Хрустальное озеро

Мать обняла девочку.

— Все в порядке, малышка. С чего ты взяла?

Кит не хотела говорить о том, что она увидела через окно кухни.

— У тебя грустное лицо.

— Да, кое-что меня расстроило. Например, этот бедный дурачок, которого связали и отправили в сумасшедший дом до конца жизни, потому что он не умел пить понемногу. И эгоистичные родители Риты, которые, родив четырнадцать детей, заставляли старших ухаживать за младшими, потом отправляли их работать и забирали у них половину жалованья… Если не считать этого, все остальное нормально. — Кит с сомнением покосилась на отражение матери в зеркале. — А у тебя все в порядке, котенок?

— Не очень. Не совсем.

— И чего же тебе не хватает?

— Ну… мне хочется быть посообразительнее, — ответила Кит. — Хочется быть такой же умной, как Клио, иметь такие же светлые волосы, слышать, о чем говорят другие, пока сама разговариваешь. И стать повыше.

— Вряд ли ты поверишь, если я скажу, что ты в двадцать раз красивее Клио и намного умнее ее.

— Нет, мама.

— Да, Кит. Клянусь тебе. Другое дело, что у Клио есть чувство стиля. Не знаю, где она этому научилась, но эта девочка умеет пользоваться тем, чем ее одарила природа. Ей всего двенадцать, а она уже знает, что ей идет и как нужно улыбаться. Вот и все. Но это не красота. Настоящая красота — у тебя. Ты унаследовала мой овал лица, а Клио, бедняжка, — всего-навсего своей матери.

Они насмешливо фыркнули, как две взрослые женщины, участвующие в заговоре. Лицо у миссис Келли было пухлое и круглое.

Рита ходила к сестре Мадлен по четвергам, в свой неполный день. Люди слышали, как сестра Мадлен говорила: «По четвергам мы с Ритой часто читаем стихи». Это был тактичный способ предупредить всех, что вторая половина четверга — время Риты, и постепенно к этому привыкли.

Обычно Рита пекла к четвергу овсяные лепешки или приносила половину яблочного пирога. Они с сестрой Мадлен вместе пили чай, а потом принимались за чтение. Неделя шла за неделей, и к лету Рита чувствовала себя увереннее. Она научилась читать, не водя по строчкам пальцем, и по смыслу фразы догадывалась о значении трудных слов. Пришло время учиться писать, и сестра Мадлен решила подарить Рите авторучку.

— Но, сестра, я не могу принять ее. Эту ручку подарили вам самой.

— Ну, если она моя, то я могу делать с ней все, что угодно, правда? — Подарки редко задерживались у сестры Мадлен дольше двадцати четырех часов.

— Может, лучше я возьму ее у вас на время взаймы?

— Я даю тебе ее взаймы до конца жизни, — сказала сестра Мадлен.

Никаких скучных прописей не было; вместо этого Рита и сестра Мадлен писали о Лох-Глассе, об озере и временах года.

— Скоро ты сможешь написать сестре в Америку, — сказала как-то сестра Мадлен.

— Это будет не настоящее письмо.

— Почему? Уверяю тебя, оно будет ничем не хуже других писем, которые ей пишут из Ирландии.

— Захочет ли она услышать о доме?

— Она будет визжать от радости так, что ты услышишь ее на другом берегу Атлантики.

— Я никогда не получала писем. И не хочу, чтобы Макмагоны недоумевали, кто это мне пишет.

— Она сможет прислать письмо на мой адрес.

— А разве почтальон носит вам письма?

— Ах, Томми Беннет — самый достойный человек на свете. Он доставляет мне письма три раза в неделю. Приезжает на велосипеде в любую погоду и выпивает чашку чаю.

Сестра Мадлен не добавила, что Томми никогда не приезжает, не пополнив ее буфет. И что она помогла без шума и суеты устроить его дочь в приют для незамужних матерей и надежно хранила эту тайну от любопытных ушей и глаз обитателей Лох-Гласса.

— Неужели у вас такая большая переписка? — удивилась Рита.

— Люди очень добры и часто пишут мне, — ответила сестра Мадлен.

