Страница 163 из 174
— Ну, чего ты молчишь? — нетерпеливо спросил Байраков.
— Думаю. А вдруг ты хочешь меня подставить? Почему бы тебе две пилотки в сапоги не всунуть — тоже незаметно будет?
— Да ведь я уже говорил — у меня сапоги в облипку, а у тебя место еще есть. Зачем же мне тебя подставлять? Мне пилотка нужна, а не твой залет! — разозлился Байраков.
— Даже не знаю…
— Если боишься, то так и скажи.
— Конечно, боюсь — не тебя ведь бить будут! Ну, да ладно — уговорил, пронесу, — выдержав паузу, согласился Тищенко.
— Давно бы так. Я знал, что ты мне поможешь, — улыбнулся Байраков и похлопал Игоря по плечу.
Тищенко ненавидел эту нахальную, самоуверенную улыбку, но все же улыбнулся в ответ.
Курсанты рассовали по укромным местам пилотки и все остальное и отправились на «таможню». Петренчик и Гутиковский уже поджидали их по другую сторону ворот. Когда до прапорщика осталось не больше пяти метров, Федоренко не выдержал и остановился.
— Ты чего? — удивился Стопов.
— Я? Я ничего. У меня что-то пилотка в сапоге сползла — надо поправить. А ты иди — не останавливайся. Я потом подойду.
Но Стопов уже смекнул, что его, как подопытного кролика, хотят отправить первым, и тоже остановился. Следом за ним шел Игорь.
— Ну что, Тищенко — может быть, ты рискнешь? — шепнул Байраков.
— Не хочу — у меня целых две пилотки. Я лучше посмотрю, как другие пройдут, — решительно возразил Игорь.
— Ну, тогда ты, Стоп, давай. Чего ты сцышь?!
— Видя, что Стопов колеблется, все остальные пришли на помощь Байракову и все-таки уговорили первого рискнуть.
— Чего это вы там, как говно в забившемся очке, застряли? — Иванов заподозрил что-то неладное.
— Иду, товарищ прапорщик, — поспешно заверил Стопов и несмело пошел к выходу.
Прапорщик, настороженный непонятной нерешительностью курсантов, дотошно прохлопал Стопова с ног до головы и выудил таки у него из рукавов два погона.
— Это что такое, боец, а?! — грозно спросил прапорщик.
— Это? Погоны. В магазине просто нет, а мне очень надо на парадку, — лепетал Стопов, и было видно, что он говорит первое, что пришло ему в голову.
— В магазине, говоришь, нет? А ведь это для хэбэ погоны, как же ты их на парадку нашил бы? — побагровел прапорщик.
— Виноват, товарищ прапорщик. Я их в темноте перепутал. Они лежали в углу — я думал, может, кто выкинул, а мне пригодятся. А если нельзя, так я сейчас на место положу, — «включил дурака» Стопов.
— Так ты думал, что кто-то новые погоны выкинул?
— Я? Нет… Я по ошибке…
— По ошибке? — зло ухмыльнулся Иванов и вдруг резко ударил Стопова погонами по лицу.
Видимо, он попал по глазам, потому что Стопов вдруг отшатнулся и, схватившись руками за лицо, скорчился от боли.
— Я вас предупреждал — ничего не брать! Он перепутал! Положить на место! Бегом! — заорал на Стопова прапорщик и бросил ему в лицо погоны.
Стопов подобрал погоны и, все еще держась за глаза, побежал назад. Валик, Лозицкий и Федоренко, напуганные происшедшим, поспешно достали из сапог пилотки и погоны и выбросили их в ближайший проход между ящиками. Байраков и Тищенко решили все же рискнуть. Но если у Байракова в сапогах были лишь погоны и петлицы, то у Игоря — целых две пилотки.
— Чего вы там копаетесь? Может тоже что-нибудь с собой захватили? Не дай Бог я еще у кого-нибудь что-то найду — прибью на месте! Хватит с вами цацкаться! Вы все равно по-хорошему не понимаете.
Дрожа от страха, к прапорщику подошел Валик.
— И чего это наш Валик так дрожит — все равно у него только петлицы и эмблемки остались? — шепнул Игорь на ухо Байракову.
— Риск все-таки есть…
Валик прошел досмотр успешно и со счастливым лицом уже поглядывал внутрь склада с улицы. Игорь с помощью Байракова договорился, что пойдет последним, и теперь с горечью смотрел на товарищей, ожидавших его по ту сторону «таможни». Окончив повторный осмотр Стопова, Иванов позвал Игоря:
— Ну что же ты последним остался, словно какой-нибудь бедный родственник? Или, может быть, ты что-нибудь спер, а?
