Страница 8 из 12
Я, например, спросил: норная ли её собака Диги? Что тут было! Норная ли? Да её Диги и на лис ходит, и на выдр, и бог знает на кого Диги не ходит. И тётя начала показывать, как её короткохвостый фокстерьер вылаивал лису на каких-то международных конкурсах.
Вот тут-то я и увидел, что тётя в балете была человеком талантливым, — очень она убедительно изображала, как её Диги встаёт на задние лапы и даже как делает хвостом и ушами. Она так ясно всё показывала рукой, что мне показалось, будто бы и у тёти есть настоящий хвост.
Домой я вернулся, когда начало темнеть. Папа ещё работал. Пришлось включить телик, передавали футбол. Вообще-то я больше мультяшки люблю, но без футбола в нашем классе обойтись невозможно, Мишка Фешин сразу же на смех поднимает: ты девчонка, что ли? Нет такого мальчишки, чтобы он футбол не любил.
А я не то что не люблю, а просто мог бы прожить и без футбола. Мне кажется, почитать интереснее. Была бы приличная книга. Но сегодня я сел смотреть футбол из-за папы. Я подумал: пока папа борется с завтрашними дождями, регулирует погоду, я для него узнаю счёт. Тем более команды играли лучшие: киевское «Динамо» с тбилисским.
Папа очень болеет за тбилисское, и я стал болеть за него же.
Грузины перешли к таким атакам, что я стул перевернул, сел на него, как на коня, и начал руками размахивать, их вдохновлять.
Ну они и пошли! После второго грузинского гола я стал хрипнуть. А когда новый тайм начался и я понял, что моя команда победила, бросился я к Мотьке и расцеловал её в нос и в уши.
Вот тут-то и явился мой папа с рулонами под мышкой.
— Тбилисское победило! — кричал я. — Два — один в нашу пользу!
Папа устало улыбнулся, пошёл в ванную.
Я помчался за ним.
— Рассказывай, — просил я, — какую ты сделал погоду на завтра?
Папа был мрачен, мне это не понравилось. Он достал еду из холодильника и молча съел всё, что было. Я решил подождать, — кто знает, может, человек так устал с непривычки, что и отвечать-то ему сил нет.
— Саня, — оборвал мои мысли папа, — где у тебя счёты?
Я удивился, но счёты принёс.
— Нужно бы ещё поработать, кое-что посчитать…
Папа вздохнул, разложил на столе карты и графики, листы и тетради с цифрами и начал быстро-быстро считать на счётах, точно работал раньше не лётчиком, а бухгалтером.
— Чего это ты делаешь? — не выдержал я. — Разве у вас в Бюро погоды проходят арифметику?
Папа откинулся на спинку кресла, поглядел на меня грустно:
— В некотором смысле ты, Саня, прав. Как техник Бюро погоды я должен пересчитать все среднесуточные, среднемесячные температуры и даже среднегодовые. И потом сравнить их с температурами за столетие.
Я кивнул, но мне хотелось, чтобы папа занимался другим, более важным делом.
— А не мог бы ты на завтра сделать тёплый день, одним словом, лето?
Папа поглядел на меня с сомнением, но всё же спросил:
— Зачем тебе?
— Надо, — уклонился я. Не рассказывать же папе, что я уже пообещал Мишке хорошую погоду.
— Ну раз надо, — улыбнулся папа и опять начал что-то решать на счётах, — то я подумаю…
Ночью я мечтал о завтрашнем чуде. И самое важное, чтобы это чудо сделал мой папа!
Когда я проснулся, было утро. Мама торопила меня в школу, но что-то необычно светло и ярко было на улице.
— Октябрь месяц, а семнадцать градусов тепла! — удивилась мама, поглядев на градусник.
Я засмеялся коротко и опустил глаза: мне не хотелось, чтобы мама поняла, что это сделал по моей просьбе папа.
Пальто я не надел. Зачем пальто, когда на дворе лето! Я выскочил на улицу и увидел Фешина. Он был в шапке и в нейлоновой курточке с шарфиком.
— Ты чего вырядился, как зимой? Я же предупреждал, что папа сделает…
Мишка поглядел на меня ошалело, скинул куртку и стал крутить ею над головой.
— Ура! — кричал Мишка. — Осень закончилась, опять начинаются тёплые дни!
Мы неслись наперегонки и бросали портфели. Когда мы подбежали к школе, то оба уже взмокли.
