Страница 21 из 29
Миссис Элеонора радовалась за свою дочь и с нетерпением ждала помолвки. Розмари было тридцать лет и другого случая выйти замуж ей уже могло не представится.
— Скарлетт, меня интересует один вопрос, который я до сих пор не решалась тебе задать, — сказала Элеонора Батлер, вдруг переменив тему разговора.
У Скарлетт застучало в висках.
— Вот оно! Миссис Элеонора что-то знает!
— Я слушаю Вас, — сказала она, пытаясь подавить возникшее напряжение.
— Почему ты никогда не приезжала к нам вместе с Реттом? Это что, случайное стечение обстоятельств, или ты по какой-то причине не хотела общаться с нами? Может ты сердишься за прошлое, ну, словом, за то, что Ретт был отвергнут семьей?
— Ну, что Вы, миссис Элеонора, да как Вы могли подумать такое!
Обстоятельства действительно складывались так, что я не могла приехать, — выдохнула Скарлетт с облегчением.
— В последний раз смерть Мелани Гамильтон опустошила меня и я уехала к себе в имение. Я всегда уезжаю туда, когда мне бывает тяжело. А перед этим, — Скарлетт сморщила лоб, делая вид, что усиленно что-то припоминает.
— Ну, же, Скарлетт, не надо ничего вспоминать, ты уже и так сняла груз с моих плеч, — сказала старая дама и взгляд ее потеплел.
В ночь перед отъездом Скарлетт долго не могла уснуть. Сначала она гадала о причине, по которой Ретт ничего не сказал своим родным о их отношениях. Скорей всего потому, что не хотел доставлять им новые неприятности, связанные с собой, решила она. Ведь их отношения могут кончиться разводом. А в Южной Каролине разводы вообще запрещены. И каково будет старой матери Ретта, если ко всем его бывшим грехам прибавится еще и развод с женой. А может?….
И надежда, как молния вспыхнула в ее сердце.
— Может, он еще окончательно и сам ничего не решил?!
Так или иначе, но это его молчание было на руку Скарлетт, оно давало ей возможность выиграть время, чтобы попытаться вернуть Ретта.
Еще она думала о миссис Элеоноре и Розмари. Не смотря на постоянное напряжение, связанное с осторожностью, Скарлетт было хорошо с ними. Она впервые за много лет почувствовала любовь и тепло, которыми ее окружили. Теперь она даже была бы не прочь принять их предложение погостить подольше и остаться еще на недельку, но, увы, билеты куплены, и миссис Элеонора уже не будет настаивать на приглашении.
Скарлетт думала и о том, что проводит последнюю ночь в спальне Ретта, в его спальне, а ведь когда-то у них в Атланте спальня была общей. И ею вновь овладела тоска по тем дням. Ах, как судьба баловала ее в лице Ретта, а она, глупая, не смогла оценить этого. И за что только Ретт любил ее тогда! А в самом деле, за что же ее любил Ретт столько лет? Раньше ей никогда не приходила в голову эта мысль. А сейчас вдруг, подумав об этом, ей захотелось во что бы то ни стало докопаться до истины.
Он признался однажды, что полюбил ее сразу, как только увидел в Двенадцати дубах, но за что? Ведь Ретт был взрослым мужчиной, умудренным жизненным опытом, не то, что ее сверстники, бесшабашные и милые мальчики Фонтейны или Тарлтоны. И вот так сразу влюбиться в кокетливую девчонку, со смазливым личиком, оголившую до неприличия свои белоснежные плечи, он просто не мог.
Возможно это произошло после того, как он оказался свидетелем ее объяснения с Эшли, и она обезоружила Ретта своим неистовым темпераментом? Ведь он тогда сказал, что она отнюдь не леди, а настоящие леди ему редко нравятся. Но, Боже мой, нельзя же полюбить девушку только за то, что она способна навязывать с ножом у горла свою любовь мужчине! Да и потом, это был лишь страстный порыв, побудивший ее во что бы то ни стало удержать свое счастье, которое ускользало из рук. И она, Скарлетт 'О' Хара, первая красавица графства, привыкшая получать все, чего желала, не намерена была с ним расставаться.
Ретт говорил, что встречал женщин и красивее и умнее, но тянуло его всегда только к ней. Ах, как бы знать наверняка, что именно тянуло его к ней, ведь было же что-то такое, самое главное… Ах, как бы знать! Быть может тогда, сделав на это ставку, ей удастся что-то придумать?!
