Хрустальное озеро

Отец Бейли, мать Бернард и брат Хили из школы для мальчиков совместно решили, что лучше относиться к ней радушно, чем с подозрением. В конце концов, она верила в единого истинного Господа и никому из них не мешала толковать Его волю. Каждое воскресенье она посещала мессу, молча сидела в заднем ряду церкви и никогда не пыталась спорить с проповедником.

Даже доктор Келли, отец Клио, говорил, что о некоторых вещах сестра Мадлен знает не меньше его: например, о деторождении или о том, как утешить умирающих. А отец Кит говорил, что в прежние дни эту женщину сочли бы колдуньей или даже ведьмой. Она умела делать целебные примочки из растений, в изобилии произраставших вокруг ее домика. Она никогда не сплетничала, и поэтому все знали, что ей можно доверить любую тайну.

— А что мы ей отнесем? — спросила Кит. Никто не приходил к сестре Мадлен с пустыми руками.

— Она всегда говорит, что ей ничего не надо, — возразила практичная Клио.

— Говорить-то она говорит… — Кит считала, что старушке обязательно нужно что-то принести.

— Давай зайдем в аптеку к твоему отцу, он нам даст что-нибудь.

— Нет, он скорее отправит нас по домам, — ответила Кит. — Можно нарвать цветов.

— Да этого добра у нее навалом! — фыркнула Клио.

И тут Кит осенило.

— Знаю! Рита делает джем. Можно взять баночку.

Конечно, для этого требовалось зайти домой, но джем остывал на окне в задней части дома, так что стащить баночку было довольно просто.

Макмагоны жили над аптекой, стоявшей на главной улице Лох-Гласса. К ним можно было подняться либо по лестнице, расположенной рядом со входом в аптеку, либо через заднее крыльцо. Когда Кит шмыгнула на задний двор, там никого не было, лишь на веревке сушилось белье. Она на цыпочках поднялась по черной лестнице и прошла к внутреннему окну, на котором стояли разные баночки с джемом. Девочка взяла одну из самых простеньких, надеясь, что ее исчезновение будет менее заметно.

И вдруг остолбенела. По другую сторону окна у кухонного стола неподвижно сидела мать. Мысли ее были где-то далеко. Она не слышала шагов дочери и не подозревала о ее присутствии. С изумлением девочка увидела, что по щекам матери текут слезы и та их даже не смахивает.

Кит как можно тише спустилась по лестнице.

Клио ждала ее на заднем дворе.

— Тебя что, поймали? — спросила она, вглядываясь в лицо подруги.

— Нет, — лаконично ответила Кит.

— А что случилось?

— Ничего. Ты всегда что-нибудь выдумываешь.

— Знаешь, Кит, ты становишься таким же чирьем на заднице, как и моя противная Анна. Хорошо, что у тебя нет сестер! — с чувством воскликнула Клио.

— У меня есть Эммет.

Но обе знали, что Эммет тут ни при чем. Эммет был мальчишкой, а мальчишки не крутятся рядом, пытаясь выведать чужие секреты. У него были свои проблемы, так как он заикался с рождения, а другие мальчишки передразнивали его, называя «Эмм-Эмм-Эммемм-Эммет». Но мальчик в долгу не оставался. «Зато я не тупица», — огрызался он. Или говорил: «По крайней мере, мои ботинки не воняют навозом». Беда заключалась в том, что на ответ у него уходило слишком много времени и его мучители, не дожидаясь окончания фразы, убегали.

— Ты чем-то расстроена, — настаивала Клио, когда подруги шли по переулку к озеру.

— Знаешь, если на тебе кто-то и женится, то это должен быть очень терпеливый человек. Может быть, даже глухой как пень.

«Ну уж нет, даже лучшая подруга не узнает, что моя мать плакала», — подумала Кит.

Сестра Мадлен очень обрадовалась гостям.

Ее морщинистое лицо было обветрено благодаря прогулкам в любую погоду, седые волосы аккуратно спрятаны под короткой темной вуалью. А вот у преподававших в школе монахинь волос не было вообще — их срезали и продавали на парики.