Духота в классе стояла жуткая. Только вчера в газетах было объявлено, чтобы в школах и детских садах начинали протапливать, и, видимо, утром кто-то с большой радостью взялся за это дело. Ребята сидели красные, а Галина Ивановна боялась открыть окно. Самое страшное, говорила она, сквозняки. Пока всем вроде бы жарко, а наутро весь класс заболеет.
И всё же к третьему уроку папа нагнал такую жару, солнце так распалилось, что дышать стало нечем.
— Третий урок проведём на улице, пойдём в лесопарк, будем собирать осенний букет.
— Мы же не девчонки, — сказал Мишка Фешин, но Галина Ивановна его поправила:
— Разве одни девочки любят красивое? Впрочем, Миша, я недавно была на выставке «Природа и фантазия» и видела там удивительные корни. Один корень был похож на слона, другой на жирафа, третий на балерину… Если вы найдёте что-то красивое и интересное, то я смогу ваши находки направить на конкурс.
— Корни — это другое дело, — сказал Мишка. — Я могу такой корень найти, что все сойдут с ума от зависти!
От нашей школы до лесопарка — рукой подать, даже дороги переходить не нужно, Галина Ивановна нас распустила, кто куда хочет, туда пускай и идёт. Мишку я потерял сразу. Облюбовал себе березнячок и начал расхаживать между деревцами, искать корни, очень мне хотелось первому найти чудо природы. Но сколько я палок ни поднимал, сколько на них ни глядел — ничего путного так и не увидел. Палки и палки.
— Палица! — заорал вдруг Мишка. — А я палицу нашёл! — И побежал в сторону Галины Ивановны, ударяя своей огромной суковатой палкой по деревьям.
И тут гнилая его жердь хрупнула и сломалась на несколько частей. Мишка махнул рукой, понёсся дальше. Я прошёл мимо обломков, но что-то словно бы заставило меня наклониться и поднять сучок. Я ахнул — в моих руках был Мотькин портрет. И голова была очень похожа. И туловище.
Не помню, как я домчался до Галины Ивановны.
— Это моя собака! Моя Мотя! — объяснил я.
Галина Ивановна поглядела на корень и улыбнулась.
— Ребята! Ребята! — позвала она. — Поглядите на диво-дивное! Что нашёл Саня на земле!..
Все окружили Галину Ивановну, старались поглядеть деревянную Мотьку. А Мишка Фешин стоял хмурый в стороне, не подходил.
— Тебе разве не нравится? — спросила Галина Ивановна.
Мишка пожал плечами.
— Подумаешь, — сказал он. — Собака! Вот я нашёл палицу, только она сломалась. Знаете, какая это была замечательная дубина!
И всё же назад в школу мы все шли очень довольные. «Собаку» нёс Мишка Фешин — я ему доверил, и он был, кажется, мне благодарен.
По крайней мере, он повеселел и разговорился.
— А как вы думаете, отчего сегодня лето? — спрашивал Мишка. — Сказать, Саня, сказать? — Тут же Мишка поворачивался ко мне и подмигивал.
Скрывать правду я не собирался:
— Говори, твоё дело.
— А лето оттого, Галина Ивановна, что Санин папа теперь работает в Бюро погоды и Саня попросил его сделать жаркий день.
Галина Ивановна не поверила:
— Этого никто, Миша, сделать не может. Даже Санин папа.
Девочки загудели — они поддерживали Галину Ивановну.
— Мой папа всё может, — сказал я. Было обидно, что Галина Ивановна не верит. — Если бы он не мог — он бы сказал. Знаете, какой папа был лётчик?! Лучший в дивизии. Да он совсем ещё недавно девочку спас от неминуемой, гибели!
— Спас? — услышала Люська Удалова, она всегда прислушивается к тому, что говорят вдалеке мальчишки.
— Ага.
Все сразу затихли. Я прошёл несколько шагов молча, но понял, как все ждут моего рассказа.
— Как же он спас от неминуемой? — переспросила Люська.
— Очень просто, — спокойно сказал я. — Девочка выбежала на дорогу за мячиком, а самосвал был рядом. Ему уже никак нельзя было затормозить. Гибель была неминуемая. Но папа рассчитал время. И выхватил девочку прямо из-под колеса. Это мог сделать только лётчик.
— И ты видел сам?
— Я от страха зажмурился, — сказал я честно. — А когда разожмурился, папа был уже с девочкой на руках.