Страница 35 из 45
Когда спустя полчаса Дин появился на пороге своего дома, Патрисия, которая сидела на телефоне в ожидании хоть каких-нибудь известий о муже, была в шоке. В первые секунды она просто не узнала своего супруга – он был небрит, изможден, в мятой одежде и с огромным синяком под правым глазом. Поэтому у нее даже не хватило сил подойти к нему и обнять. Она опустилась на стул, стоявший в коридоре, и заплакала. Чтобы успокоить жену, Дину пришлось самому подойти к ней и, заключив в объятия, поцеловать в щеку.
– Не надо плакать, Пэтси, все обошлось, – шепнул Дин на ухо жене. – Если тебе не трудно, приготовь, пожалуйста, ванну. Я хочу смыть с себя тюремную грязь.
Пока жена хлопотала в ванной комнате, Дин позвонил Альфреду Вареле и сообщил о своем освобождении. По тому, как отреагировал его собеседник – в трубке было слышно, как Варела закричал кому-то, находящемуся с ним в комнате: «Он на свободе!» – Дин понял, что за его судьбу переживали многие.
– Мне нужно несколько часов, чтобы отдохнуть, а вечером я жду тебя к себе, чтобы обо всем рассказать, – сказал Дин Вареле, после чего положил трубку.
В назначенное время Варела пришел не один, а привел с собой двух друзей-коммунистов. Они расположились за столом в большой комнате и просидели до самого утра, перемежая разговоры выпивкой и поглощением говяжьих отбивных, которые приготовила хозяйка дома. Дин в подробностях рассказал о своих злоключениях в военной разведке и тюрьме, заключив свой рассказ однозначным выводом: военные готовят переворот. Его собеседники с ним согласились, хотя и с оговорками: переворот готовится, но не факт, что ему дадут осуществиться.
– Но в любом случае, Дин, тебе нужно на время уехать из страны, – сказал Варела. – Страсти утихнут, и ты опять вернешься к нам.
– Извини, Альфредо, но если я и уеду, то не в ближайшие дни, – ответил Дин. – Я обязан сделать то, что обещал сделать еще в Хельсинки: дать в телеэфире интервью с Валентиной Терешковой. И еще: в тюрьме мне пришла идея написать очерк о своем пребывании в Москве. Ты не мог бы помочь мне осуществить эту затею в какой-нибудь газете?
– С удовольствием, друг, – Варела обнял Дина за плечи, всем своим видом показывая, что готов помочь. – Газета «Эль Мундо» тебя устроит? Тогда садись и пиши свой очерк…
Дин прекрасно отдавал себе отчет, какую реакцию могли вызвать задуманные им акции в стане правых. Но иначе поступить он не мог: во-первых, он дал слово Терешковой, во-вторых – его душу буквально раздирало чувство справедливой мести к военным, что издевались над ним в подвальных казематах, а также их хозяевам.
Интервью с первой женщиной-космонавтом Дин показал в своей субботней передаче, сопроводив его коротким комментарием. В нем он рассказал о поездке в Хельсинки и своих впечатлениях после встречи с Валентиной Терешковой.
– Эта женщина буквально покорила меня, – говорил Дин с телеэкрана. – Глядя на нее, я невольно ловил себя на мысли, что не каждый мужчина смог бы совершить то, что сделала эта на вид хрупкая женщина, – покорить космос. Всмотритесь в лицо этой женщины, вслушайтесь в ее голос, и вы сразу поймете, что не могут люди, живущие с ней в одной стране, хотеть зла кому-либо в мире. Не верьте тем, кто утверждает обратное, ибо они охвачены только одним чувством – поссорить народы между собой, сделать их игрушками в своих грязных политических играх.
Как уже говорилось, Дин ждал резкой реакции со стороны властей на это интервью. Но та быстрота, с которой эта реакция случилась, его удивила. Интервью вышло в эфир в субботу вечером, а уже утром следующего дня в доме Дина объявился мужчина в штатском. Предъявив удостоверение сотрудника СИДЕ, он попросил Дина проехать с ним в местное управление, как он сказал, «для разговора». Патрисия хотела было броситься мужу на шею, но Дин решительным жестом ее остановил, сказав только одну фразу:
– Держи себя в руках, Пэтси!
