Дочь фортуны (ЛП)

Привести в себя гостя оказалось не так-то легко. В то время как Вавилонянин его растирал и всячески пытался напоить бренди, Джо разбудила женщин. Затем зажгла плиты и поставила воду для того, чтобы наполнить ванну, куда его позже и погрузили до той поры, пока постепенно не ожил, а также утратил синюшный цвет и смог-таки, наконец, произнести несколько слов. Нос, ноги и руки существенно горели, долгое время пробыв во льду. Как со временем он сказал сам, был простым крестьянином из мексиканского штата Сонора, пришедшим, как и множество прочих соотечественников, в Калифорнию на прииски. Мужчину звали Джек, английским именем, которое, без всякого сомнения, было не его, к тому же и все остальные, жившие в этом доме, никогда не пользовались своими истинными именами. Было время, когда несколько раз оказывался практически на пороге смерти, но стоило лишь показаться, будто в данной ситуации поделать с ним уже ничего нельзя, как тут же возвращался из другого мира и глотал ликер только так. Около восьми, когда, наконец, утихло ненастье, Джо приказала Вавилонянину пойти поискать доктора. Услышав ее, мексиканец, который до того пребывал неподвижным и дышал, точно рыба, издавая трель, открыл глаза и выпалил громкое «нет!», тем самым, лишь всех испугав. Никто не должен был знать, что там находился человек; он выдвигал свои требования столь свирепо, что остальные даже не осмеливались перечить. И особые объяснения оказались вовсе не к месту: ведь было очевидно, что у мужчины имеются проблемы с правосудием, а эта деревня со своей виселицей на площади оказалась, пожалуй, последним местом в целом мире, где беглец пожелал бы найти для себя убежище. Лишь жестокость разгулявшегося ненастья и могла вынудить его приблизиться к тем местам. Элиза ничего не сказала, но и не удивилась реакции мужчины: повсюду пахло подлостью.

В три дня Джек кое-как восстановил свои силы, но ввиду собственной недальновидности на двух пальцах руки пошла гангрена. И даже после этого не удалось убедить человека в необходимости обратиться к врачу; напротив, предпочитал мало-помалу гнить, нежели умереть на виселице, как он сам говорил. Джо Ромпеуэсос собрала свой народ на другом крае барака, где, шушукаясь, все начали рассуждать, придя, наконец, к выводу: необходимо отрезать ему пальцы. Спустя какое-то время взор всех вновь обратился на Вавилонянина, Злого.

- Я? Да ни за что!

- Вавилонянин, дитя ошибки, быстро прекрати эти женоподобные штучки! – воскликнула разъяренная Джо.

- Вот и делай сама, Джо, я же для этого не гожусь.

- Если можешь разделать оленя, и с этим справишься за милую душу. Что тебе какая-то пара несчастных пальцев?

- Одно дело – животное, и совершенно другое – христианин.

- Ой, я не могу в это поверить! И это еще сын шлюхи хоть куда, с вашего позволения, девушки, будь сказано, да не способен оказать мне столь незначительную любезность! Да после всего того, что я для тебя сделала, несчастный такой!

- Извини, Джо. Я никогда не причинял вреда человеческому организму…

- Ай, ну о чем ты говоришь! А не убийца ли ты случайно? Может, сидел в тюрьме?

- Бывал и там за кражу скота, - признался великан, вот-вот начав плакать от унижения.

- Этим займусь я, - прервала, вся побледнев, Элиза, однако ж, твердым голосом.

Все недоверчиво на нее уставились. И даже Том Без Племени показался им куда более способным провести операцию, нежели такой нежный Чиленито.

- Мне потребуется хороший острый нож, молоток, игла, нить и несколько чистых тряпок.

Вавилонянин, полный ужаса, сидел на полу, зажав руками свою головищу, пока женщины занимались необходимыми приготовлениями в благоговейной тишине. Элизе пришло на память все ею выученное, когда присутствовала при работе Тао Чьена в Сакраменто, помогая тому извлекать пули и зашивать раны. Если тогда была способна выполнять все, не моргнув глазом, значит, то же самое сможет проделать и теперь, - решила она про себя. Согласно сказанному ее другом, самым главным была необходимость избегать кровотечений и заражений. Девушка не видела, как проходили ампутации, но когда удавалось вылечить несчастных, приходивших без ушей, всегда упоминал, что есть места, где за подобное преступление отрезают руки и ноги. «Топор палача скор на расправу, к тому же вовсе не оставляет ткани, которая могла бы покрыть культю кости», - говорил Тао Чьен. И многое ей объяснял, основываясь на лекциях доктора Эбанисера Хоббса, у которого была немалая практика, касающаяся полученных на войне ран, и кто научил его, как должно поступать в подобных случаях. Наименьший их вариант всего лишь пальцы, - заключила Элиза.

