Страница 16 из 79
— Так меня-то чего ж в красногвардейцы не берете? Сколь мне сидеть в этой проклятой тюрьме? За вчера да сегодня, пока там не был, небось, все камеры нашими забили.
— Эх, Авдеюшка, — вздохнул Виктор Иванович, — велика ли в том разница, если с тобой будет, скажем, двести один красногвардеец? А в тюрьме свой человек теперь пуще всего нужен. Сиди на месте, Авдей Маркович. Хоть и велика надвинулась казачья сила, а все-таки мы ее одолеем, коли в Петрограде Советское правительство…
— Ужинать давайте, — объявила Зоя Игнатьевна. — Поговорить-то и после можно.
В ноябре начали публиковать списки кандидатов в Учредительное собрание. Городская Дума помогала всем партиям и группам, выдвинувшим своих кандидатов, вести за них агитацию. Всем были выделены деньги для этой кампании, бумага, предоставлялись помещения для предвыборных собраний. Всем — только не большевикам. Их агитаторы так и держались на нелегальном положении, но работу продолжали.
Часа три провели в типографии Федич и Данин, уламывая Хаима Сосновского напечатать десять тысяч большевистских воззваний в кредит. Долго упирался хозяин типографии. Сдался лишь после того, как многие рабочие согласились выполнить этот заказ в нерабочее время.
Тексты небольшие — набрали быстро. А потом все силы бросили на печатание, следом и упаковка шла. В типографии остались только добровольцы. Часам к двенадцати ночи, когда заказ был уже выполнен, оставалось упаковать последние пачки, зазвонил телефон. К нему бросился старый наборщик Савелий Григорьевич Захаров.
— Типография слушает, — ответил он, сдвигая на лоб, железные очки и трогая редкую темную бороду.
— Ты, Григорич? — спросил голос Виктора Ивановича.
— Я.
— Как дела-то у вас?
— Вот закончили. Вон две последние пачки пакуют ребята.
— Молодцы, волк вас задави! Только уберечь бы это добро: гости к вам собираются, ваш товар им нужен.
— Я-ясно, — смутился Григорич. — Щас мы похлопочем.
— Хлопочите. Да про челябинскую половину не забудь.
— Понял.
— Новенький сделает.
— Да понял я, понял! Поторопиться надо.
— Все!
Отошел от телефона Савелий Григорьевич, очки на место водрузил и распорядился:
— Ну, ребятушки, все пачки — в рогожи, и на огород. Видели, там куча ботвы? Вот туда. Быстро!
— А как они узнали? — удивился Степка, сын Савелия.
— А скорее всего, наш хозяин им и подсказал. Вишь, как точно время рассчитано: только закончили — и они едут. Добрый он, хозяин-то наш: и заказ выполнил, и про милицию не забыл. Теперь деньги за выполнение заказа требовать будет.
Пока Савелий разъяснял хозяйскую политику, ребята скидали пачки в две большие рогожи, завернули потуже и вылетели во двор. Остальным было велено заняться другими заказами.
— Все! — выдохнул Степка, вернувшись.
— Степа, — поманил его отец и ему одному тихонько сказал: — Беги домой, запряги лошадь, и — сюда. Гляди, на глаза милиционерам не попадись. Тут, возле типографии, в оба гляди. Не подъезжай, коли заметишь кого.
Исчезнуть Степка успел. Бежать ему далеко — в Токаревку. А начальник милиции Черба с тремя милиционерами как раз тут пожаловал. Черба этот еще в марте солдатом 131-го полка был. Вознесла его февральская революция — начальником городской милиции стал. Пригрелся возле Думы и в такого ненавистника к собратьям выродился, что сам жандармский полковник Кучин с радостью принял бы его в помощники.
В типографии милиционеры пробыли не более получаса. Кажется, ни единой вещи не оставили на своем месте, но так и не сказали, что ищут. Видя, такой погром, рабочие отошли в сторону и не мешали обыску. После ухода Чербы принялись за уборку.
Половину печатного тиража Федич велел отправить в Челябинск. Инструкцию по этому делу Виктор Иванович дал подробнейшую: у вокзала не останавливаться, а лучше объехать его, потому как багаж там проверяют. Надо попасть в депо и отыскать среди машинистов «новенького».
