Пока ты моя

– Пип заходила сегодня в гости, – сообщаю я Клаудии, чтобы отвлечь ее от аромата, но она снова наклоняется к супу. Нос нависает над кастрюлей, живот прижимается к ручке плиты, пока она наслаждается аппетитным благоуханием моей якобы домашней кухни.

– Сдается мне, тут есть какой-то тайный ингредиент, – предполагает Клаудия, на мгновение закрывая глаза.

Наши лица оказываются очень близко друг к другу. Настолько близко, что я могу чувствовать ее дыхание. Ощущать всю эту новую жизнь, бурлящую внутри ее.– Если я расскажу вам, – с улыбкой отвечаю я, – мне придется вас убить.

Позже, когда мальчики опустошили свои тарелки и попросили добавки даже не один, а целых два раза, когда они высосали четвертинки персиков и облизали пальцы, после горячей пенистой ванны в компании дюжины динозавров и с рассказанной мною сказкой, а затем и пожелания спокойной ночи Джеймсу и Клаудии (с несколькими вопросами лично ей по поводу того, как она себя чувствует и не собирается ли в ближайшее время родить), я валюсь на свою кровать, будто мои кости рассыпались от изнеможения и печали.

На глаза наворачиваются слезы, и мне приходится прятать их в подушке. Подступает гнев, и я кусаю ее, оставляя на накрахмаленном хлопке следы зубов – символы моей безысходности.

Ну почему это должно было произойти именно сейчас?

Достаю из нижней части гардероба свою большую дорожную сумку. Расстегиваю молнию внутреннего отделения и вытаскиваю маленькую сине-белую коробочку с надписью «Клир блю». «Точность – более 99 %» – гласит надпись под названием. Здесь два теста.Проделав процедуру, я добиваюсь только одного: меня начинает неудержимо тянуть домой. В конечном счете я чувствую себя бесплодной и ни на что не годной внутри.

10

– Она курит. – Я вразвалочку расхаживаю из одного угла гостиной в другой.

– Вздор, – устало отвечает Джеймс. – У нее нет такой привычки. Разве ты не помнишь, мы спрашивали у нее об этом на собеседовании?

– Я почувствовала от нее запах. Сомнений нет.

Я на мгновение задумываюсь. Джеймс прав. Она точно говорила нам, что не курит. Я не хочу, чтобы мальчики видели, как она исподтишка закуривает у черного хода, или даже уловили исходящий от нее запах табака. И тогда, прежде чем мы узнаем об этом, они решат, что в курении нет ничего страшного, и сами начнут дымить. Нет, я хочу растить их иначе.

– Спроси у нее, если тебя это так беспокоит, – предлагает Джеймс.

– И как ты себе это представляешь? – интересуюсь я, прохаживаясь между ним и камином. – Ничего хорошего не выйдет, если она решит, что мы ей не доверяем.

– Какая же ты глупышка! – бросает Джеймс и почему-то показывает на каминную решетку, за которой нет дров и огня. В этой комнате всегда холодно, но Джеймс настаивал, чтобы мы пришли поговорить именно сюда, потому что тут дальше всего от комнат мальчиков и лестницы на верхний этаж Зои. – Неужели ты не помнишь, как она недавно разожгла камин в другой гостиной и жаловалась, что это далось ей с трудом? Она еще сказала, что комнату заволокло дымом, и извинялась за запах. Только и всего, Клаудия. Ты почувствовала исходящий от ее одежды дым от дров.

Безусловно, Джеймсу, так же как и мне, прекрасно известна разница между этими двумя запахами. Я, может быть, и беременна, но еще не потеряла обоняние.

– Нет, ты ошибаешься. Я уловила сигаретный дым в ее дыхании.

Мы мгновенно замолкаем, когда дверь вдруг открывается, сопровождаясь тихим стуком.

– Это всего лишь я, – возникает на пороге Зои. – Простите, что помешала.

Вид у нее взволнованный.

Неужели она слышала, что мы говорили о ней?

– Входите, – приглашает Джеймс.

Мне остается только молиться, чтобы Зои не слышала моих слов.

– Ничего по-настоящему важного, – говорит она, вероятно ощущая наше смущение. – Мы можем поговорить завтра, если вы заняты.

