Страница 4 из 13
Нужно начать с того, чтобы овладеть практической психологией согласия и сосуществования, познать самих себя, познать и попытаться понять: когда эти внутренние голоса звучат в нас, какая часть нас говорит в этот момент? Разве один и тот же голос в одних случаях призывает нас помочь бедным, а в других – совершить какой-либо вредный или эгоистический поступок? Разве один и тот же голос побуждает нас есть и побуждает молиться? Разве один и тот же голос ведет нас к другу и к врагу? Очевидно, что внутренне мы не едины, не однородны. Мы едины абстрактно, но в психологическом смысле мы пребываем во внутреннем конфликте, который отражается во внешней нестабильности. Иными словами, различные грани и оттенки нашего поведения являются не чем иным, как выражением внутренней борьбы и внутренней нестабильности. Отсюда следует, что мы должны попытаться найти ту часть нас самих, которая главенствует над остальными и отвечает за внутреннюю гармонию, и управлять ею. Ту часть, что могла бы проявляться в правильном образе жизни, таком образе жизни, который не воспринимался бы как самопожертвование, как страдание, но был бы поистине правильным и достойным и понимался и ощущался бы как нечто совершенно естественное.
Я вспоминаю, как год назад был в Лиме во время той знаменитой забастовки полицейских, в результате которой произошло столько грабежей. Что же получается, люди честны лишь потому, что есть полицейские с револьвером на поясе? И значит, нам необходимо больше знать о себе и о других, чтобы мы не были добрыми и честными лишь тогда, когда есть полицейские на улице. Мы должны быть добрыми и честными не вследствие давления окружения, не из-за угрозы физической силы; мы должны быть добрыми и честными по самой природе нашей души.
Поэтому мы предлагаем мир, где нет нужды в таком давлении извне. Мы предлагаем мир, где человек сможет владеть собой, и начать создавать такой мир мы можем здесь и сейчас. «Новый Акрополь», организация, не преследующая коммерческих целей и действующая в 14[4] странах, пытается пробудить это стремление у тысяч и тысяч человек, и я приглашаю вас здесь, в Лиме, отправиться вместе с нами в это философское приключение.
Лима, 1976 г.
Символизм храма
Антон Мусулин, президент ассоциации «Новый Акрополь» на Украине
Отношение человека к трансцендентной реальности во все времена выражалось в его желании возвыситься, подняться в ту область, которая превосходит обычное физическое существование, и – с другой стороны – в его способности воздвигать храмы, склонять голову и преклонять колено перед величием того, что открывалось его внутреннему взору.
У нас нет права утверждать, что храмы какой-либо одной эпохи или культуры лучше, чем остальные. Алтари и стены, воздвигнутые десять тысяч лет назад, не менее ценны, чем возведенные сегодня. Мы также не можем утверждать, что одна религия лучше другой. Просто каждая религия является особой формой выражения религиозно-философского Эроса – интимного чувства единства со всем, что нас окружает. Религиозность – это потребность не в физическом хлебе, а в насущном хлебе духовности, это любовь к Вечности, к Тайне, с которой можно встретиться лишь в своем сердце и которая, подобно земной любви, может быть более глубокой или менее глубокой.
Интуитивное восприятие бесконечности, преломляясь через призму той или иной религии и приобретая форму и облик символического характера, превращается в храм – образ присутствия вневременного во временном, бесконечного в конечном.
Каждый народ, каждая эпоха открывали и подчеркивали одну из граней трансцендентности, одну из множества форм проявления и выражения Слова-Логоса, который во времени-пространстве символов превращается в священные предания, объясняющие происхождение макрокосмоса и микрокосмоса, и в путь, соединяющий человеческое и божественное.
В индуизме храм подчеркивает идею многообразия и пышности жизни, танцующей над водами материи; в эллинском мире он воплощает идею гармонии и соразмерности, присущих Космосу; в христианстве храм призывает к любви и смирению; в исламе он говорит о невозможности выразить беспредельность посредством форм, созданных природой; египетский храм свидетельствует о монументальности непреходящей реальности.