«Ты, что ли, новенький?» — спросит Григорич. «Я, — ответит он. — А старенького не надо, с бородой?» Но ни бороды, ни усов не будет у него.
Как только подъехал Степка, Савелий Григорьевич распорядился опять же по инструкции: пять тысяч, не развертывая рогожи, — для Челябинска; тысячу — разделить четверым ребятам и расклеить по городу в две-три ночи; остальная часть тиража — для уезда.
Участки у ребят давно были распределены. Уложив на подводу под сено основной груз, Степка захватил свою долю листовок, жестянку с клеем, и они с отцом отправились в депо. Добрались хорошо, и «новенького» разыскивать им не пришлось, потому как Виктор Иванович сам встретил их. Нужный паровоз недалеко стоял. Подбежал к ним какой-то мужик, может, тот самый «новенький», и они со Степкой мигом переправили рогожную упаковку в тендер с углем.
Обратно довезли до города Виктора Ивановича, и Степка доехал с отцом только до горсада. Отсюда начинались его ночные владения. С часок можно было еще побегать с расклейкой. Клеить старался на самых видных местах, не занятых другими объявлениями. Вот она, настоящая работа! Завтра сотни, а может, и тысячи людей прочтут листовки с призывом голосовать за большевистский список номер восемь.
Но радость его поубавилась и чуток поблекла на другой день, когда шел на работу во вторую смену. В Токаревке его листки красовались на своих местах, и возле некоторых останавливались читатели. В городе же, к немалому своему удивлению, Степка не находил воззваний, собственноручно им расклеенных.
У дощатого забора горсада остановился. Вот здесь, на этом месте, прилепил вчера свой листок. Еще руку занозил здоровенной щепкой. Зубами ее вытаскивал. А тут висит совсем другой лист, раза в три больше. Стал читать:
«Избиратели Оренбургской губернии, соединяйтесь между собою в 9 групп по политическим партиям, имеющим тот или иной общественный или национальный характер.
Поэтому вы, граждане, получили 9 списков.
Какой же список спускать в избирательный ящик? Мы не будем в этот великий час стоять на узкопартийной точке зрения.
Мы верим, что из 9 наших списков 8 стремятся к истинному благу для России и по своему разумению хотят ее спасти.
К единому только списку мы не имеем этой веры — это к списку социалистических большевиков № 8. Они доказали на деле, что спасения России они не желают, накануне Учредительного собрания они подняли восстание, затопили Русь в крови, не имея никакой опоры в сознательных массах. Они штыками измученных, голодных масс захватили в свои руки власть и хотят навсегда закрепить под свое владычество все многомиллионное население России.
Не допускайте этого, граждане, не давайте им голосов. Разъясняйте своим родным, знакомым и соседям, кто значится под списком № 8.
Спускайте списки № 1 и 2.
Список № 2 — казачий. Казаки себя ярко показали верными и преданными сынами, России. Их представители не дадут Руси погибнуть, всем пожертвуют, чтобы ее спасти. А мы, троичане, должны особенно верить им: ведь только благодаря казакам у нас в Троицке жизнь идет спокойно и гладко, не совершаются кошмарные события, как в других городах.
Список № 1 — это список партии народной свободы, которая всегда стояла, стоит и стоять будет за порядок, истинное братство и настоящую свободу. Партия народной свободы никогда не вступала в соглашение с большевиками, как это делали социалисты-революционеры (список № 3) и социал-демократы (список № 4), она всегда шла твердо, честно по своему прямому пути, не отклоняясь и не распыляясь. Партия народной свободы никогда не имела в своей среде провокаторов. Партия народной свободы всегда отвергала интернационалистов, которыми кишат партии с.-д. и с.-р., так как она любит только свою свободную Россию и только о благе России печется, и она ее действительно спасет.
Голосуйте же, граждане, желающие спасти Россию, за партию народной свободы».
Степка глянул туда и сюда по тротуару, подсунул ноготь под от-дувшийся край афиши и рванул ее. Под ней открылся его листок.