Страница 37 из 72
Несмотря на травмы, Билл Уоллес не покинул пост и закончил аварийное отключение всех систем.
Рут тихо покачала головой, не понимая, против чего протестует и с чем не согласна. Еще большой вопрос, будет ли она сама способна проявить такую же храбрость и самопожертвование.
17
Резко очнувшись от сна, Рут вцепилась в узкую больничную кровать здоровой рукой, царапая матрас торчащими из неуклюжей гипсовой культи пальцами и упираясь в него голыми пятками.
Темный, обшитый деревом потолок — это не МКС. Рут втянула в себя воздух и навела порядок в мыслях.
Разум, даже в бессознательном состоянии, продолжал искать объяснение непонятному. Телу еще долго придется привыкать к земному притяжению. Женщина постаралась успокоить суматошные мысли, затягивающие в водоворот страха.
За дверью раздался шум голосов. Вот что ее разбудило. Звуки сами по себе спать не мешали: постоянно скрипел потолок, в соседней комнате то и дело кашляла женщина. Но даже во сне Рут не переставала ждать.
Увидеть хотя бы одно приветливое лицо! Если это — Джеймс, лучше будет, если с ним явится поменьше народу. Столько людей повсюду… к этому тоже придется долго привыкать.
Чего он там копается? Рут посмотрела по сторонам, чтобы понять — ночь за окном или уже утро, прикинула в уме, какой прикольной фразой встретить гостя. Комната была разделена надвое некрашеной стенкой из фанеры, окно, к сожалению, осталось на другой стороне. Часов тоже нет. Из четырех плафонов под потолком только в одном — шестидесятиваттная лампочка. Следовало сказать спасибо, что ее положили в отдельную палату, но Рут все еще мучила клаустрофобия, которая возвращалась к ней в ночных кошмарах. Сколько времени она проспала — час или сто лет, — сказать было трудно.
Переполненный мочевой пузырь давил на низ живота, как булыжник. Ее заставляли пить воду через не могу. Палатой служила половина разгороженной пополам гостиной бизнес-номера с темными стенами, утопленными плафонами, без туалета. У кровати стояла утка, но в комнату могли вот-вот войти.
— …вам говорю!
— А я вам, доктор. Не может быть и речи!
Утка! Сестра оставила ее у всех на виду, на синем пластмассовом стуле — единственной мебели в этом закутке. Рут подскочила к нему, но спрятать утку можно было только под простынями в кровати, выпуклость будет заметна. Черт с ней! Она решила отпустить по этому случаю какую-нибудь шуточку.
Визитеры все еще стояли за дверью, наверное, давали ей возможность проснуться. Это вполне в стиле Джеймса. Ее земной напарник хитер и вежлив, но вот его-то голоса как раз не было слышно.
— А я сказал «нет». Прочь с дороги!
— Так будет лучше и для вас тоже!
Может быть, это и есть нормальный голос Джеймса, когда тот говорит не по радио? Рут чуть не крикнула «Я проснулась!», но, потрогав волосы, нахмурилась. Видок еще тот: грязная, квелая, опухшая со сна, короткие кудряшки слепились в сплошную массу, напоминающую спагетти. Бог свидетель: здешним людям не до внешних приличий, но она тут новенькая, подобные тонкости могут сыграть решающую роль в успехе или неудаче ее предприятия. Важно с самого начала предстать в лучшем свете.
Многое говорило в ее пользу: репутация, прежние заслуги, загадочность, что окутывала возвратившийся с орбитальной станции экипаж, тот факт, что ученые на земле зашли в тупик.
Некоторым это не понравится. Ничего, не привыкать! Недоброжелателям понадобится предлог, чтобы посеять в умах сомнения, удержать прежних или привлечь к себе новых сторонников. Противники могут воспользоваться первым же невыгодным впечатлением, чтобы начать плести мелочные интриги. Ведь за дело взялись ученые — люди с блестящими мозгами. Никто лучше них не умеет выставить оппонента в дурацком виде.
Рут, по сути, была раздета — одна футболка да трусики. Джеймсу следовало хорошенько подумать, прежде чем тащить к ней кого-то еще!
Женщина попыталась сесть. Сломанная рука, закованная в гипс в согнутом положении, служила плохой опорой. Боль прошила руку до самого плеча.