Храм говорит о Космосе и о пути, он – образ того и другого, их земное отображение.
Подобно тому как в платоновском мифе о пещере узники пещеры принимают тени, отбрасываемые реальными объектами на ее стены, за саму реальность, мы часто принимаем символы – знамения трансцендентности и беспредельности – за саму беспредельность, забывая, что они являются лишь отражениями, которые напоминают о существовании иного и открывают к нему дорогу.
Между символами и тем, что за ними скрывается, существует путь напряжения и роста, ведущий от образа к его причине, от мифа о солнечном герое к реальности солнечной дороги, от наблюдения неба к самому небу, от храма снаружи к храму внутри.
Дорога воспоминаний
Итак, храм говорит о том, как люди представляют божественное, и одновременно является напоминанием о нем. В древнегреческой мифологии Музы, дочери Мнемосины – богини воспоминаний, олицетворяют все то, что позволяет человеку вспомнить забытое, возобновить свои воспоминания о Вечности, о существенно важном и подлинном. Вид храма, изображения внутри него, слова молитвы и безмолвие, запах ладана – все это, как линза, фокусирует наше сознание и направляет течение наших мыслей и чувств, ведя к самоуглублению, к созерцанию того, что выходит за пределы обычного и преходящего. В душе, хотя бы на мгновение, вспыхивает искра внутреннего света; душа просыпается и отождествляет себя с иным. Из ее поля зрения исчезают образы мирских, внешних вещей, их место занимают знамения зова. Вспомнить – значит возвыситься, оживить и задействовать спящие способности души, вернуться к самому себе. Стремление ввысь и вглубь – это сущность религиозности, это основная доминанта храма, небом которого является его свод, а дорогой к небу – путь, ведущий от входа к святилищу, в святая святых, в скрытое сердце храма.
В этом аспекте храм напоминает о некой другой жизни, напоминает о небе – внешнем и внутреннем, потому что душа каждого человека имеет свое небо и свою звезду спасения на нем. Символическое пространство-время храма позволяет человеку воссоздать внутри себя пространство-время общения с божественным, встречи с сильной, возобновляющей и поддерживающей жизнь мощью.
Иное пространство
Согласно неоплатоникам, в человеческой душе присутствуют два Эроса, два типа стремлений: один ведет к удалению души от Блага и погружению в материальный мир, другой возвышает ее к Благу и очищает от всего преходящего. Соответственно, пространство-время с точки зрения религиозности может быть удаленным от Бога или близким к Богу – мирским или священным.
Мирское пространство – это «обычное», однородное и монотонное пространство горизонтальных движений, где места и сооружения не отличаются одни от других, одинаково чужие и близкие, в равной степени человеческие, земные. Мирское пространство подобно лесу, в котором легко потеряться и откуда трудно выйти. Если, идя по жизни, смотреть только под ноги, не поднимая головы к небу, то лес обыденного для нас, путешественников, становится дремучим лесом. И в этом лесу в один «прекрасный» день мы можем превратиться в неподвижных полуспящих существ, подобных растениям, в существ, которые отмеряют течение времени лишь появлением новых колец, все сильнее отделяющих внутреннее от внешнего, кору жизни от ее сердцевины; существ, у которых стремление расти в ширину преобладает над стремлением вертикализировать, облагородить свое существование.
В отличие от обычного пространства – пространства повседневных мирских забот, которым не видно начала и конца, где каждый занят своими делами, не имеющими ничего общего с идеей универсального и космического, где человек является мерой вещей, – священное пространство можно определить как сильное, заряженное смыслом. Кроме того, оно является центром эманации смысла. Роща, река, гора, храм, город и даже страна, получая статус священного места, обретают и то, что отличает их от слабого пространства: способность притягивать и объединять мысли и чувства людей вокруг сердца священного пространства – идеи присутствия иного в обыкновенном.
4
Сейчас «Новый Акрополь» действует более чем в 50 странах мира. – Прим. ред.