Клио и Кит научились плавать еще в раннем детстве. Учил их доктор Келли, стоя по пояс в воде. Еще будучи студентом-медиком, он вытащил из Хрустального озера троих детей, которые утонули на метровой глубине, потому что не умели плавать. Это не на шутку его разозлило. Только жалкие, тупые людишки могут жить у самой воды, но так и не привыкнуть к ней. Как и рыбаки с запада Ирландии, выходившие на утлых лодчонках в грозную Атлантику, здешние рыбаки носили свитеры разных фасонов, и определить, из какой семьи утонувший, труда не составляло: у каждой семьи был еще и свой узор. Все это слишком сложно и изощренно, говорил доктор Келли. Разве не проще научить молодых рыбаков плавать?

Как только юные Келли и Макмагоны начинали ходить, их вели на берег озера. Другие семьи следовали их примеру — доктор был здесь фигурой авторитетной. Маленький Филип О’Брайен, родителям которого принадлежала гостиница, и дочери миссис Хэнли тоже учились плавать. Конечно, старый мистер Салливан сказал доктору, чтобы тот не смел трогать детей других жителей городка, так что его сыновья Стиви и Майкл, скорее всего, не умели плавать и по сей день.

Питер Келли бывал в других странах, где озера привлекали к себе туристов. Например, в Шотландии люди приезжали в такие места просто потому, что там находилось озеро. В Швейцарии, где они с Лилиан провели медовый месяц, люди с удовольствием путешествовали по озерам. Но в Ирландии начала пятидесятых им придавалось лишь утилитарное значение.

Когда доктор купил маленькую весельную лодку на пару со своим другом Мартином Макмагоном, все решили, что он рехнулся. А друзья вместе отправлялись подальше от берега и ловили окуней, лещей и щук. Приятно было посидеть с удочкой и полюбоваться вечно меняющейся гладью озера. Врач и аптекарь дружили с детства, поэтому они знали все бухты, где водились мурены, а иногда прятались лебеди. Временами им составляли компанию некоторые местные жители, разделявшие их увлечение.

В основном же по Хрустальному озеру плавали шаланды, перевозившие на другой берег корм для скота и технику. Земля здесь была разделена таким образом, что порой участки, принадлежавшие одному фермеру, находились на значительном расстоянии друг от друга, а путь через озеро был кратчайшим. Еще одна странность в жизни Ирландии, то и дело любил повторять Питер Келли, причем люди сами в свое время создали себе эти неудобства в результате клановых распрей и междоусобиц. Мартин был более благодушен. Он верил в людей, терпение его было безграничным, а неистощимое чувство юмора помогало найти выход из любой ситуации.

Единственным, чего всегда боялся Мартин Макмагон, было само озеро. Даже случайных посетителей аптеки он предупреждал, чтобы те соблюдали осторожность, прогуливаясь по прибрежным тропинкам. И хотя Клио и Кит были уже достаточно большими, чтобы плавать на лодке самостоятельно, что и доказывали десятки раз, Мартин всегда нервничал. Однажды он признался в этом Питеру после пинты пива, выпитой у Лапчатого.

— О господи, Мартин! Ты превращаешься в старую бабу.

Но Мартин не воспринял это как оскорбление.

— Думаю, да. Если рассмотреть вторичные половые признаки, то груди у меня не растут и бриться мне теперь приходится реже, чем раньше. Так что ты в чем-то прав.

Питер посмотрел на друга с нежностью. За волнением Макмагона скрывалась подлинная забота о детях.

— Мартин, я следил за ними. Я не меньше твоего боюсь, что они попадут в беду. Но на воде они ведут себя куда лучше, чем на суше; во всяком случае, этому мы их научили. Если хочешь убедиться, последи за ними сам.

— Обязательно послежу. Завтра же. Правда, Элен говорит, что нельзя кутать детей в вату. Они нуждаются в свободе.

— Элен права, — рассудительно кивнул Питер, после чего они поспорили, стоит или нет заказать еще по пинте. Как всегда, был достигнут компромисс: друзья решили выпить по полпинте. Это было настолько предсказуемо, что, когда они подошли к стойке, Лапчатый уже наполнил их кружки.

— Мистер Макмагон, пожалуйста, скажите моей сестре, чтобы она шла домой, — взмолилась Клио. — Меня она не слушается.