Занавес опускается

– Дорогой мой, – обратилась Полина к сыну. – Я тебя всюду ищу.

Фенелла тотчас отошла в сторону. Движением, исполненным монаршего величия, Полина поднесла к глазам лорнет и вперила взгляд в Соню, которая уже растянулась на софе во весь рост. Седрик, пристроившись на подлокотнике, сидел у ее ног.

– Я принесу тебе стул, мама, – поспешно сказал Поль.

– Спасибо, милый. – Полина переглянулась с Миллеман. – Я с удовольствием сяду. Нет-нет, миссис Аллен, не вставайте, прошу вас. Вы очень любезны. Благодарю тебя, Поль.

– Мы с Нуф-Нуфом сегодня придумали шикарное развлечение, – весело сообщила Соня. – Перебирали всякие старинные драгоценности. – Она потянулась и негромко зевнула.

«Нуф-Нуф? – Агата была в недоумении. – Что еще за Нуф-Нуф?»

Заявление мисс Оринкорт было встречено зловещим молчанием.

– Он в восторге, что с него картину нарисуют, – добавила Соня. – Так доволен, убиться можно!

С достоинством повернув корпус, Полина расширила поле обзора и ввела в него Миллеман.

– Ты сегодня видела папочку? – спросила она не то что сердечно, но как бы намекая, что пора объединить силы против общего врага.

– В четыре часа я, как обычно, поднялась к нему проверить, все ли в порядке, но… – Миллеман поглядела на мисс Оринкорт. – Но он был занят.

– Тю! – выдохнула Полина, сложила руки «домиком» и закрутила большими пальцами, словно что-то наматывая.

Миллеман на этот раз не засмеялась, а лишь коротко хохотнула и повернулась к Агате.

– Не знаю, все ли Томас объяснил вам про портрет, – бодро сказала она. – Мой свекор хочет, чтобы вы писали его в нашем маленьком театре. Задник там уже повешен, а поставить освещение вам поможет Поль. Папочка хочет начать завтра в одиннадцать утра и, если у него хватит сил, будет каждый день позировать час утром и час после обеда.

– Надо нарисовать Нуф-Нуфа верхом на коне, – сказала мисс Оринкорт. – Будет потрясающе.

– Позу сэр Генри, разумеется, выберет сам, – не удостоив Соню взглядом, заявила Миллеман.

– Но, тетя Милли, – покраснев, вмешался Поль. – Миссис Аллен как художнику, вероятно, лучше знать… то есть, я хочу сказать… вам не кажется, что?..

– Вот именно, тетя Милли, – поддержала его Фенелла.

– Да, Милли, право же, – заговорил Седрик. – Я абсолютно согласен. Прошу тебя, Милли… И вы, тетя Полина, и ты, Соня, мой ангел… Умоляю вас, не забывайте, что миссис Аллен… О, боже мой, заклинаю вас, думайте, что вы говорите!

– Мне будет очень интересно выслушать соображения сэра Генри, – сказала Агата.

– Очень мило с вашей стороны, – кивнула Полина. – Кстати, Миллеман, я забыла сказать, что мне звонила Дези. Она приедет на день рождения.

– Спасибо, что предупредила, – с плохо скрытой досадой отозвалась Миллеман.

– У меня совсем вылетело из головы, тетя Милли. Моя мама тоже приедет, – сказала Фенелла.

– Что ж, – Миллеман слегка улыбнулась, – теперь хотя бы буду знать.

– И Дженетта приедет? Невероятно! – Полина подняла брови. – По-моему, она не заглядывала в Анкретон года два. Надеюсь, ее не смутит наш спартанский быт и теснота.

– Учитывая, что она живет сейчас в маленькой двухкомнатной квартире, – запальчиво начала Фенелла, но сдержалась. – Мама просила передать, что, если ожидается слишком много гостей, она не рискнет обременять вас своим присутствием.

– Я могу переехать из «Бернар[12]» в «Брейсгердл[13]», – предложила Полина. – Пожалуйста, я перееду.

– Ни в коем случае, Полина, – возразила Миллеман. – В «Брейсгердл» страшный холод и потолок течет. А кроме того, там крысы – Дездемона в прошлый раз очень жаловалась. Я велела Баркеру насыпать там отравы, но он куда-то ее задевал. Пока он ее не найдет, о «Брейсгердл» надо забыть.

– Мама может пожить со мной в «Дузе[14]», – пробормотала Фенелла. – Мы обе будем только рады, и дров меньше уйдет.

