позвал вас сюда не только и не столько из-за ваших отношений, а по большей части именно из-за каждой из ваших персон в отдельности. Дорогая моя баронесса, без сомнения, вы свободная женщина, причем с каждым днем становитесь все прекрасней и прекрасней, и о том, с кем вам встречаться, а с кем нет, речи не идет.

Все еще смущаясь, она кивала моим словам.

— Но вы, во-первых, мать двоих детей, чье мнение нужно бы уточнить, хотя бы для порядка, а во-вторых, обладаете рядом… э-э… свойств организма, о которых, прежде чем все зайдет слишком далеко, нужно бы сообщить господину Гаричу. — Я примирительно поднял руки, видя блеск слез в уголках ее глаз и озабоченную мину капитана. — Давайте без обмана относиться друг к другу, потому что вы дороги мне, и, видя ваш союз, я хочу предотвратить страшную драму, которая может назреть, если вовремя не поговорить, что называется, по душам. Прошу вас отнестись обоих серьезно к моим словам, так как вижу и, даже больше, знаю, чем это может все закончиться, если между вами не будет правды.

— Барон, если вы о девочках, то я полюбил их всем сердцем и готов заботиться о них до самой смерти! — Гарич кулаком стукнул себя в грудь, сверкая, так сказать, праведным взором.

— Понимаете ли, капитан, тут дело ведь не только в том, что вам чуть попозже сообщит баронесса. — Я, уподобившись своему учителю, выбил дробь пальцами по столу. — Вы так же должны будете на откровенность баронессы ответить честно по одному интересному вопросу ей.

— Я всегда честен с леди! — Он гордо вскинул голову.

— Надеюсь. И еще больше я надеюсь на взаимопонимание между вами. А также прошу вас здесь и сейчас клятвенно пообещать мне, что, что бы вы ни услышали друг от друга, страшного или неприятного, может статься, неприемлемого для вашей натуры, вы не будете в претензии в будущем друг к дружке. — Я поднял палец, видя, что оба хотят что-то сказать. — Я серьезно! Сначала клятва, потом я оставлю вас, баронесса расскажет свою историю, а потом капитан расскажет кое-что о себе. Никакой лжи, даже если правда покажется вам смертельным ядом! Так надо, поверьте мне, я не шучу, если кто-то из вас что-то попытается утаить от другого, чтобы спасти отношения или по какой другой причине, я узнаю и молчать не буду. Либо же, на выбор, вы здесь и сейчас замолчите и разойдетесь в разные стороны, навсегда отказавшись от своих чувств!