Она нервно топчется в дверном проеме, ожидая ответа и переводя взгляд с меня на Джеймса. На ее лице написаны мольба и извинение за вторжение. У нее явно что-то на уме, и она не знает, как это сказать. Она выглядит так, будто уже ложилась спать и, возможно, так и не смогла сомкнуть глаз. Ее волосы с одной стороны слегка спутаны, а легкого макияжа глаз, заметного сегодня днем, и след простыл. На бледной коже ее щек и лба заметен неяркий блеск еще не впитавшегося ночного крема, в то время как надетая задом наперед футболка и шерстяные носки красноречиво подтверждают намерение пораньше лечь спать.

«Что же снова привело ее вниз?» – спрашиваю я себя.

– Мы ничуть не заняты, – говорю я, и мне почему-то немного ее жалко. Я похлопываю по свободному месту на диване и, когда она робко усаживается, бросаю взгляд на Джеймса, еле заметно округлив глаза, что должно быть заметно лишь ему одному.

«Нет дыма без огня», – проносится в голове излюбленное выражение моей матери.

– Вас что-то беспокоит? – Меня вдруг пронзает мысль о том, что после всего двух дней работы она собирается заявить о своем увольнении. Я и представить себе не могла, что она может от нас уйти.

– Меня ничего не беспокоит, смею вас заверить. Просто…

– Наверное, мне лучше удалиться, чтобы вы поговорили вдвоем? – предлагает Джеймс.

– Хорошая идея, – подхватываю я. – Почему бы тебе не включить чайник?

Джеймс кивает и спешно уходит, признательный за эту передышку.

– Что «просто»? – спрашиваю я Зои, возвращаясь к ее робкому замечанию.

– Не знаю, как лучше выразиться. Думаю, будет лучше спросить у вас об этом прямо.

Зои ковыряется в своих коротко обрезанных ногтях. Ее волосы, распавшись на тонкие прядки, царапают шею. Если бы я была ее матерью, убрала бы эти пряди за уши и мягко приподняла бы пальцем ее подбородок, заставив высоко держать голову. Я внимательно посмотрела бы в ее молочно-серые глаза и догадалась бы, что не так, прежде чем это поняла бы сама Зои. Я притянула бы ее ближе, обняла, заставила бы почувствовать, что я – здесь, рядом с ней, независимо от того, о чем она собиралась спросить.

– Это насчет уик-эндов, – произносит Зои тонюсеньким голоском.

– Да?

– Ну, я не знаю, что вы об этом думаете… просто было бы действительно удобно, если бы… – Она склоняет голову еще ниже.

– Зои, я не кусаюсь.

Наконец она поднимает голову и смотрит на меня в упор. Линия подбородка у нее аккуратная и изящная, словно вылепленная искусными пальцами. Скулы Зои повторяют точность черт ее лица, которые, в свою очередь, меркнут рядом с этими затуманенными глазами. Она выглядит так, словно в ее глазах постоянно стоят слезы, только и ждущие момента скатиться по щекам.

– Если честно, мне некуда уходить на уик-энды.

Я пытаюсь понять, что это значит, но прежде, чем мне это удается, ответ сам срывается с губ:

– Тогда вы должны остаться здесь.

Я произношу это под влиянием внезапного порыва облегчения, нахлынувшего на меня от того, что она не увольняется, несмотря на все мои подозрения.

– Правда? – Подбородок Зои поднимается выше, ее глаза проясняются. На губах уже сияет улыбка.

– Да, – отвечаю я, теперь уже с долей нерешительности, осознавая, что следовало сначала спросить Джеймса, особенно после того, в чем я только что ее обвинила. Но, уверена, муж не будет возражать. Кроме того, в самое ближайшее время он снова уйдет в плавание. Если на то пошло, именно он так сильно хотел найти того, кто будет помогать мне по дому. – Все в порядке, Зои? – У меня появляется ощущение, что стоит узнать ее получше. Несмотря на собеседование, ее резюме и рекомендации, меня вдруг поражает мысль, как мало я на самом деле знаю о семейной жизни няни.

– Это очень любезно с вашей стороны! – с благодарностью кивает Зои. – Все прекрасно. Просто дело в том, что…

И снова она выглядит такой грустной, такой страдающей, такой неуверенной во мне…

– Что, Зои?

– У меня возникли кое-какие проблемы с человеком, с которым я живу… – Она осекается и задумывается. – С которым жила, я хотела сказать. У нас были некоторые трудности, и в итоге ничего не вышло. Я не хочу, чтобы вы думали, что я использую вас.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.