Страница 83 из 88
— Я дала себе слово, что не стану размазывать слезы по поводу твоего отъезда, но, знаешь, я буду скучать не только по твоей еде, — говорит Рут, на секунду оторвавшись от документов.
Обеденный стол завален бумагами, старая счетная машинка выдает мили бумажной ленты.
Я протягиваю Рут контейнер, в котором лежит свежий тунец и салат из авокадо.
— Спасибо, — говорит Рут, встает из-за стола и обнимает меня.
Профессор, с которым работает Фиона, отправился в отпуск на юг Франции, и она вольна использовать те двенадцать недель, что накопились за несколько лет, когда она не уходила в отпуск, — значит, она свободна все лето. Помимо этого, ей каким-то образом удалось уговорить отца составить свое летнее расписание так, чтобы работать три раза в неделю.
Мы встречаемся возле бассейна. Когда я с Карлосом и Хлоей выхожу из женской раздевалки, отец и Фиона нас уже ждут. Им удалось занять три шезлонга, и теперь они удобно устроились прямо возле детского бассейна: Фиона, похожая на бронзовую богиню в своем ярко-желтом купальнике, и отец в клетчатых плавках, которые я помню еще с детства. Лысая голова отца намазана солнцезащитным маслом и сверкает, словно покрытая жиром дыня.
— Чудесный купальник, Фиона, — говорю я, подходя к ним.
— Спасибо, — отвечает она. — Ваш папа любит, когда я надеваю бикини, но мне кажется, бикини ни к чему, когда я выхожу гулять с внуч… с Хлоей, — робко поправляется она.
— Ну, знаешь, Фиона! — говорит отец. — Зачем Мире знать, что…
— Мне кажется, папа прав, вам следует носить бикини. У вас отличная фигура, — говорю я.
Еще полгода назад я пришла бы в ужас от того, что отец выбрал себе в спутницы женщину в балахоне и широкополой шляпе, не говоря уже о бикини, или от того, что эта женщина называет Хлою внучкой.
Отец, прищурившись, смотрит на меня. Я улыбаюсь, и он подмигивает мне в ответ. Затем ласково похлопывает Фиону по руке:
— А я что тебе говорил, детка?
Фиона вздыхает.
— Для женщины моего возраста это как-то…
Фиона ни разу не говорила мне о своем возрасте, но Бен по секрету сказал, что ей пятьдесят пять.
— Это нормально для женщины любого возраста, — говорю я.
Фиона расплывается в улыбке и выбирается из шезлонга, чтобы помочь мне вытащить Хлою из коляски. Я усаживаюсь рядом с ними, вытаскиваю из пляжной сумки вещи Карлоса, и начинается мучительный процесс натягивания на него спасательного круга. Хотя Карлос отчаянно боится воды, Рут взяла с меня слово, что я дам ему поплескаться в бассейне.
— Как прошел ужин с барбекю? — спрашиваю я Фиону.
Ее лицо озаряется сияющей улыбкой.
— Спасибо, Мира, просто великолепно. — Я прислала Фионе экспериментальный соус, он вышел превосходно. — Одна из студенток запомнила вашу фамилию по газете и спросила вашего отца, не родственники ли вы. Скажи ей, Джо.
— Ну да, она читает твою колонку, — говорит отец, оторвавшись от книги. — И просила тебе передать, что стала лучше и больше готовить. И просила тебя за это поблагодарить.
— Ваш папа очень вами гордится. Вы у нас знаменитость. Представляете, у Питсбурга появился свой знаменитый шеф-повар!
Фиона входит в детский бассейн, садится, подхватывает Хлою и сажает ее себе на колени. Хлоя принимается хлопать руками по воде, поднимая брызги. Мы с Карлосом сидим на траве у кромки бассейна.
— Нет, воду не-ет! — вопит Карлос, когда в воздух взлетает фонтан брызг и едва не долетает до нас. Я обнимаю его и показываю на спасательный круг.
— Не бойся. Мы просто здесь посидим, ладно?
В прошлый раз, когда мы с Рут водили детей к бассейну, Карлос ограничился тем, что сунул в воду пальцы ног.
— А что, если я возьму Хлою в большой бассейн, а вы с Карлосом попробуете поплавать в детском? — спрашивает Фиона.
Я киваю. Мы с Карлосом сидим на полотенце и смотрим, как Фиона и Хлоя удаляются в сторону большого бассейна.