Мадам Ромпеуэсос как следует напаивала пациента ликером, напрочь лишая того сознания, в то время как Элиза обеззараживала нож, разогревая его до красноты. Затем заставила Джека сесть на стул, смочила его руку в большой тарелке с виски, после чего положила ее на край стола, предварительно отделив зараженные пальцы. Пробормотала одну из волшебных молитв Мамы Фрезии и, когда внутренне была готова, дала женщинам молчаливый сигнал, чтобы те крепче держали пациента. Затем прислонила нож к пальцам и метко ударила по нему молотком, одновременно вдавив лист, четко отсекший кости и оставшийся вбитым в стол. При этом Джек издал такой глубины вопль, вышедший из самого что ни на есть нутра, но все же продолжал находиться в настолько одурманенном состоянии, что ровным счетом не отдавал себе никакого отчета даже тогда, когда она принялась зашивать рану, а Эстер его бинтовала. Таким образом, пытка закончилась в считанные минуты. Элиза уставилась на только что ампутированные пальцы, пытаясь справиться с позывом к рвоте, в то время как женщины укладывали Джека на один из плетеных ковриков Вавилонянина, Злого, который, предпочитая как можно дальше оставаться от зрелища, хотя и робко, но все-таки приблизился, держа в руке свою шапочку малыша.

- Ты – настоящий мужчина, - только и прошептал он в полном восхищении.

В марте Элизе незаметно исполнилось восемнадцать лет, пока та не уставала ждать, что рано или поздно в дверях появится ее Хоакин, точно так же, как и любой другой мужчина в сотнях милях кругом, о чем продолжал твердить Вавилонянин. Джек, мексиканец, пришел в себя в считанные дни, и в одну прекрасную ночь тайно ускользнул прочь, ни с кем не прощаясь и не дожидаясь, пока заживут пальцы. Он оказался весьма порочным типом, и поэтому все только радовались уходу человека. Разговаривал крайне мало, вечно был как на иголках, то и дело бросал вызов, готовый реально напасть, завидев лишь малейшую тень воображаемой провокации. Никогда не выказывал благодарности за полученные милости, напротив, когда по окончании опьянения проснулся и узнал, что ему ампутировали пальцы, которыми когда-то неплохо стрелял, разразился чередой проклятий и угроз о том, что дитя суки, осмелившееся покуситься на его руку, еще расплатится за содеянное собственной жизнью. Вот тогда у Вавилонянина и иссякло терпение. После чего схватил его, точно куклу, быстро поднял до своего уровня, вперился в человека взглядом и сказал тому мягким голосом, что прибегнуть к подобному еще успеет, когда вот-вот разразится сам.

- Это я и был: Вавилонянин, Злой. Есть какие-то проблемы?

Едва прошла лихорадка, как Джек захотел воспользоваться услугами голубок в свое удовольствие. Те же разом оттолкнули клиента: ведь совсем не собирались давать тому что-либо даром. Все его карманы оказались пустыми, как девушки уже успели убедиться, раздевая мужчину, чтобы затем погрузить в ванну той ночью, когда заявился в заведение совершенно обмороженным. Джо Ромпеуэсос удостоила себя труда объяснить человеку, что если сейчас не отрезать больные пальцы, возможно, когда-нибудь потеряет руку целиком или вообще жизнь, так что лучше бы возблагодарил небо за то, что оказался под их крышей. Элиза не разрешала Тому Без Племени приближаться к этому типу, и сама старалась кормить раненого и менять тому повязки, потому что запах низости беспокоил ее столь сильно, что даже кожей ощущала чье-то нежелательное присутствие. Также не мог его выносить и Вавилонянин, и, пока тот находился в доме, всячески воздерживался от каких-либо разговоров с данным типом. Ведь всех этих женщин принимал за своих сестер и становился неистовым, видя, как Джек втирается в доверие, пуская в ход непристойные комментарии. И даже в случае крайней необходимости человеку не пришло бы в голову прибегнуть к профессиональным услугам своих товарищей. Ведь для него подобное было равнозначно совершению инцеста, хотя сама природа и вынуждала посещать спорные заведения, почему и говорил Чиленито делать то же самое в случаях, когда уже невозможно излечиться от своих дурных нравов, свойственных, пожалуй, лишь сеньоритам.