Страница 8 из 79
— Чего там стряслось у вас? — тревожно спросил Василий. Он уже слышал о сегодняшнем случае с Леонтием Шлыковым, потому тревога в ночи сразу всколыхнула мысли о казаках: уж не еще ли чего сотворили?
— Да не у нас, Вася. Венчаться Тимофею Рушникову надоть срочно.
— Эт с кем же?
— С Кланькой Чулковой.
— Так у их же свадьба завтра.
— У Тимофея будет свадьба, а у их — нет.
— Ну и у-ухари! — удивился Василий и торопливо зашагал к конюшне. — Выкатывай ходок, сбрую неси!
Степка знал, куда обратиться за помощью: разве же откажет Василий фронтовому товарищу! В четыре руки запрягли они Карашку в корень да еще Рыжку Макарова пристегнули.
— Ходчишко-то не ахти свадебный, да лучшего нету, — посетовал Василий, цепляя третью вожжу.
— Сойдет по воровскому делу.
— А не накостыляют вам сваты? Может, поехать с вами?
— Нет-нет! Сами все сделаем, — уверил Степка, прыгая в ходок.
Василий растворил ворота.
— Ну, пошел, ухарь! Громко-то не ухай да лошадей не загони.
Выехав со двора, Степка повернул на городскую дорогу и остановился. Прислушался: тарахтит за плотиной телега. Едут. Дождался, пока Тимофей с Ванькой на взвоз поднялись, и скомандовал:
— За мной!
Провел он их недалечко по троицкой дороге, после того пустошью к заднему двору подкатились. Нюрка — тут как тут, ждет.
— Ну, чего они там? — спросил Степка, привязывая к пряслу коней.
— Сидят, — коротко ответила Нюрка.
— Во дворе кто есть?
— Всех выманила и калитку заперла.
— Пошли, Ваня! — позвал Степка, перескочив через прясло. — А ты, Тима, тут оставайся, принимать будешь.
Во дворе действительно не было ни души. Юркнули в чулан. Перина, подушки, одеяла, корзинка с нарядами Кланькиными — все на задворки уплыло. Пришлось им раза по три завернуть. Не забыли и четверти с самогонкой, два больших пирога прихватили да блюдо с холодцом огромное.
— Ну, скачи, Тима, — распорядился Степка. — Этот глухой воз пусть тетка Марья сама разгружает, а ты поскорей назад ворачивайся.
Ребята собрались было вернуться во двор, Ванька остановил их.
— Для чего же нам во дворе-то молоться? Вон пущай Нюра пойдет да вызовет ее, как давеча. А мы ее тут — в ходок да и под венец.
— Без Тимки? — засмеялся Степка. — Может, тебя заместо его обвенчаем?
— Ну подождем его.
— Не то́, — усомнился Степка, закуривая. — А Колька через четверть часа хватится — вот тебе и погоня! До церкви доехать не успеем — лошади-то у их вон какие резвые!
— Подождать, пока жених домой уйдет, — предложила Нюрка.
— Да ночевать он тут прилаживается, Кланя мне сказывала.
— Как это — ночевать? Нешто можно такое до венца!
— А ты вот пойди да прикажи ему.
— Пойду и прикажу! А вы рты-то не разевайте тута. Что б все наготове было!
До страсти любила командовать Нюрка, но и дело сделать могла, коли взялась. Ни перед чем не остановится.
Покурили ребята от простой поры. Засомневался Степка — это ведь не теленочка со двора вывести: заупрямится жених, либо сердцем подвох почует — и вертись возле него. Ванька не утерпел, на разведку пошел. Но не успел Степка в ходке устроиться и новую цигарку скрутить, как вернулся «разведчик» и с одышкой доложил:
— Пошли!
— Кто?
— Жених с невестой, и Нюрка с ними увязалась. Да еще приказывает Кольке, учит его, с какой стороны под ручку взять да как руку держать, как голову нести… Пойдем, к тому углу, глянем, как они по дороге к плотине пойдут.
— Эх ты! — хватился Степка. — А враз да они с Тимофеем-то и встренутся.
— Ну и что? Кому же ночью ходить заказано!
Яркая луна приподнялась к тому времени. Дорога, плотина, избы за прудом — все как на ладони. Ребятишки, девчата по домам, видать, разбежались — всего двое провожатых у Кольки.
— Гляди-ка ты, — ткнул Степка друга под бок, — платье на ей подвенечное и фата. А ведь ко мне-то выходила она в простом платье. Ну и Ню-урка! Все предусмотрела.