Там Фиона, поддерживая Хлою под живот, осторожно опускает ее в воду. Я с удивлением наблюдаю, как Хлоя отталкивается ногами от стенки бассейна и, поднимая тучи брызг, плывет к Фионе. По тому, как весело они плещутся в глубокой воде, я понимаю, что Хлоя нисколько не боится. Она будет отлично плавать, и за это я должна благодарить Фиону.
— Знаешь, научить ребенка плавать — это мицва, — сказала мне Рут в прошлый раз, когда мы привели детей к бассейну и Карлос принялся отчаянно визжать, боясь подойти к воде. Мицва, как объяснила мне Рут, это основной закон евреев, нечто среднее между добрым делом и заповедью. Исполнить мицва считается благодеянием.
— Ну что мне с ним делать? — спрашивала Рут, с беспомощным видом глядя на Карлоса. — Я обязана приучить его к воде. Нужно учить детей выживать в этом мире, ведь не всегда же ты будешь рядом.
Из нескольких отрывочных фраз, брошенных Рут, я знаю, что ее мать была против усыновления Карлоса. Она вообще не хотела, чтобы Рут становилась матерью-одиночкой. Я сержусь на эту женщину, которую никогда не видела, за то, что она разрушает у Рут веру в способность к материнству именно в тот момент, когда эта вера ей особенно нужна. И я еще больше ценю отца и Фиону, которым каким-то невероятным образом удалось стать именно теми людьми, какие нужны каждому ребенку: друзьями, родителями, бабушкой и дедушкой.
«Какая же я счастливая», — думаю я.
Через два часа, когда на небе появляются тучи и в отдалении слышатся раскаты грома, мы сажаем детей в машину и едем в кафе «Ит-н-Парк» на Мюррей-авеню.
Фиона только что сообщила, что у Бена, кажется, есть на примете покупатель на мою квартиру.
— Кажется, это кто-то из жильцов, уже купивших одну квартиру в вашем доме, — говорит Фиона, подцепляя вилкой клецку. — Или кто-то из строительной компании Бена, — нахмурясь, добавляет она. — Я забыла. Спросите у него сами.
Дети сидят на высоких стульчиках и руками едят макароны с сыром: Хлоя сидит между отцом и Фионой, Карлос — рядом со мной.
Я тыкаю вилкой салат с курицей-гриль. Дождь льет вовсю, за окном прохожие, подняв над головой зонтики, поспешно покидают Мюррей-авеню. Какой-то мужчина тащит за собой старомодную магазинную тележку, навстречу ему бежит молодая женщина с коляской, в которой сидит ребенок, закутанный в пластиковый плащ. Мужчина и женщина встречаются как раз напротив нашего окна, я смотрю, как они опускают зонтики и бросаются в объятия друг друга.
— Между прочим, мы ведь так и не справили ваше новоселье, — говорит Фиона. — Из-за болезни Ричарда и всего остального. Плохая примета, если в новой квартире ни разу не было гостей. Давайте устроим прощальную вечеринку.
— Нет повода, — говорю я.
— Нет, Мира, есть, еще какой повод, — возражает Фиона и смеется, когда Хлоя хватает у нее с тарелки клецку.
— Вы не поняли. Я никуда не еду.
Интересно, существует ли некий момент истины, когда кусочки мозаики встают на места, когда звучит барабанная дробь, звонят колокола и вспыхивают прожектора? Если бы я снимала фильм о своей жизни, то выстроила бы эту сцену так: люди за окном кафе, залитые мягким оранжевым светом, все ускоряя шаг, устремляются навстречу друг другу. Опущенные зонтики, капли дождя на оконном стекле, женщина осторожно обходит коляску с ребенком и, мягко положив ладонь на руку мужчины, обнимает его. Что ж, момент замечательный, но абсолютно обыденный. Истина же состоит в том, что решение я приняла давным-давно. Я словно записала его на листке бумаги, сунула в стол и забыла о нем, а потом нашла записку, написанную моим почерком.
Первым делом я звоню Джерри Фоксу. Нужно сказать ему, чтобы немедленно порвал все подписанные мною документы, пока я снова не передумала. В тот момент, когда секретарша говорит, что Джерри сейчас занят, мой мобильник начинает угрожающе мигать. Я едва успеваю попросить ее передать Джерри, чтобы перезвонил мне, как телефон намертво отключается, а это значит, что мне нужно мчаться домой и ставить его на подзарядку.
Я пулей влетаю в квартиру Рут, волоча за собой Хлою и Карлоса.