Лучше бы она проторчала три-четыре часа на трибуне с другими астронавтами и местными важными птицами всех оперений, наблюдая парад, слушая речи, принимая медали и медленно поджариваясь в фотогеничном оранжевом гермокостюме. После такого выхода ее боготворили бы как королеву. Или царевну.
Плавая на грани обморока, Рут протянула здоровую руку и, словно юбку, разгладила прикрывавшую ноги простыню.
Четыре раза ученая просила дать болеутоляющее, но ей всякий раз отказывали, опасаясь излишне нагружать сердце и органы дыхания. Теперь она была даже рада этому. Когда вправляли кости, астронавтка чуть не потеряла сознание, пытаясь поставить мысленный барьер между собой и собственной рукой, в которой пульсировала боль. Но на предстоящей встрече нельзя быть похожей на замученного мышонка. Хорошо, что разум не затуманен морфием.
Рут, услышав шаги внутри закутка, приготовила улыбку. Однако в дверь вошел не Джеймс. Порог переступил совершенно незнакомый человек. Рут и Джеймс встречались лично только раз, много лет назад, гость был примерно того же возраста — лет пятидесяти пяти. Но Джеймс родом из Сиэтла… А этот тип обрядился ковбоем — шляпа, джинсы, галстук-веревка, рабочая рубаха «шамбре». Гладко выбрит.
С ним в комнату зашел еще один — слишком молод, вдобавок, арабской внешности. Видимо, доктор. На лице — хирургическая маска, в руках — вторая. Это он, должно быть, спорил в коридоре, требуя, чтобы ковбой прикрыл нос и рот.
Незнакомец протянул маленькую ладонь:
— Миз Голдман? Рад, что вы пришли в чувство.
Рут сначала посмотрела на доктора. Нельзя выглядеть сейчас больной. Смуглая кожа врача была покрыта пятнышками, от усталости под глазами залегли тени.
— Вы в состоянии поддерживать беседу? — спросил он.
Если бы…
— Абсолютно!
— На мне — ни одного микроба, миз Голдман, — непринужденно пошутил ковбой. — Шел прямо к вам, по дороге ни за что не хватался.
Рут взяла узкую ладошку, досадуя, что из-за собственной осторожности могла показаться медлительной. Гость явно занимал какой-то важный пост.
— Просто я привыкла следовать правилам, — сказала она с легким упреком, зондируя, насколько гость терпим к возражениям.
— Молодцом! — улыбнулся тот одними губами. — Так держать!
— Пять минут? — спросил молодой врач.
— Или больше, — ответил ковбой. — Не волнуйтесь.
Рут поддержала, подсознательно перенимая рубленую манеру разговора незнакомца:
— Нет, правда. Все хорошо.
«Если только не описаюсь», — подумала она. Скорее всего, мужчины не обратили внимания, что она крепко сжимала ноги, хотя сама Рут чувствовала себя на приподнятой кровати как выставленный на обозрение экспонат музея.
— Ступайте, доктор, — произнес ковбой. — Я сам найду выход.
Врач опустил глаза на маску в своих руках, покачал головой и вышел. У Рут взяли пробы крови, мочи и мокроты для обследования иммунной системы и сотен других анализов вроде функции почек, содержания белков и уровня кальция. Ее беспокоило, что результаты могли оказаться неважными.
Она перевела взгляд на ковбоя. Мужчина глянул на пластмассовый стул, но не присел. «Такого утка на стуле не остановит, просто ему выгоднее смотреть на меня сверху вниз», — поняла Рут.
— Меня зовут Ларри Кендрикс, — представился он.
— Очень рада вас видеть, — ответила Рут безо всякой задней мысли.
Сенатор от штата Колорадо, республиканец Лоуренс Н. Кендрикс занимал одно из семи мест в президентском совете. Рут предстояло выступить перед правящим органом через два дня, после окончания публичных церемоний и периода адаптации, но крушение «Индевора», очевидно, спутало все планы. А может быть, Кендрикс с самого начала хотел встретиться с ней без свидетелей, но решил не объявлять о своем плане во всеуслышание по радиосвязи.
— Извините, у меня не хватило денег снять номер-люкс на крыше, — пошутила Рут, стараясь произвести приятное впечатление, но Кендрикс решил, что она выпрашивает для себя привилегии.