— Хитрющая она у вас, как бабка Пигаска. И где она слов-то столько берет, гляди — не умолкает. Я бы женился на такой, да молода еще…
— Стой! Вон по той стороне бежит ктой-то. Не Тимофей ли?
Именно он это и был, но, заметив свою лебедушку еще до спуска на плотину, проскользнул в рословский палисадник и укрылся где-то в нем.
— Может, нам подъехать поближе туда да там ее и схватить, как от Кестеров они отойдут? — плановал Ванька.
— Погоди, Тимофей сичас подойдет и вместе помозгуем… Знаешь, как один мужик воз клал да торопился: фик-фок на один бок — и свалился.
Степке не хотелось ехать на ту сторону, потому как там и на Кольку нарваться можно: вдруг да не сразу спать завалится, — и дальше раза в полтора будет, ежели не возвращаться сюда и ехать кружным путем, Тимофей, подошедши, к тому же склонился: по прямой надо ехать. И не по улице выезжать, а по данинской дороге, пустырем проскочить на выезд в Бродовскую.
— Бегут! — вскрикнул Ванька. — Вон, Тима, мимо вашей избы несутся.
— Давай, Степа, разворачивай коней.
Степка еще раз проверил упряжь, взгромоздился на облучок, Тимофей — на хозяйское место, а Ванька сзади на дрожках пристроился. А тем временем беглянки уже по съезду на плотину спускались. Развернул коней лихой кучер, большой полукруг назад сделал, подъехав к плотине. И только невеста, задыхаясь от дальнего бега, достигла ходка, подхватили ее ребята в коробок. Нюрка на дороге осталась.
— Но, лошадушки, гикнул Степка, — теперь вся надежа на вас!
— Иван Корнилович, теперь ты объяви молодым, — важно говорил осоловевший от выпитого Кестер, — какое приданое даешь за своей дочерью… Твоя дочь — Ивановна, мой сын — Иванович, как брат с сестрой жить будут!
— А чего, — хорохорился пьяный Чулок, — можно, сват, и объявить… Я — мужик твердый, чего сказал, то и сделаю. Завсегда я такой был… Зови, мать, Кланьку с женихом. Тута я им все и разобъясню.
Агафья сунулась в одну комнату — пусто. В другой снохи спали, Настя, внучат целый выводок. В сени вышла, во двор выглянула.
— Нету их гдей-то, — доложила она, вернувшись.
— Может, гуляют на улице, — предположила Берта. — Чего же им сидеть в душной комнате.
— Ну, пущай погуляют, — согласился Иван Корнилович, — а мы с тобой, сват, выпьем еще по одной.
У Агафьи в мозгу смутная тревога завозилась. Разбудила Настю и велела ей осмотреть все вокруг избы, в палисаднике, по хутору пробежать.
Тем временем Кестер, в котором жила неистребимая немецкая аккуратность, выпив вторую рюмку после предложенной «еще по одной», строго спросил:
— А когда мы венчать, молодых повезем?
— Как выспимся, так и поедем, — объявил свое мнение Иван Корнилович.
— Э-э, нет, — возразил Кестер, — проспать можно и до вечера. Надо ехать в десять часов, не позднее, а для этого теперь же ложиться спать. Объявляй молодым свое решение, Иван Корнилович, и мы домой пойдем.
— Да и где же они, молодые-то наши? — воззрился Чулок на жену.
Агафья, чувствуя недоброе, ответить ничего не могла, но подоспела Настя и объявила всем, что пробежала она по всему хутору, вокруг своей избы все углы обследовала, но никого не обнаружила. И добавила:
— Еще спать не ложилась я, собирались они с Нюрой Рословой Колю домой проводить.
— У нас и сидят они! — обрадовалась Берта.
— Пойдем домой, мама. — Иван Федорович тяжело поднялся из-за стола.
Вскочил и Чулок, засуетился:
— Чего ж вы пешком-то пойдете, сват! Я вас отвезу да захвачу оттуда Кланю. Негоже оставаться ей там до венца.
Подкатили они к Кестеровой усадьбе, когда вот-вот должна была проклюнуться заря на востоке. Петухи перекликались по хутору. Берта в тревоге первая вывалилась из ходка и устремилась в дом. Не успели Иваны коня привязать у ворот да крыльца достигнуть, как вернулась хозяйка и, сообщила скорбно:
— Николай спит один, а Клани и здесь нету.
Заходили, заметались мысли в старых головах. Прикидывали так и этак — ничего объяснить не могут. Первым Иван Федорович на след выбился: