Игра на Цезаря

– Поздно, Агата, – Эрик, приоткрыв створку, дернул меня вовнутрь. – Теперь разбираемся по обстоятельствам.

– Ага, – сразу от входа «разобрала» я здешнее нутро: предбанник, завешанный по стенам конской упряжью, длинный узкий коридор с окном в конце и линией из пяти загонов справа. И жара – таким пахучим застоем, что хоть в нем греби. – Пусто на всех уровнях, – процедила, борясь с приступом дурноты и отчаянья.

Эрик, оставшийся в предбаннике, разгребая ногами серые опилки, пропыхтел:

– Ты уверена? – и, нагнувшись, потянул за кольцо в полу.

Через три секунды в центре клети распахнулась квадратная черная пасть. Пасть дохнула на нас погребным хладом и выпустила заметавшегося ночного мотылька. Мотылек взмыл к потолочным балкам. Мы с рыцарем нависли над дырой.

– Ник? – хрипло позвала я, вслушиваясь и вглядываясь в темень. – Ник?

Эрик сморщил лоб:

– Так не пойдет. Я спускаюсь. Лишь фонарь их прихвачу.

– Я сама туда спущусь, – опершись руками на края дыры, зависла я над ней. – Поджигай и давай фонарь.

Через минуту я, спрыгнув вниз мимо приставленной лестницы, напрягла свое природное зрение… и рухнула на колени.

– Агата? – среагировал на брякнувший о землю фонарь, Эрик. – Агата?

– Что?

– Что там?.. Что ты там видишь?.. Агата, не молчи, хоб тебя…

– Здесь пусто…

– Агата, не молчи. Говори: что видишь. Напрягись.

– Что я вижу? – сглотнула я подкативший огненный ком. – Что… Говорю…

– Да.

И собрала скачущие мысли:

– Пространство три на три ярда. Земляной пол застелен соломой. На стенах, обитых рейкой, и потолке – следы обшивки. Моанитовой. Отдирали листы в спешке. В одном месте остался ее кусок под гвоздем… На полу, в углу – высохшая кровь двух-трех дневной давности. В стене рядом – кольцо и два звена от оборванной цепи.

– Мать же… твою, – прорычал сверху рыцарь.

– И еще, – закрыла я глаза. – Его запах. Он здесь очень внятный. И… кровь тоже его.

– Агата?

– Предположительно…

– Агата, я все понял. Вылазь.

– Предположительно, – мотнула я головой. – суточной давности. Значит, уводили Ника…

– Вылазь оттуда.

– Я ее убью, – огненный ком, выпущенный громким рыком, взорвал мою голову, заглушив все прежние мысли, кроме одной. – Я убью эту тварь!

– Агата! – ошалелая физиономия Эрика наверху. – Агата!

Дверь конюшни, отброшенная рукой, звучно приложилась об стену. И впереди, ярдах в десяти, я увидела ее, стоящую ко мне спиной под одним из леденцовых деревьев. Рядом с тем самым мужчиной в ярком и он, еще договаривая свою фразу, медленно, очень медленно начал ко мне разворачиваться:

– … дорогуша, так ведь нельзя. Это – капризные деревья, а вы их в са-мый… А-а-а!

– Тварь! Я убью тебя! Но, сначала ты мне скажешь! – Ксю тоже успела развернуться. Только это она и успела. Моя бывшая лучшая подруга. В зверином прыжке я смела ее и, приложив спиной о землю, обхватила руками тонкую шею. – Где он?!.. Где он?! – она заметалась, пытаясь выдернуть из-под моих колен свои зажатые руки. – Тварь, – дико оскалилась я. – Какая же ты тварь. Не будет тебе покоя теперь. Где мой муж? Я тебя спрашиваю! – испуганное лицо моей соперницы с выпученными до предела глазами, начало синеть. Из горла вырвался хрип. И только тогда я ослабила свой нажим. Ксю сипло втянула воздух, засучив подо мной ногами.

И тут меня саму с нее смело. Мощной грубой силой прямо в темноту еще одного стремительного подвала…

Материковый восточный ветер на речном берегу парусом надувал мою взмокшую рубашку, полоща ее, и дул в разгоряченное лицо. Встревоженные речные чайки кружили над своей брошенной под вяло текущими водами добычей. Лишь из небесной выси ругаясь на нас. Но, все это я заметила и разглядела уже минут через пять, когда и сама прооралась и набегалась по самому краю, рискуя составить им, а потом и лягушкам в камышах внизу компанию. Эрик, скрестив на груди руки, просто молча стоял. Между мной и рваной кромкой обрыва.