– Боже мой, о чем ты говоришь?! – хором воскликнули Полина и Миллеман.

– Миссис Аллен, я пойду наверх переодеваться, – громко сказала Фенелла. – Хотите посмотреть вашу комнату?

– Спасибо, – Агата постаралась не выдать своей радости. – Я пойду с вами, спасибо.

IV

Пока они шли, Фенелла не проронила ни слова. Вместе с ней Агата поднялась на второй этаж, прошла через бесконечную картинную галерею и два длинных коридора, потом взобралась по головокружительно крутой винтовой лестнице и очутилась перед дверью, на которой висела деревянная табличка с надписью «Сиддонс>. Фенелла открыла дверь – на белых крашеных стенах, будто приветствуя Агату, закачались розовые блики от пылающего камина. Камчатные занавеси с узором из веночков, овечья шкура на полу, низкая кровать, викторианский фарфоровый умывальник, и над ним – да, все правильно – заключенная в рамку миссис Сиддонс. Краски и кисти Агаты были сложены в углу.

– Какая чудная комната!

– Рада, что вам нравится, – сдавленным голосом отозвалась Фенелла. Агата с удивлением отметила, что девушка вот-вот взорвется от гнева. – Хочу перед вами извиниться за моих скотов родственников, – запинаясь, добавила она.

– Вот те на. О чем это вы?

– Они должны быть счастливы, что вы вообще согласились! Да напишите вы дедушку хоть стоящим на голове, да пусть у него на вашей картине хоть чеснок из носа растет – они все равно должны быть счастливы! Какая наглость! Даже Седрик, этот гаденыш, и тот сгорел со стыда.

– Было бы от чего расстраиваться. Это в порядке вещей. Когда дело касается портрета, люди ведут себя так, что только диву даешься.

– Я их ненавижу! Вы слышали, как они чуть желчью не изошли, когда я сказала, что мама тоже приедет? Старые бабы – это жуть, и никто меня не переубедит! А эта стерва Соня развалилась на софе и слушала с упоением. Да как они смели, и еще при ней! Нам с Полем было так стыдно.

Фенелла топнула ногой, потом упала на колени перед камином и разразилась слезами.

– Простите, ради бога, – заикаясь, пролепетала она. – Я еще хуже, чем они, но мне все это уже поперек горла стоит. Лучше бы я сюда не приезжала. Анкретон мне отвратителен. Если бы вы только знали, до чего здесь мерзко!

– Послушайте, – мягко сказала Агата, – может быть, вам не стоит все это мне говорить?

– Я понимаю, это ужасно некрасиво, но ничего не могу с собой поделать. А если бы ваш дедушка привел в дом какую-нибудь дешевую блондинку? Каково бы вам было? Агата на миг представила себе своего деда, ныне уже покойного. Строгий и немного церемонный, он был профессором Оксфорда.

– Над ним все смеются, – всхлипывая, продолжала Фенелла. – Я ведь раньше очень его любила. А теперь он ведет себя как настоящий дурак. Старый влюбленный дурак. И сам же виноват. А когда я пошла… когда я пошла к… впрочем, неважно. Простите меня, пожалуйста. Надоедаю вам тут своими глупостями. Позор!

Агата села в низкое кресло у камина и задумчиво посмотрела на Фенеллу. «Девочка в самом деле расстроена», – подумала она, вдруг поняв, что эмоции Анкредов перестали вызывать у нее доверие.

– Никакой это не позор, – сказала она. – И вы нисколько мне не надоели. Только лучше не говорите ничего такого, за что сами себя будете потом ругать.

– Хорошо. – Фенелла поднялась на ноги. Природа наградила ее счастливым свойством: в слезах она была поистине очаровательна. Тряхнув головой, девушка прикусила губу и взяла себя в руки.

«Актриса из нее выйдет отличная, – подумала Агата и тотчас себя укорила: – Если девочке идет, когда она расстроена, почему я спешу заключить, что расстроена она далеко не так сильно, как кажется? Нужно быть добрее».

Она погладила Фенеллу по плечу и, хотя нежности были не в ее привычке, легонько сжала пальцы девушки, когда та горячо схватила ее за руку.

– Успокойтесь. Разве не вы сегодня говорили, что ваше поколение Анкредов ничем не прошибешь?

12

Сара Бернар (1844—1923) – великая французская актриса.

13

Анн Брейсгердл (16337—1748) – знаменитая английская актриса.

14

Элеонора Дузе (1859—1924) – великая итальянская актриса.