Страница 19 из 55
Впрочем, пока оно вроде бы ничем не мешало. Сцена шла превосходно. Дестини-, руководствуясь самым элементарным пониманием событий, выдала такую порцию эротики, которая совлекла бы перчатки с рук умершего ребёнка с той же лёгкостью, с какой она сдёрнула их с рук его сверхчувствительного отца.
— Вот истинная роковая женщина, — заметил Джереми Джонс. — И никого не волнует, дура она или гений. Нет, в подобной красоте есть что-то торжественно-тёмное.
— А ты представь её себе лет этак через двадцать, — заметил Перигрин.
— Меня это не волнует.
— По-твоему, тебе не на что надеяться?
— Конечно. Все её время распределено между великой звездой и безотказным Гравом. На меня уже не остаётся ни секунды.
— Ну и хорошо, — заключил Перигрин. Именно сегодня ему удалось наконец уговорить Эмилию Дюн отужинать вместе. Раньше он получал лишь довольно обескураживающие отказы. Джереми, который наблюдал за монтажом и раскраской декораций, должен был заглянуть в «Дельфин» и прогуляться вместе с ними по Блэкфрирскому мосту. Перигрину показалось, что именно это обстоятельство заставило Эмилию принять предложение. Кроме того, он потом услышал её ответ на вопрос Чарльза Рэндома: «Я иду с Джереми». Надо сказать, Перигрин был страшно раздосадован.
Джереми появился ровно за пять минут до конца репетиции и уселся в передних рядах. Когда они кончили, Дестини поманила его и он поднялся на сцену через боковую дверь. Перигрин видел, как Дестини говорит ему что-то, нежно заглядывая в глаза и положив руки на плечи; Джереми вспыхнул до самых корней своих рыжих волос и искоса глянул в сторону Перигрина. Затем Дестини схватила его под руку и заставила прогуляться по сцене, не переставая оживлённо болтать. Через секунду-другую они расстались и Джереми вернулся к Перигрину.
— Слушай, — сказал он, — будь другом. Сделай мне одно одолжение.
— То есть?
— Дестини неожиданно пригласили на вечер, и она просит меня пойти с ней. Не обижайся, если я пойду, ладно, а? К ужину все готово. Вы с Эмили прекрасно обойдётесь без меня, даже, пожалуй, лучше, чем со мной.
— Она сочтёт тебя жутким грубияном, — сердито ответил Перигрин, — и, кстати, не очень ошибётся.
— Да нет же, напротив. Она будет просто в восторге. Она ведь собирается в гости к тебе.
— Я не уверен.
— Честно говоря, ты должен быть мне чертовски благодарен.
— Эмилия решит, что все было подстроено заранее.
— Ну и что? Она все равно будет довольна. Слушай, Перри, мне некогда. Дестини ждёт. Хочешь, я поговорю с Эмилией?
— Так будет гораздо лучше, что бы ты там ни наплёл для соблюдения приличий.
— Все будет в порядке. Обещаю.
— Ну-ну. — Перигрин задумчиво рассматривал своего друга, чьё покрытое веснушками лицо стало красным, как свёкла. — Ладно. Извинись перед Эмилией и отправляйся на свою вечеринку. По-моему, ты напрашиваешься на неприятности, но это уж твоё дело.
— Неприятности или нет, но что-нибудь меня, безусловно, ждёт. Спасибо, друг.
Перигрин направился к выходу из зрительного зала, но остановился посмотреть, как Джереми разговаривает с Эмилией на сцене. Эмилия стояла спиной, поэтому Перигрин не мог догадаться о её реакции, однако Джереми так и лучился улыбкой. Перигрин начал прикидывать, что именно он мог ей сказать, и при этом подумал, что сам он ни при каких обстоятельствах не мог бы обмануть эту девушку.
Дестини тоже была на сцене, откуда собиралась удалиться в обществе Маркуса, Гарри Грава и бедолаги Джереми. Маркус стоял с видом собственника, Дестини относилась к нему, как покорная младшая жена к своему повелителю, при этом умудряясь поглядывать на Гарри слегка расширенными глазами, но с полным соблюдением внешних приличий. Это действовало безотказно. Между делом красотка успевала одаривать улыбками и Джереми. Оживлённо обсудив план на вечер, они удалились.
Эмилия так и осталась на сцене.