— Никак нет, — дрожащим голосом ответил Игорь и проглотил неизвестно откуда подкативший к горлу комок.
— Тогда иди сюда, а то у меня времени нет.
Когда Иванов хлопал Игоря по карманам, курсанту казалось, что прапорщик может принять военный билет за спрятанный погон и, не разобравшись, дать ему зуботычину. Но самые неприятные минуты Игорь испытал тогда, когда прапорщик начал придирчиво хлопать его по сапогам. «Черт, наверное, что-то почувствовал! Сейчас заставит вынуть ногу и выколотить сапог — тогда я пропал!», — от страха у Игоря выступил холодный пот. Но все завершилось благополучно, и Игорь присоединился к своим товарищам.
— Ну, что я могу сказать — работали все хорошо, а если бы не этот орел, то вообще отлично! — сказал вышедший вслед за Игорем прапорщик.
Стопов понял, что речь идет о нем, и вжал голову в плечи.
— Поэтому благодарность я вам не объявляю, но «спасибо» говорю. Ефрейтор!
— Я!
— Веди людей в расположение.
— Есть. В колонну по два становись! Равняйсь! Смирно! Шагом марш! — четко командовал Федоренко.
«А ведь его очень даже запросто могут оставить в учебке сержантом», — подумал Игорь.
Повернув за ближайший склад, курсанты тут же остановились и принялись выуживать из сапог и рукавов свои многочисленные «трофеи». Тищенко засыпал эмблемки в сапоги, и они успели сильно наколоть ему ноги. Теперь курсант наконец-то мог прекратить это добровольное истязание.
— Ну что — давай пилотку. Молодец, что пронес и не испугался! — похвалил подошедший Байраков.
— Сейчас достану, — ответил Игорь.
«А почему я, собственно, должен отдавать ему пилотку? Я пилотку нашел, я ее вынес из склада, так за какие же такие заслуги я должен отдать ее Байракову? Но все же обещания надо выполнять, и, к тому же, вдруг Байраков захочет отобрать пилотку силой?!», — жадность настолько сильно проникла в Игоря, что он никак не мог заставить себя достать из сапога свою добычу.
— Ну что — где пилотка? — начал беспокоиться Байраков.
Он испугался, что Тищенко все же ухитрился выбросить пилотки еще на складе и именно для этого остался последним. Но в это время Тищенко, наконец, решился, вынул пилотку из сапога и протянул ее Байракову:
— На, держи. Раз обещал — отдаю.
— Молодец, спасибо. Не забуду! — Байраков улыбнулся все той же снисходительной и наглой улыбкой.
Когда Игорь увидел, что Байраков спустя полчаса отдал пилотку Гришневичу, то буквально задохнулся от возмущения. Но потом вновь вспомнил о запрете увольнений и понял, что не может даже возмутиться.
Командование вновь пошло навстречу курсантам и, к большой радости Игоря, в девятнадцать ноль ноль вторая рота в приказном порядке была посажена смотреть футбол. При этом ни Тищенко, ни сержантов, ни командование нимало не смущал тот факт, что некоторые из сидящих вообще терпеть не могли футбол и вместо того, чтобы сидеть перед телевизором, в это время могли бы подшиться или написать письмо домой.
После вечерней поверки Гришневич построил взвод и объяснил:
— Сегодня у нас с вами будут проходить ночные работы. Капитан Мищенко сказал, что раз вы еще не работали ночью, то нужно провести несколько таких занятий. Я, честно говоря, не считаю, что все это принесет большую пользу, но приказ есть, и мы будем его выполнять. Теоретически это делается для того, чтобы вы умели работать и ночью, а не только днем. Но я думаю, что если вы в наряде по роте ночью стоите, то с тем же успехом и на ЗАС-аппаратуре в это время можете поработать. Работать будем с десяти до двух. Сегодня будут работать: Байраков, Албанов, Резняк, Петренчик, Сашин, Туй, Гутиковский, Ломцев, Каменев, Доброхотов, Тищенко и Лупьяненко. В таком порядке, как я сейчас назвал, вы и будете работать. Что это значит? Это значит, что после отбоя Байраков и Албанов идут со мной в учебный центр, а все остальные пока ложатся спать. Потом Байраков один раз включает ЗАС-систему, затем ее выключает. Если все правильно — то же самое делает Албанов. Байраков же в это время идет в казарму и будит Резняка. Резняк одевается и не позже, чем через пятнадцать минут после ухода Байракова приходит ко мне в класс. И так до тех пор, пока все не закончится на Лупьяненко. Всем ясно? Вольно, разойдись.