Сестра Мадлен была очень старой. Насколько старой, Кит и Клио не знали, но старше, чем мать Бернард. Ей было лет пятьдесят, шестьдесят, а то и все семьдесят. Клио однажды спросила ее об этом. Они толком не помнили, что именно сказала им сестра Мадлен, но от ответа явно уклонилась. У нее была привычка заговаривать совершенно на другую тему, никак не связанную с вопросом; в результате у человека не создавалось ощущения, что он допустил бестактность, однако больше об этом речи не заводил.

— Баночка джема, — сказала сестра Мадлен с таким восторгом, словно была ребенком, которому внезапно подарили велосипед. — Да это же самая приятная вещь на свете!.. Может быть, выпьем чаю?

Пить чай у отшельницы было куда веселее и интереснее, чем дома. У нее был очаг и металлический чайник, висевший на крючке. Раньше сестре Мадлен дарили плитки и керогазы, но она всегда отдавала их другим бедным. Это передаривание подарков никого не обижало, но постепенно приучило доброхотов к тому, что вещи, которые должны были украсить ее жизнь (вроде половиков или подушек), неизменно перекочевывали в кибитку цыганской семьи или к тому, кто больше в них нуждался. В конце концов обитатели Лох-Гласса стали дарить отшельнице только самое необходимое.

Домик ее был таким пустым и голым, что складывалось впечатление, будто в нем никто не живет. Ни личных вещей, ни картинок на стенках, только крест, сделанный из нескольких кусков резного дерева. Но кружки здесь имелись. Так же как и кувшин для молока, которое кто-нибудь должен был приносить ей каждый день. Другой почитатель (или почитательница) приносил ей буханку хлеба, который сестра Мадлен сейчас нарезала и мазала джемом с таким видом, словно готовила роскошный пир.

Клио и Кит еще никогда не ели с таким удовольствием и с интересом наблюдали за утятами, которые подходили к открытой двери — сестра Мадлен оставляла там тарелку с крошками. В этом домике всегда было очень спокойно; здесь даже непоседе Клио не приходило в голову срываться с места.

— Расскажите, что вы сегодня узнали в школе. Я люблю вас слушать, — обратилась сестра Мадлен к девочкам.

— Мы узнали, что Кит Макмагон думает, будто папа римский приезжал на свадьбу ее отца и матери, — съязвила Клио.

Сестра Мадлен никогда никого не поправляла и не говорила, что он допустил грубость или бестактность, но люди часто догадывались об этом сами. Вот и Клио сразу это почувствовала.

— Конечно, ошибаться может каждый, — смущенно добавила она.

— Может быть, однажды папа действительно приедет в Ирландию, — примирительно сказала сестра Мадлен.

Девочки заверили ее, что такое вряд ли случится. Сестра Бернард объяснила им, что со времен войны папа не покидает Ватикан.

Сестра Мадлен слушала с таким видом, словно верила каждому их слову.

Они рассказали сестре Мадлен и последние новости Лох-Гласса. Старый мистер Салливан в разгар ночи выбежал из дома в одной пижаме и начал гоняться за ангелами. Говорил, что до рассвета должен наловить их как можно больше, стучал в двери к соседям и спрашивал, не прячутся ли они у них.

Сестра Мадлен выслушала эту новость с интересом и даже предположила, что ему приснился очень реалистичный сон.

— Просто он чокнутый, как Оболваненный Шляпник[2], — перебила ее Клио.

— Знаешь, все мы слегка чокнутые. По-моему, именно это и отличает нас друг от друга. Иначе мы были бы слишком похожи, как горошины из одного стручка.

Девочки помогли отшельнице вымыть кружки и убрать со стола. Открыв буфет, Кит увидела там баночку с джемом — точно такую же, как та, что принесла она. Возможно, сегодня здесь уже побывала ее мать. Но сестра Мадлен им этого не сказала, так же как никому не сказала бы о приходе Клио и Кит.

— Вам уже принесли джем, — не удержалась Кит.

Сестра Мадлен только улыбнулась в ответ.

Сколько Кит себя помнила, ужин в доме Макмагонов начинался в четверть седьмого. Отец закрывал аптеку в шесть, правда, в последнюю минуту всегда прибегал кто-нибудь из жителей городка за микстурой от кашля или фермер за маркировочной жидкостью для коровы или овцы. Нельзя же выставлять людей за дверь. В конце концов, аптека — это еще и место, куда приходят поделиться своими заботами о здоровье или благосостоянии семьи. А это впопыхах не делается.

2

Персонаж повести-сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране Чудес».