Перигрин вошёл в левую дверь. Ему так и не удалось избавиться от воспоминаний о своём первом посещении театра. Они всплывали всякий раз, когда он поднимался на сцену этим путём. Звук собственных шагов по металлической лестнице отдавался в его ушах эхом шагов невидимого Кондукиса, спешащего ему на помощь. Поэтому Перигрин оторопел, когда, закрыв за собой дверь, он действительно услышал шаги за поворотом этой узкой, тёмной, спиральной лестницы.
— Эй? — позвал он. — Кто здесь?
Шаги стихли.
Он поднялся на сцену по маленькой лесенке и завернул за угол.
Дверь, ведущая на сцену, была слегка приоткрыта, пропуская лучик света. Кто-то неуверенно топтался возле неё, не зная, можно ли спускаться. Перигрину показалось, что этот «кто-то» довольно долго стоял в темноте за дверью.
— Я как раз начала спускаться, — произнёс голос Гертруды Брейс.
Она решительно толкнула дверь и вышла на сцену, чтобы позволить Перигрину пройти. Когда он поравнялся с ней, Герти дотронулась до его локтя и спросила:
— Вы разве не отправились на зловещий ужин с Дестини?
— Лично я — нет.
— Не пригласили? Как и меня?
— Вот именно, — беззаботно признался Перигрин, всей душой желая, чтобы Герти перестала смотреть на него таким взглядом.
— Хотите знать, какого я мнения о мистере Хартли Граве? — тихо спросила она, приблизившись к Перигрину. Работая в театре, мистер Джей наслушался всякого, но эти восемь слов заставили его заморгать.
— Герти, дорогая!..
— Да, да. Герти. Дорогая. И дорогая Герти знает, что говорит, не беспокойтесь.
Она отвернулась от Перигрина и пошла прочь.
— Эмилия, — начал Перигрин, когда они медленно поднимались по Причальной набережной, — надеюсь, вы не думаете, что тут все подстроено заранее… Что я специально избавился от Джера, чтобы было поудобнее ухаживать за вами. Нет, не подумайте, что я… то есть, что я отказываюсь… Но у меня просто духу не хватило бы устроить столь очевидный трюк.
— Полагаю, что так, — спокойно ответила Эмилия.
— Правда, не хватило бы. Вы, наверное, заметили, что творится с Джереми?
— Трудно не заметить.
И тут они оба, неизвестно по какой причине, вдруг весело рассмеялись. Мистер Джей взял Эмилию под руку.
— Подумать только! Отсюда рукой подать до «Лебедя», «Розы» и «Глобуса». Шекспир тысячи раз должен был проходить этой дорогой после окончания репетиций — точь-в-точь как идём сейчас мы. И знаете, Эмили, мне бы ужасно хотелось прокатиться по реке до Блэкфрира.
— Приятно находиться в обществе, где о Шекспире говорят без смущения и идолопоклонства.
— Но ведь он действительно уникален, так почему бы ему и не поклоняться? Вам не кажется, Эмили, что талант вечно в плену у своего среднего уровня, тогда как гений постоянно — или почти постоянно — совершает сокрушительные промахи?
— Типа указующей вперёд Агнес и фрагментов «Цимбелина»?
— Да. По-моему, гениям почти всегда немного недостаёт вкуса.
— Во всяком случае, они обходятся без интеллектуального снобизма.
— Безусловно!
— Вы довольны тем, как идут репетиции?
— В общем и целом.
— Мне всегда казалось, что, должно быть, ужасно приносить написанную тобой вещь в театральный котёл. Особенно если вы и повар при этом котле.
— Да. Приходится наблюдать, как твоё детище профильтровывается сквозь личности актёров и превращается в нечто совершенно иное. И с этим приходится соглашаться, потому что большинство перемен — к лучшему. Иногда мне кажется, что я раздваиваюсь, что как режиссёр отделяюсь от автора и при этом перестаю понимать, о чем, собственно, пьеса.
— Я могу себе это представить.
Они шли рука об руку, два муравья среди спешащих из города толп. Блэкфрир уже опустел, улочка, на которой жили Джереми и Перигрин, была безлюдной. Они поднялись на верхний этаж и сели у окна. Потягивая сухое мартини, они пытались разглядеть на противоположном берегу реки «Дельфин».
— Почему мы не говорим о перчатке и записке? Ведь это потрясающе! — проронила Эмилия. — Вы, наверное, чувствуете себя, как паровой котёл, внутри которого все кипит.