– Что у тебя с плечом? Откуда кровь? – сузив от ветра глаза, глухо уточнила я.

– Ничего, – скосился он. – Вскользь прошло.

– От кого из трех охранников?

– Не знаю. Я с ними познакомиться не успел.

– Ага… Эрик, спасибо тебе.

– Агата, не за что. И, может, ты хоть теперь расскажешь…

– Хорошо.

– Хорошо? – поднял парень брови.

– Я все это видела во сне.

– То… есть?

– А то и есть. И скажи я тебе о такой «ориентировке» заранее…

– Наверное, я бы поверил, – неожиданно выдал он. – Да, – и, громко вздохнув, одним рывком хлопнулся на самый край, свесив с него ноги. – Прошу. И давай, дальше рассказывай. Мне подробности нужны.

– Подробности? – уселась я с ним рядом и, настраиваясь на тему, прищурила к другому берегу глаза. – Эта река как называется? Коча?

– Угу, – мотнул Эрик ногами. – Пять миль севернее от ее слияния с Шалбой… Так что там с твоим сном?

– Это не сон был в простом понимании. Это было послание мне.

– От кого?

– От моего мужа… Скажи: что остается тому, кто обречен на глухоту и темень вокруг? Да, он только дышит и вдыхает. Запах леденцовых деревьев. Он его уловил через воздушную отдушину из погреба. И смог дотянуться до меня. Без всякой магии. Просто, дотянуться во сне… А я… скобан. Ну, разве можно быть такой скобан?!

– Агата, прекрати.

– Что именно, Эрик? Ошибка за ошибкой. Ошибка за ошибкой. Бывший рыцарь Прокурата, логик-аналитик.

– Ошибки мы все делаем. Я тоже был не на высоте, – скривился вдаль парень. – Но, если сравнивать наш с тобой «исходник» на старте в Доме выскочек и сегодняшний промежуточный результат, то, картина не так уж и… в общем, будет что моему начальнику потом рассказать… Ну, надо же. «Ориентировка по сну».

– Ага, – улыбнулась я.

– А я и в правду, тебе верю. И, знаешь, почему?

– Почему?

– Он, на самом деле всегда тебя чувствует. На расстоянии. Даже через две страны. Когда тебе плохо и когда хорошо. Помнишь, ты три года назад ногу на болоте ломала?

Я распахнула рот:

– А ты…

– А вот, – оскалился в ответ Эрик. – Это он мне рассказал. Правда, в сильном хмелю. И только лишь через два года нашей совместной службы… Да я сам с ним туда просился.

– Куда?

– В вашу Бередню. А он сказал, что «это только его дело». И всё.

– «И всё», – эхом повторила я. – А знаешь… чего я сейчас хочу?

– Чего? – развернулся ко мне рыцарь.

– Не в жизнь не поверишь. Я сама себе не верю: холодного сочного сладкого огромного арбуза. Такого, чтоб стекал дорожками по шее и семечки обязательно в сахарных гнездах… Эрик, завтра – тяжелый день. Давай сегодня устроим себе «Вечер арбуза»?

– На Брехливом развале.

– Что?

– Самые лучшие арбузы в столице – только там, – и подскочив с земли, протянул мне руку. – Вставай, Агата, пошли…

И всё теперь у меня будет хорошо. Потому что, по-другому… Потому что все свои права на ошибки я уже исчерпала. Сполна…

– Доча, что у вас стряслось с утра?!

Тысь моя майка. И как я забыла про все свои утренние обстоятельства «побега»? И если б вспомнила, то сюда бы – только после того, как…

– Уф-ф…Тетя Гортензия, Нинон, папа, Варя, всем – добрый вечер. Мама – всё нормально. А мы с Эриком арбуз купили. Что-то так, вдруг, его захотелось. Эрик, заходи. Не бойся. И заноси.

– Здравствуйте.

– Тысь моя… майка.

– Мама, ты чего?

Родительница, переведя взгляд с арбуза в вытянутых руках рыцаря ко мне, охнула и осела на свой прежний стул.

– Катаржина?

– Ой, Людвиг, по-молчи… Агаточка, доча, это я во всем виновата.

– Мама, а что у вас-то тут «стряслось»? – подбоченилась я.

– Доча… из головы вылетело. Забылось. Не учла, – пролепетала она и, набрала воздуха в грудь. – В общем, доча, ты у нас… беременная! Эта твоя прихоть, она – родовая через поколение. Вот.

Хр-рясь! За моей спиной раскололся на полу самый большой на Брехливом столичном развале и самый вожделенно вкусный арбуз…