Как ни странно, но на этот раз Дин почему-то был уверен, что его не арестуют. Ведь при таком повороте событий общественности стало бы понятно, за что его арестовали – за показанное в телеэфире интервью с Валентиной Терешковой. А это уже тянуло на скандал международного значения.
Дин не ошибся – его не собирались арестовывать. Его привезли в местное управление СИДЕ и провели в кабинет начальника отдела, отвечавшего за советский блок. Хозяин кабинета, коренастый мужчина средних лет, одетый в рубашку с короткими рукавами, не стал темнить и пошел в открытую:
– Значит, мистер Рид, профилактика на вас не действует?
Дин в ответ тоже не стал юлить:
– А я предупреждал ваших коллег, что чем больше меня бьют, тем упрямее я становлюсь.
– А вас еще по-настоящему никто не бил, – сказал хозяин кабинета, откидываясь на спинку стула.
– Это угроза?
– Думайте как хотите. Но имейте в виду, что Москва далеко, а мы близко.
– Что же вы предпримете: опять меня арестуете?
– Как вы наивны! Арест – это не единственная форма воздействия на тех, кто бросает нам вызов.
– Значит, будут провокации, – предположил Дин.
– А вы уезжайте сегодня же в вашу коммунистическую Москву, и проблема разрешится сама собой.
– Никуда я не уеду.
– Ну что ж, это ваше право, – развел руками хозяин кабинета. – Ступайте и передайте привет супруге. Она у вас, говорят, красавица.
Вернувшись домой, Дин сразу предупредил Патрисию, что в ближайшем будущем их жизнь может значительно осложниться. Та удивилась:
– Что значит «осложниться»? По-твоему, до этого мы жили легко?
– Теперь может быть еще хуже. Поэтому я предлагаю тебе на время уехать в Штаты, к матери. Когда здесь все уляжется, ты вернешься обратно.
– Одна я никуда не поеду – только с тобой! – решительно заявила Патрисия.
Дину, конечно, очень хотелось, чтобы его жена уехала в безопасное место и сняла камень с его души. Но, видя, с какой решимостью Патрисия настаивает на том, чтобы остаться с ним, Дин не смог сдержать своих эмоций. Он обнял жену за плечи и поцеловал в лоб.
– Ты у меня молодец, – нежно произнес Дин. – Не волнуйся, все образуется. Я все-таки известный человек, к тому же иностранец, поэтому на что-то серьезное они не решатся.
Это не было самоуспокоением – Дин на самом деле так думал. Даже после того, что с ним случилось за последние дни, он надеялся, что ситуация не зашла слишком далеко и его недруги не посмеют тронуть ни его, ни Патрисию. Последующие события показали, что он ошибался.
Уже на следующий день, когда Дин приехал на телевидение, чтобы заняться подготовкой очередного выпуска своей программы, он вынужден был прервать работу в самом начале и мчаться назад домой. А все потому, что ему позвонила Патрисия и, глотая слезы, сообщила, что у них на заднем дворе случился пожар, а их пса кто-то отравил. Естественно, ни о какой дальнейшей работе Дин уже не помышлял, и всю дорогу до дома с его губ слетали только одни проклятия: «Мерзавцы! Сволочи!»
Вечером к ним приехал Альфредо Варела с несколькими товарищами. Все они стали наперебой уговаривать Дина уехать из страны. Но Дин был неумолим:
– Если я уеду, они сочтут это трусостью.
– Это не трусость, это вынужденное отступление, – возразил ему Варела. – Сражение не всегда можно выиграть впрямую, нужно уметь маневрировать.
Дин согласился с этим доводом, но уезжать все равно отказался:
– Жалко, конечно, нашего пса, но нас они тронуть не посмеют. Ты и сам, Альфредо, в это не веришь.
Варела понял, что спорить с Дином бесполезно, но попытался оставить у него в доме хотя бы временную охрану: своих друзей Хорхе и Альберто. Но Дин и этого не разрешил, заявив:
– У меня надежная дверь и ставни. И до полицейского участка не так далеко.
Когда гости ушли, Патрисия горько резюмировала:
– Это будет чудо, если сегодня ночью с нами ничего не случится. Тебе надо было послушаться Альфредо и согласиться на охрану.
– Я понимаю твои чувства, Пэтси, но и ты меня пойми: мы не можем рисковать жизнями других людей, – ответил Дин. – Мы можем рисковать только своими.