А за что она сама, к примеру, полюбила Эшли? Если спросить ее об этом, она не сможет найти какой-то определенный ответ. Хотя, впрочем, Эшли отличался от всех окружавших его юношей прежде всего тем, что был каким-то особенным, загадочным для нее. И это, скорее всего, явилось первостепенной причиной влюбленности.
Ну и потом, — его внешность, гордая посадка головы, его светлые вьющиеся волосы, его ловкость и удаль, его значимость среди своих сверстников… За все это, вместе взятое, она и любила его.
Однако ее любовь к Эшли никогда не была нацелена на супружескую любовь и страсть. Она была чем-то невообразимо прекрасным и священным, влекущая ее своей загадочностью и детскими мечтами о принце. Для нее было важным знать только одно, любит ли ее Эшли, а мечты о близости не шли дальше поцелуя. Это был рубеж, которого Скарлетт всегда хотела достичь, однако у нее ничего не получалось. А раз не получалось, то в своих мечтах дальше этого она и не заходила. И Скарлетт могла жить и вынашивать эту 'любовь в мечтах', как ей когда-то казалось, вечно, при этом неплохо преуспевая в жизни.
А Ретт, с ним все иначе! Боже, за что она так любит Ретта сейчас? Скарлетт стала перебирать в уме все качества, которыми обладал Ретт, но ничего конкретного, за что бы она могла полюбить его, не определила. Она знала только одно, он нужен ей, очень нужен! Она задыхается без него, вот и все! Он как часть ее самой и часть эта теперь потеряна, и она мыкается без нее, словно слепая, хоть любовь к Ретту и совсем не вписывалась в схему ее любви к Эшли. А некоторые качества Ретта, при одном только воспоминании о них, вызывали даже злость. Ну, например, эта его дурацкая ухмылочка и ползущие вверх брови, когда он раскалывал все ее замыслы, словно орехи, и доводил, тем самым, до бешенства. Или его упрямство, которое ей никогда не удавалось сломить, хоть она и призывала каждый раз на помощь все свое женское обаяние. Но, видит бог, ей даже этого сейчас не хватало, а если вспомнить хорошее…
Ретт сказал как-то, что видит в ней очень много черт, которые сродни ему самому, от того-то она ему и нравится, ведь сродство всегда притягательно. Притягательно! А ведь и впрямь! Если рассуждать здраво, вспоминая прошедшие годы, ей, пожалуй, не найти ни одного человека, который понимал бы ее так, как Ретт, ни одного! Даже мама, которую она боготворила, и на которую ей всегда хотелось быть похожей, не сумела заглянуть в недра ее души и разобраться во всем, что там происходит. А почему? — Да потому, что она была совсем не такой, и ей, непогрешимой, всегда шагающей в ногу со своими моральными принципами, даже в голову не могло придти, что, порою может твориться в душе ее старшей дочери, которую она старалась воспитывать в духе высокой морали.
А Ретт? — Он видел ее насквозь! Он мог всякий раз с определенной точностью объяснить причины и следствия всех ее поступков! Он мог понять ее и поддержать в трудный час, дать совет и утешить! Ему никогда не нужно было ничего объяснять или оправдывать, с ним можно было быть откровенной, как ни с кем другим!
Вот причина, по которой она так нуждается в Ретте теперь! Вот оно то, что отличает ее любовь к Ретту от любви к Эшли. Они были близкими людьми, близкими по сути своей, и эта близость объединяла их в единое целое, которое она, Скарлетт, не смогла сохранить!
Ну что ж, возможно она и докопалась до истины и теперь знает, за что ее любил Ретт, однако такое открытие никак не облегчает ее участи. Ретт любил ее за то, какая она была, есть и будет, но его любовь 'износилась', сказал он и поставил на этом точку.
И вдруг ей захотелось, чтобы Ретт хотя бы вспомнил о своей любви к ней. О их медовом месяце в Новом Орлеане, и еще, о господи, о той последней ночи, когда она, как в безумном бреду, отвечала на его страстные ласки.
И тут ей в голову пришла мысль, что здесь, в этой спальне, она должна оставить что-то такое, что сможет напомнить Ретту о ней. Какую-нибудь вещь или что? Господи, да она оставила бы здесь себя, если б это было возможно! — Что же мне оставить? — Скарлетт лихорадочно стала перебирать в уме все привезенные с собой вещи, но, увы, ничего подходящего не находилось. А потом, даже если она и оставит какой-то предмет, слуги, убирая комнаты, найдут его и он перекочует к ней в Атланту по почте.