Охота

Все происходящее выглядело довольно странно. Разговор затих. Ощущалась какая-то необъяснимая тревога. Пять минут спустя Симпсон вернулся с клочком бумаги в руках.

— Родди уехал, — объяснил он.

— Что там написано? — спросил Дом, подходя к Луи и заглядывая ему через плечо. Потом начал вслух читать записку: — «Простите меня, подлеца, однако, боюсь, срочные и важные дела, связанные с депутатской деятельностью, заставляют меня покинуть вас, мои милые товарищи. Я нарушил правила, захватив вчера с собой в деревню телефон, по которому получил сообщение от парламентского организатора о необходимости присутствовать на заседании. Разумеется, я мог бы проигнорировать уведомление и остаться с вами вдалеке от цивилизации, однако тогда мои коллеги были бы вправе послать меня подальше. К сожалению, в последнее время мне уже довелось совершить крайне неблагоразумный поступок. Так что больше рисковать нельзя. Весьма сожалею, дружище Доминик. До встречи в Лондоне. Бланди».

Дом походил на плохого актера, пытающегося изобразить на лице мировую скорбь. Он весь как-то поник и приобрел жалкий вид.

— Теперь все понятно. Ах он, хитрый поросенок. Ты же был с ним в деревне, Габби, и, наверное, видел, как этот негодяй звонил по мобильнику?

— Не припоминаю. Я бы не позволил ему вести переговоры. Однако Родди мог воспользоваться телефоном в туалете.

— Бланден забрал с собой всю одежду? — осведомился я.

— В комнате полный порядок. Будто в ней никто не жил. Даже постель убрана.

Потеря Родди подействовала на меня так же угнетающе, как и отъезд Майка Тойнби. Не могу сказать, что мы очень сблизились или мне хотелось и в дальнейшем поддерживать с ним дружеские отношения, тем не менее Бланден был компанейский парень. Да, он любил посплетничать, однако ни злости, ни враждебного отношения к людям в нем не наблюдалось. Думаю, из него мог бы получиться отличный плутоватый дядюшка. Вопрос в том, не станет ли он соблазнять своих племянников.

Странно, но именно похожий на мертвеца Нэш не дал нам впасть в уныние.

— Хватит стонать, парни. Это к добру не приведет. Родди мы все равно не вернем. Так давайте развлечемся. Пообедаем как следует, а потом покатаемся с горки на подносах, которыми нас обеспечит Мэтью. Можно по ходу стрелять из воздушки. Чем плохая идея? Шучу, конечно.

Нэш приложил немало усилий, чтобы произнести бодрую речь, и мне вдруг захотелось в награду за это называть его Гнэшером. В самом деле, почему бы и не оттянуться в последний день выходных? Однако прежде необходимо кое-что сделать. Все разошлись, чтобы предаваться безделью до самого обеда, только я один остался помочь девушкам убирать со стола.

Сначала я заговорил с Энджи:

— Прости, что не сдержался сегодня утром. Не знаю, что на меня нашло. Хотя, в общем, догадываюсь. Я страдал от похмелья и усталости. Но мне, разумеется, нет прощения. Крайне сожалею о случившемся.

Энджи окинула меня быстрым взглядом и тотчас отвернулась, успев лишь сказать:

— Да забудь ты.

Отлично, подумал я и принялся собирать жирные тарелки.

— Оставь немедленно, — обратилась ко мне Суфи.

Первые слова, услышанные мной от нее за все утро.

— Но я хочу помочь.

— У тебя нет чувства собственного достоинства.

— Только послушайте, что она несет! — рассмеялась Энджи. Впрочем, девушке вряд ли понравилось то, что ее работу сочли недостойной приличного человека. — Если парню хочется оказать нам услугу, пусть трудится.

Итак, я начал выносить на кухню грязные столовые приборы и укладывать их в посудомоечную машину. Подошла Суфи и поправила меня.

— Ты кладешь все вместе — ложки, вилки и ножи и тем самым замедляешь процесс. Потом нам придется сортировать посуду.

— Какая разница, сортируем мы до или после? Не понимаю, о какой экономии времени ты говоришь.

Не такой разговор мне хотелось бы вести, однако мы по крайней мере обменялись репликами.

— Почему бы тебе просто не поверить на слово? — спросила она, и тут мы наконец встретились взглядами.

— Я же не ребенок, чтобы слепо верить во что-то. Мне нужны разумные объяснения.

— Ах вот как! Фома неверующий. Зря ты назван в честь апостола Матфея. Тебе обязательно надо рукой потрогать рану, чтобы убедиться, кровоточит она или нет.

Теперь девушка, кажется, улыбалась.

— Знаешь, Матфей меня вполне устраивает. Он был сборщиком налогов, не так ли? И я занимаюсь чем-то вроде этого.

— Ты сборщик налогов? Не может быть!

Казалось, Суфи искренне удивлена, даже шокирована.

— Почему ты так испугалась? Я же не серийный убийца-маньяк.

— Кто тут маньяк? — спросила Энджи, входя на кухню с грудой грязной посуды.

— Дело обстоит еще хуже. Он сборщик налогов!

— Я плачу налоги исправно, хитрюга, так что перед законом чиста. Так вот ты, оказывается, чем здесь занимаешься: обхаживаешь моих подчиненных, чтобы узнать, не уклоняюсь ли я от уплаты налогов.

— Это не работа, а сплошное удовольствие.

— Понимаю. Тогда мне лучше убраться отсюда. Закончишь без меня, Суфи?

— Конечно.

После того как Энджи ушла и мы с Суфи перемыли всю посуду, я сказал:

— Я отправляюсь на поиски горки, с которой можно кататься на санках. Пойдешь со мной?

— Что за новости? Какой-нибудь отвратительный английский вид спорта?

— Я тебе покажу.

На глазах у заинтригованной Суфи я обшарил все помещение, пока не нашел у холодильника пару чайных подносов.

— Вот они, сани! — воскликнул я и загремел подносами. — А теперь марш за пальто, шапкой, перчатками и шарфом. Идем искать подходящую горку.

Разумеется, мне хотелось поговорить с ней наедине. О крови на простыне. Однако при одной мысли об этом язык застревал у меня в горле. К тому же порой лучше помолчать, чем пороть горячку.

Договорился встретиться через десять минут у парадной двери. Сам побежал в свою комнату, заметив по пути Энджи, беседующую с Нэшем в большом зале. Девушка бросила взгляд через плечо собеседника, пытаясь по выражению моего лица понять, о чем я думаю. Ее улыбка означала, что у меня сияющий вид.

Уже в комнате, подыскивая подходящую одежду для катания с горы (кстати, так и не нашел ничего плотного, не пропускающего влагу), я вдруг осознал: как странно, что Нэш беседует с Энджи в большом зале. Ангус никогда не проявлял большого интереса к ведению домашнего хозяйства в замке и был не из тех людей, которые заигрывают с прислугой, — девушкам везло, если он небрежно кивал, когда они подавали обед или убирали со стола. В позе Нэша, в том, как он нависал над поварихой, было что-то хищное. Я поспешил избавиться от неприятных мыслей. Энджи — самостоятельная женщина и может в случае чего постоять за себя. Без сомнений, она без труда справится с болваном вроде Нэша, если он позволит себе что-то лишнее. К тому же не исключено, что личная неприязнь заставляет меня относиться к нему предвзято. Когда я снова спустился в большой зал, все уже разошлись. Суфи стояла у двери в той же мешковатой одежде, в которой явилась на футбольный матч. Она выглядела как самая очаровательная бомжиха в мире.

Меня переполняли чувства.

Девушка посмотрела на меня и улыбнулась, однако во взгляде чувствовалась тревога. Я обнял Суфи. Она не отстранилась, но и не прижалась ко мне. Пришлось убрать руку. Мы шли той самой дорожкой, по которой пару дней назад подъезжали с Бланденом к замку. Прошло всего два дня, а мне казалось, что я нахожусь здесь целую вечность. Должно быть, на большой земле за это время свершились радикальные изменения: произошли революции, землетрясения, эпидемии страшных болезней. Ступая по тропе, я вспоминал Родди и думал о его внезапном отъезде. Да, он член парламента, а это значит, что его в любую минуту могли призвать на службу. Странно, однако, что Родди никому не сообщил об этом. Как-то не вяжется с его яркой, открытой натурой. Скорее следовало ожидать, что он устроит грандиозные проводы с театрализованным представлением, во время которого речь, кроме всего прочего, пойдет о государственных делах, национальных интересах, о той важной роли, которую играет в политике радикальная непримиримая оппозиция… и, разумеется, о любви к людям…